Колония

– Курт Штиммель, – представился молодой высокий блондин в форме службы внутренней безопасности «Фон Брауна». «Истинный ариец», – мысленно охарактеризовал его облик Багиров. Вторым встречающим оказался низкорослый итальянец, одетый не так строго, как Штиммель: легкая куртка, свитер, брюки, спортивного вида обувь на толстой подошве. Гардероб Роберто Маскани (так отрекомендовался потомок гордых римлян) явно избежал внимания стилистов корпорации.

– Как долетели, господин Багиров? – задал Курт вежливый, риторический вопрос.

Иннокентий Осипович только пожал плечами.

– Много новых впечатлений, – ответил он.

– О, Марс будет долго удивлять вас… – интригующе произнес Маскани, но тяжелый взгляд Курта, брошенный на итальянца, заставил того прикусить язык.

– Иди, получи багаж, – распорядился Штиммель. – Прошу, господин Багиров, нас ждет машина.

Гадать, кто здесь главный, стало излишним, и Иннокентий Осипович спокойно последовал за Куртом.

* * *

Три часа езды по отличным, тщательно спланированным дорогам слились для Багирова в одно непередаваемое впечатление. Первый раз их остановили спустя сотню километров, на границе секторов освоения, но проверка документов тут была чисто номинальной, в конце концов, в колонии не существовало отдельных государств, по крайней мере, де-юре.

В том, что фактическое положение вещей в корне не совпадает с общепринятым мнением, Иннокентий Осипович убедился, как только машина миновала контрольный пост российской стороны и оказалась в секторе освоения корпорации «Дитрих фон Браун», которая осуществляла свою деятельность на Марсе под юридическим патронажем Европейского союза.

Глядя в окно на проносящиеся мимо пейзажи, он не мог не заметить расположенные через каждый километр детекторы, фиксирующие любое транспортное средство, а в ухоженных лесопосадках от внимательного взгляда Багирова не укрылись замаскированные коммуникации в виде приземистых бронепластиковых укреплений, несомненно, соединенных между собой проложенными под землей ходами сообщения.

Подобная инфраструктура требовала внушительных затрат, и, учитывая, что деньги на ее создание выделяла частная компания, следовало предположить, что в колонии все далеко не так идеалистично, как преподносили рекламные ролики «Фон Брауна».

Высокие глухие изгороди, окружающие шикарные особняки, расположенные на территории двух поселений, через которые им пришлось проехать, только усугубили впечатление, к тому же на въездах и выездах из населенных пунктов были установлены стационарные блокпосты, оснащенные средствами тяжелого вооружения.

Багиров обратил внимание Курта на многократную процедуру проверок, но тот лишь пожал плечами в ответ, произнеся как само собой разумеющееся:

– Для нас это не более чем формальность. Пара секунд задержки, пока сканер считывает данные идентификации.

– Такие меры оправданны? В колонии зреет противостояние?

Курт повернулся, с удивлением посмотрев на Иннокентия Осиповича.

– Вы смеетесь? Здесь кругом сплошная частная собственность. Думаете, наши клиенты платят деньги за то, чтобы им мозолили глаза всякие проходимцы?

– А что, бывает?

Штиммель лишь криво усмехнулся.

– Редко, – ответил он и добавил, глядя в сторону горизонта: – В двухстах километрах отсюда начинается граница сектора освоения новоазиатов. Настоящий бандитский клан. Надеюсь, вам не нужно растолковывать, что на самом деле представляют собой подразделения концерна?

– Нет не нужно, – произнес Багиров. – А как в таком случае действуют межгосударственные соглашения о разграничении зон освоения?

– Все соглашения остались на Земле, Иннокентий Осипович, – терпеливо пояснил Штиммель. – За миллионы километров отсюда, – для большей вескости уточнил он. – Вы в колонии. Постарайтесь понять, что здесь большинство законов и юридических норм существуют скорее в базах данных посольств, нежели в реальности. Сектора освоения относительно невелики, и пока нота протеста преодолевает путь от передатчиков колонии до земных орбит, здесь может произойти немало неприятных событий.

– Значит, прецеденты уже были? – уточнил Багиров.

– Мелочи, – успокоил его Курт. – Но мы несем жесткие обязательства перед своими клиентами. Можно быть уверенным в себе, но не в других, поэтому существующая система безопасности сектора, на мой взгляд, вполне оправданна.

Иннокентий Осипович откинулся на мягкий подголовник, глядя на проносящиеся мимо пасторальные пейзажи.

Относительно концерна «Новая Азия» его мнение совпадало с высказанными Штиммелем оценками. В молодости Багирову приходилось сталкиваться с азиатами.

«Интересно было бы узнать, какие отношения у „Фон Брауна“ с Россией?» – подумал он, но вслух задавать вопрос не стал, тем более что машина уже миновала блокпост на окраине крупного административного центра.

