Тиберианец

Он вышел спозаранку, налегке. Брать в дорогу было нечего, жили бедно, едва перебиваясь от урожая к урожаю.

Почему так? Ответ прост. Когда в небе вместо солнца переливается сгусток энергий гиперкосмоса, растения ведут себя странно. Бывает зацветут, но не плодоносят, а то и вовсе зачахнут на корню без видимой причины, и потому упорный крестьянский труд далеко не всегда вознаграждался.

Проселок давно зарос. Им никто не пользовался, лишь старая колея, выбитая телегами, указывала направление.

Гиблый Лес темнел километрах в десяти. В последние годы туда вообще никто не ходил. Дураки да психи быстро перевелись. Раньше, еще при тиберианцах, опасных хищников здесь вообще не водилось, – их встречали в предгорьях и беспощадно отстреливали отряды специально обученных егерей, но теперь старые укрепления пустуют, а инопланетные твари свободно шатаются по окрестностям, нагоняя жуть на сельчан.

К холму, окруженному руинами, он добрался только после полудня.

Поваленные мегалиты темнели на желтоватых склонах. Их выворотило и опрокинуло. Земля окрест застыла пологими волнами, образующими множество концентрических окружностей.

Вспышка травматической памяти живо нарисовала совсем другой пейзаж: низкое багряное небо, сполохи молний, хлещущий по земле ливень.

Он помнил, как шел тут двенадцать лет назад, дрожа и всхлипывая, страшась увидеть мертвые тела, но жадная липкая грязь поглотила и людей и чужих.

Луга исчезли. Трава пожухла и больше не проросла. Лес выстоял, но стал другим: враждебным, полным неведомого людям зверья.

Избушка тиберианца раскатилась по бревнышку. Убежище, отлитое из неизвестного Глебу материала, угловато выступало из-под оползня. Керамлитовая дверь потемнела, изломанные приводы топорщились, словно металлические руки. Делянка исчезла, граница леса теперь проходила метрах в пятидесяти отсюда. Пропала и серв-машина, которую Урман называл «другом», – во время Смещения проливные дожди превратили глину в зыбь, и многотонный механизм скорее всего затонул в ней.

Бункер постигла не лучшая участь. Много лет назад, когда герметичная дверь открылась по таймеру, внутрь хлынули потоки липкой грязи, – Глеб тогда едва выбрался. Тут не осталось ничего полезного, исправного, лишь тяжелые воспоминания.

Он присел в тени. Десять километров по жаре отмахал, ноги гудят, живот сводит от голода. Съев кусок хлеба и запив скудный обед водой из фляги, Глеб сверился с фрагментом карты. До старого блокпоста, отмеченного маркером, еще километров восемь, – это если напрямую через чащу. Он никогда не заходил так далеко от дома. Название местности – «Белые скалы», слышал вскользь от стариков, но сейчас не мог припомнить о чем в точности шла речь.

Лес возвышался немой стеной. Во время прошлого Смещения здесь погибло множество вековых деревьев, – большинство из них увяли, но не рухнули, стоят до сих пор, удерживаемые почерневшими корнями, роняя отслаивающуюся кору, образуя мрачную чащобу, где нашли приют таинственные твари с других планет. Как они выглядят, Глеб не знал. Ни один охотник не вернулся, чтобы рассказать.

* * *

Ступив под сень крайних деревьев, он замер, настороженно прислушиваясь. Легкий ветерок поскрипывал почерневшими ветвями. Звуки мертвого леса окатили холодком, мурашки пробежали по коже. Сыть, зараза, сидит сейчас дома, чай попивает.

Повсюду на ветвях сизыми пятнами разросся лишайник. Цепкие неприхотливые вьюнки карабкались по мертвым стволам погибших деревьев, слегка оттеняя их зеленью. Вдоль земли стелился колючий кустарниковый подлесок.

Присмотревшись, Глеб заметил молодую поросль волчьей нити, – так в просторечье называли плотоядную траву, способную захлестнуть петлями лапу некрупного зверя, опутать и держать, пока добыча не издохнет. Места успешной охоты растения несложно отличить по густым сочным зарослям, да белеющим костям.

Волчью нить тиберианцы часто высаживали в поле перед укреплениями. Об этом прямо написано в наставлении:

«…семена волчьей нити следует собрать и хранить в прохладном, темном и сухом месте, предупреждая их спорадическое прорастание. Сеять целесообразно на открытой местности перед тактическими укреплениями, бастионами и блокпостами, но не ранее чем за месяц до Смещения. Трава хорошо приживается даже на бедных каменистых почвах и, достигнув двадцати-тридцати сантиметров в высоту, способна в период Сумерек остановить мелких и средних хищников, что ведет к существенной экономии боеприпасов.

Примечание: после завершения Смещения посевы волчьей нити следует сжечь, оставив лишь контролируемые образцы для получения семян…»

Каждая строка старой книги, – словно экскурс в иную жизнь, где люди не боялись окружающего мира. Вот бы вернуть те времена…

Он продолжал осматриваться. Через поросль хищной травы идти опасно. Но она повсюду!

Как же быть?

