Мятежный Процион

Ян вдруг пошевелился и, скрипнув зубами, открыл глаза.

Перед взглядом плыли белые стены.

Цветок на окне, чисто вымытое стекло, через которое брызжут лучи полуденного солнца, отдаленный рокот беспорядочного автоматического огня, редкие толчки разрывов, ощущаемые, как мягкие, едва заметные колебания пола и стен…

Более всего его поразил солнечный свет. Редкий случай, когда светило находило разрыв в плотном пологе облачности, чтобы приласкать землю своими лучами, подобные явления всегда вызывали чувство радости, восторга, но сейчас все казалось иным, зловещим, неуместным…

В сознании все еще цвела горячечными красками безумная ночь, ему казалось, что в мире больше никогда не будет солнца, и сейчас, глядя, как теплые, ласковые лучи, прорываясь сквозь тканый узор в шторах, рассыпаются по полу солнечными зайчиками, он вдруг подумал: мир неизменен. Со мной или без меня будет вставать солнце, приходить ночь, сменяться времена года…

Со мной или без меня.

Миру все равно, жив я или уже умер?

Ян отвернулся, чтобы не смотреть на золотистые солнечные лучи, и только тут заметил Мари.

Он с трудом узнал девушку, с которой беседовал перед выдвижением взвода к холму, – прошло менее суток, а она похудела, осунулась, черты лица заострились, и в глазах появилось совсем иное выражение – в них не осталось и следа того кричащего, эгоистичного, затравленного ужаса, который он видел, разговаривая с ней. Теперь она смотрела на него с тревогой, но во взгляде появился совершенно иной оттенок – она тревожилась не за себя.

Ян с трудом попытался привстать, чувствуя, как на месте заскорузлых ран туго натянулись свежие повязки, а она молча стала помогать ему, так, словно они были знакомы всю жизнь, с самого детства.

Лейтенант ослабел от потери крови, но все же сумел с помощью Мари утвердиться на ногах.

Обведя взглядом помещение, он с трудом узнал больничную палату и понял, что пришел сюда в полубессознательном состоянии.

– Где все? – хрипло, не узнавая своего голоса, спросил он, продолжая невольно прислушиваться к звукам далекого, то затухающего, то разгорающегося с новой силой боя.

– Не знаю, – пожала плечами Мари. – Когда я очнулась, уже никого не было.

– Тебя бросили?

– Я спала. Ничего не видела и не помню. – Мари отвела взгляд, давая понять, что не желает обсуждать данную тему. Мысль о том, что ее могли бросить, не находила места среди знакомых привычных понятий.

Они оба еще многого не знали. Их жизненный опыт открывал новые грани реальности, но сформированное сознание на первых порах отказывалось принимать большинство откровений.

Казалось бы, они уже вкусили свою долю ужаса, каждый по-своему прошел через определенные испытания, и теперь в наступившем вокруг хаосе им следовало позаботиться прежде всего о себе…

– Давно я пришел?

– Примерно час назад. Сядь, у тебя ранение в ногу.

– Пустяк… – Он попробовал улыбнуться своей спасительнице, но губы лишь болезненно искривились. – Поцарапало осколком… – Он все же сел, здоровой рукой дотянувшись до бронежилета и разгрузки. Ян хотел надеть экипировку, но вдруг передумал.

Посмотрев на Мари, он что-то сделал с магнитными липучками бронежилета, с которого она успела соскоблить кровь, и протянул ей шуршащий металлокевлар.

– Он не тяжелый. Надень.

Она удивленно посмотрела на Ковальского.

– Зачем? – тихо спросила Мари.

– Так будет лучше. Безопаснее. Нам с тобой нужно уходить отсюда.

– Почему уходить? – Она все же взяла бронежилет, позволив Яну окончательно подогнать его по фигуре.

– Слышишь бой? Километрах в пяти отсюда?

– Слышу… – До Мари, наконец, дошел истинный смысл тех звуков, что тревожили разум с момента пробуждения.

– Они рвутся к энергостанции.

– Кто?

– Машины. – Ян будто сплюнул это слово. – Сервомеханизмы. – Он вновь попытался встать, опираясь на приклад «Абакана», но Мари остановила его мягким, настойчивым движением.

– Подожди… Ян. – Она впервые назвала его по имени. – Что случилось там, на холме?

Она имела право знать, и он рассказал ей все без утайки, не умаляя и не приукрашивая событий, так, как те врезались в память, потом покосился на разбитый пулей коммуникатор и добавил:

– Теперь у меня нет ничего. Ни взвода, ни связи. Есть только ты… – внезапно произнес он.

Щеки Мари вспыхнули пунцовыми пятнами.

– Ты спасла меня. Я бы истек кровью и умер.

Она подняла взгляд.

– Мы должны идти туда? – Мари имела в виду отдаленные звуки боя.

– Ты вольна выбирать.

Она вдруг почувствовала, что дрожит.

– Ты отдал мне бронежилет. Значит, уже решил все за меня?

Ян не нашелся, что ответить, лишь его глаза смотрели на Мари в немом удивлении, будто он увидел ее впервые, и девушка потупилась, тихо прошептав:

– Извини…

Все рушилось в непонятную пропасть, стремительно отдалялось, превращаясь в невозвратимое прошлое, и ее возмущение, еще уместное сутки назад, теряло свой смысл под взглядом безмерно усталых, покрасневших глаз с лопнувшими от контузии капиллярами.

– Ты хоть можешь объяснить мне, кто они, что им нужно?

Ян поморщился.

Звуки боя тревожили его, тянули, как магнит, и душа вдруг испытала неведомую двойственность – с одной стороны, долг солдата, накрепко воспитанный в сознании, смешиваясь с болью утрат и ненавистью к механическим отродьям, звал его туда, а с другой – образ спасшей его девушки не позволял просто развернуться и уйти…

– Мари, я знаю не больше твоего, – резко ответил Ян, с трудом обуздывая неодолимый порыв. – Они пришли и начали убивать. Ты первая столкнулась с этим. Для меня нет разумного объяснения их действиям. Так же, как и для тебя, верно?

Она вынужденно кивнула.