Посмотрев сквозь лобовое стекло на широкие, тщательно ухоженные улицы, где непривычные взгляду двухэтажные дома утопали в зелени садов, он лишь заметил:

– Красиво. На Земле уже давно нет ничего подобного.

* * *

Земля. За год до изложенных выше событий…

В кабинете Майлера фон Брауна царил полумрак.

Шторы на окнах были плотно задернуты, панели потолка едва светились, создавая ровный мягкий сумрак без теней и темных углов.

За старомодным Т-образным столом сидел, сцепив руки в замок, семидесятилетний старик.

Майлер избегал смотреть на себя в зеркало. Несмотря на успехи медицины, которая, по выражению Дейвида Мошера, могла омолодить и поставить на ноги даже труп (главное, чтобы он не успел окоченеть, посмеивался старый циник), фон Браун выглядел отвратительно.

Нервы. Три десятилетия он единолично правил мощнейшей корпорацией Евросоюза, вкладывая в нее в первую очередь свою железную волю, а уж во вторую – деньги. Финансовые вливания и личные качества Майлера помогли аэрокосмической компании, балансировавшей на грани банкротства, стать государством в государстве со своими корпоративными законами, силами безопасности (здесь губ старика коснулась легкая усмешка – он лучше других знал, что под обтекаемой формулировкой скрывается частная армия, включающая в, себя и флот космического базирования).

Майлер не являлся потомственным фон Брауном – он принял разорившуюся на колониальном проекте компанию из рук своей жены Кейтлин, правнучки знаменитого Дитриха.

Впрочем, не в этом суть. Он поднял корпорацию с колен, после того как Кейтлин умудрилась не только вбухать все активы в строительство никому не нужного колониального транспорта, но еще и нажить толпу кредиторов, которые грозили попросту уничтожить нового председателя совета директоров вполне обоснованными требованиями финансовой сатисфакции.

Он старался удовлетворить всех: кому-то платил, иные получали пулю наемного убийцы, третьи соглашались реструктуризировать долги, принимая долевое участие в новом проекте «Фон Брауна», где основная ставка была сделана на освоение безжизненных марсианских пустынь.

Три десятилетия назад Майлер верно угадал перспективное направление развития, и пока Евросоюз, втянутый в астероидный кризис, вел ожесточенную борьбу за ресурсы с молодыми, наглыми и напористыми промышленными группами Новой Азии, он начал скупать по бросовым ценам бесплодные марсианские территории вместе с законсервированной на Красной планете техникой терраформирования. Евросоюз, погрязший в войне с азиатами, попросту не мог развивать колониальный проект, а когда ресурсы астероидного пояса были наконец поделены между сторонами, претендующими на их разработку, оказалось, что сектор освоения Марса, ранее принадлежавший Европейскому союзу, теперь на девяносто процентов перешел в собственность корпорации «Дитрих фон Браун» со всей техникой терраформирования, установками атмосферных процессоров и прочим оборудованием.

Освоение Красной планеты получило новый мощный импульс. Никто не мог предположить, что частная компания способна в корне изменить колониальную политику, превратив сложные циклы терраформирования в доходный бизнес.

Как гласит древняя мудрость, все гениальное просто. В отличие от господствующих мировых держав, корпорация «Фон Браун» не стремилась к реализации проектов массового переселения. Майлер сумел добиться качественных перемен – он создал сеть элитных марсианских поселений, предназначенных для избранных.

Многолетняя, многотрудная борьба, постоянное скольжение по синусоиде взлетов и падений, напряжение будней, не отпускавшее ни на минуту, жизнь, сжатая субъективной памятью в краткий миг бытия, и вот он стоит на вершине своего успеха – старик телом и душой, наделенный почти безграничной властью денег, а впереди – лишь пугающая пустота равнодушия, граничащего с отвращением к жизни.

В отчаянной борьбе он сумел совершить невозможное, но пропустил тот миг, когда начала обугливаться и сгорать душа, оставляя после себя пустую, одряхлевшую телесную оболочку.

Мысли фон Брауна не имели ничего общего с психическим недомоганием или старческим маразмом – он рассуждал так же твердо и логично, как прежде, но из его жизни ушел азарт, и сумрак огромного кабинета наиболее полно отражал внутреннее состояние Майлера.

Он размышлял, относясь к себе столь же беспощадно, как к врагам и конкурентам, не делая поблажек собственному «я». Привычка трезво оценивать события, делать очевидные выводы из твердых фактов внезапно указала ему на пропасть, которая со всех сторон окружала покоренную вершину. Шаг в сторону означал падение, он слишком долго и тщательно возводил пирамиду собственного успеха, без жалости и угрызений совести бросая в ее основание судьбы и жизни многих людей.

Майлер едва слышно вздохнул, потянувшись рукой к сенсорной панели управления компьютерным комплексом.

Очередная сводка из колонии.

Он бегло просмотрел тексты сообщений, отобранных и систематизированных для него кибернетической системой логической обработки данных.