В памяти вновь всплыли скупые, но емкие по смыслу формулировки, в которых угадывался опыт выживания многих поколений:

…оказавшись в незнакомом лесу держись звериных троп. Они огибают опасные растения и часто выводят к местам водопоя. Русло ручья или небольшая речушка послужат тебе надежной дорогой сквозь любую чащу.

Взгляд отыскал прореху в кустарнике. Судя по всему зверь тут прошел матерый, клочки свалявшейся коричневой шерсти запутались в колючках на высоте метра от земли. Значит в холке он метра полтора будет?

Страшно вообще-то, но не поворачивать же обратно?

Нет. Ни за что! – он обогнул прогалину, заросшую волчьей нитью, и углубился в сумеречную чащу.

Зловещие поскрипывающие звуки теперь раздавались отовсюду, преследовали по пятам, белесые нити какого-то растения, похожие на седые волосы, свисали с нижних ветвей деревьев, норовя прикоснуться к лицу, колючки цеплялись за одежду, изредка слышался чей-то рык, но вдалеке.

Звериная тропа некоторое время вела в нужном ему направлении, затем вдруг круто повернула, огибая странную замшелую скалу.

«Слишком она ровная», – промелькнула мысль.

Глеб остановился, переводя дух. Сумрак дремучего леса стал еще гуще, наверное, дневной свет веками не пробивался сюда. Где-то поблизости журчал родник. Удивительно, но деревья окрест не погибли.

Пахло прелой листвой.

Пройдя еще немного, он заметил за плотной стеной кустарника нечто, напоминающее вход в пещеру. Здравый смысл подсказывал: «вернись на тропу», но проснувшийся интерес быстро пересилил доводы рассудка.

Глеб кое-как продрался сквозь заросли и внезапно оказался в непонятном, удивительном месте.

Вход в «пещеру» оказался арочным проемом, сложенным из идеально подогнанных друг к другу каменных блоков.

Под ногами упруго проминался ковер опавшей листвы. Журчание воды стало отчетливее. Частично обвалившийся свод когда-то имел полусферическую форму. Удивляла монументальность постройки и безупречная техника ее исполнения. Наверное тысячи искусных каменотесов должны трудиться годами, не покладая рук, чтобы возвести такое здание. Но кто его построил и для чего?

Ответ он нашел у дальней стены помещения, там где валялось несколько расколотых гранитных блоков.

Родник бил из скалы. Что удивительно, известняковый выступ не срезали при строительстве, а лишь обрамили в мрамор, – получилось несколько небольших террас, по которым, журча, стекала вода, собираясь в неглубоком округлом бассейне.

Из-за обилия влаги повсюду рос мох. Осматриваясь, Глеб заметил, что очертания природной драпировки кое-где принимают формы гуманоидных фигур. Заинтересовавшись, он содрал пласт мха, с удивлением обнаружив под ним хорошо сохранившийся барельеф.

В камне была высечена пустыня. Описание и зарисовки песчаных барханов он не раз встречал в книге поэтому легко узнал их. Недоумение и даже легкое замешательство вызвали изображения необычайно высоких людей, идущих к затерянному в песках куполообразному зданию. Резчик по камню с удивительной достоверностью передал подробности. На следующем барельефе усталые путники уже находились внутри здания, и Глеб со всей очевидностью узнал постройку, где находился сейчас. Даже выступ скалы (из которого бил источник), имел идентичную форму.

Но что же получается? Раньше, – тысячи лет назад, – здесь была пустыня? И какие-то существа, в общих чертах похожие на людей, возвели здание, защищающее драгоценный источник воды?

Он напился, наполнил флягу, присел на мшистый бортик бассейна, позволив себе короткую передышку.

Невольно вспомнились заметки на полях книги, сделанные от руки. Маргиналии скорее всего принадлежали Урману и подвергали сомнению некоторые догматы тиберианцев.

«…Наш мир намного старше, чем можно вообразить, – писал он. – Из-за регулярных Смещений, его пленниками в разные периоды становились представители сотен, если не тысяч инопланетных цивилизаций. Я полностью согласен: свои земли нужно защищать, но мрачная, бесноватая ксенофобия совершенно не подходит для воспитания новых поколений, ведь Первый Мир, благодаря действующим и поныне логрианским технологиям, всегда будет представлять из себя пестрый конгломерат чуждых друг другу существ. Думаю, нужно наконец признать: не все ксеноморфы, пришедшие с Равнины Порталов, нам враги. Есть те, кто сам нуждается в помощи, действует скорее от отчаяния, чем в силу ненависти к людям, ведь они нас совершенно не знают, как и мы их. Отделяя зерна от плевел, мы получим не только союзников, но и доступ к уникальным инопланетным технологиям, которые можно использовать на общее благо…»

С точки зрения тиберианцев, слова написанные рукой Урмана, – опаснейшая ересь, предательство, наказуемое смертью, но Глеба они заставили задуматься.

Может он прав?

Разве мурглы нам враги? Ну, да, иногда дурят, но по большому счету – безобидные и трудолюбивые существа, с которыми легко поладить.

Немного отдохнув, он внимательно обследовал зал.

Оказывается, под слоем мха скрывались не только барельефы. На полу белели кости животных, а вот похоже и зверь, проложивший тропу! – среди останков Глеб заметил фрагменты шкуры, покрытой коричневатой шерстью. Но кто убил опасного хищника?!