Сыны Ардалиона. Креация тропы

– Что произошло? Где мы?

Они меня не услышали, проворно переключая какие-то тумблеры. Я дернул второго пилота за плечо. Он резко обернулся ко мне напряженным лицом и на одном дыхании крикнул:

– Скажи Соне, что у нас авария. Садимся на воду. Пусть достает спасательные жилеты и все что надо. Быстро! Мало времени!

Я побежал обратно. Свет то конвульсивно мигал, то гас совсем. Самолет болтало и трясло и меня вместе с ним, но я добрался до Сони и принялся приводить ее в чувство. Она очнулась быстро, а я также быстро выпалил все, что сказал пилот.

– Диваны раздвижные. Там найдешь жилеты и одевай на них. Я за плотами. – Выпалила она и убежала в хвостовую часть самолета.

Я подбежал к диванам и с радостью заметил, что ребята стали приходить в себя. Отлично, наденут сами. Так быстрее, чем одевать спасжилеты на бесчувственные тела.

Выдвинув у дивана низ, я стал вышвыривать оттуда жилеты и одновременно кричал Алику, который сидел на полу и с окаменевшим лицом смотрел на меня:

– Алик, быстро одевай! Время не терпит! – и кинул ему на колени ярко-оранжевый жилет.

Из первого дивана я достал пять жилетов и тут же ринулся к другому дивану.

«Еще шесть. Всем хватит, даже с запасом, – подумал я».

Достав все, я обернулся и не смог не усмехнуться даже в такой ситуации. Смешная, кряхтящая масса, сидя на полу, молча, с каким-то тупым безразличием, натягивала на себя спасательные штуки.

Нагнувшись, взял такую же штуку и стал надевать на себя. Но тут все мое тело пронзила острая боль. Совсем забыл про свой бок.

Отложив жилет, я взглянул на рубашку. Точно то, что я и думал: вся правая сторона рубахи была в крови и ее порванные края уже присохли к коже. Я уже хотел было посмотреть подробней, но тут самолет вновь тряхнуло, поэтому пришлось оставить осмотр на потом.

Вбежала Соня с двумя большими свертками, положила их на пол и взяла жилет, который я ей протянул. Натренировано быстро его надела и побежала в пилотскую кабину. Я же, кое-как превозмогая боль, натянул на себя этот чертов жилет. Проверил, на месте ли нож, который я стараюсь всегда носить с собой. Его почти не видно, если не приглядываться; он крепко пристегнут в горизонтальном положении к ремню со спины.

«Ну, вот мы и одеты подобающим образом, – подумал я. – Дальше что?»

Дальше я решил сесть на пол и крепко во что-нибудь вцепиться. Так и сделал. Ребята, глядя на меня, проделали то же самое. И тут мне отчаянно захотелось проснуться, сбежать отсюда. Мной овладел страх, всепоглощающий страх. Страх, сильнее которого, я никогда не испытывал. Я будто бы только проснулся, и разом осознал свою смертность. До этого момента я вообще о смерти не думал. Не думал, что наша жизнь, где бы мы и кем ни были, весит на тонком волоске.

В салон вбежала Соня, велела всем сесть на кресла и пристегнуться. В ее глазах стоял ужас и немой вопрос, донимавший и нас тоже: что же будет?

– Мы очень низко к воде. Они стараются выровнять самолет, но… – она не успела договорить, как самолет со страшной силой обо что-то ударился. Всех швырнуло вперед. Ремни врезались в тело и чуть не сломали кости. Кресла еле-еле выдержали, но заскрипели и начали гнуться. Свет потух, и я услышал душераздирающие крики и гром гнущегося корпуса самолета. Все! Смерть! Смерть, которая всегда где-то там, теперь – здесь.

Адреналин протоптал дорожку к моему сердцу.

– Надо открыть люк, – хрипло закричал я, отстегивая в темноте ремни. Откуда мне пришла такая мысль в голову я не понимаю и поныне. Однако именно она, возможно, и спасла мне тогда жизнь. – Открыть люк пока не поздно! Отстегивайте ремни, быстро!

Я выхватил фонарик из кармашка в жилете, включил и принялся справляться с непослушными ремнями. Но пряжки погнулись и не хотели открываться. Я выхватил нож и полоснул им по ремням, благо нож был острый. У остальных были те же проблемы. И они с фонарями в руках, кто додумался их включить, дергали пряжки.

Добравшись до Сони, разрезал ее ремни и крикнул, чтобы она немедленно открывала люк, иначе толща воды не позволит нам это сделать. Она кинулась к люку и стала сражаться с ручкой. Я тем временем разрезал ремни у остальных. Справился с этим быстро и подбежал к Соне на помощь. Алик и Марат сразу же нашли на полу скрученные плоты и подбежали на помощь нам.

Что-то или кто-то подгонял нас и не давал тормозить.

– На полу уже вода! – крикнул Алик и направил луч фонаря на пол. – Видно, из кабины, или может еще откуда?

– Надо навалиться на дверь всем вместе! – прокричала одна из девушек, срываясь на истерический крик.

Так мы и сделали. А что еще оставалось? Мы давили на дверь всем своим весом, и она понемногу начала поддаваться.

Через проем хлестнула холодная вода и быстро начала заполнять собой солон и другие помещения. Мы надавили на дверь еще, когда воды было уже по пояс, но струя слишком сильно била и нас отбрасывало назад. Наконец вода стала подступать уже к горлу, когда нам удалось преодолеть сопротивление и полностью открыть дверь. Хорошо, что дверь не до самого потолка, а то нам бы пришлось худо. Воздух остался только под потолком, от силы полметра, да и его надолго не хватит, если самолет быстро пойдет ко дну. Учитывая его вес, ждать этого пришлось бы не долго.

Мы набрали полную грудь воздуха и все вместе выскользнули в непроглядную тьму. Не могу точно определить, глубоко ли мы были, но жилеты быстро тянули нас к верху. Я уже готов был наглотаться воды, как меня с бульканьем вытянуло на поверхность, рядом булькали и жадно хватали ртом воздух, остальные.

Прошло некоторое время, пока мы осмотрелись – все ли здесь.

«Все, или нет? Надо посчитать, – подумал я, но мне никак не удавалось сосредоточиться».

Рядом со мной проплыло какое-то полено, и я обхватил его рукой. Но я ошибся в темноте. Это был свернутый надувной плот. Я дернул за шнурок, как показывали перед полетом, и «полено» зашипело, быстро надуваясь. Поблизости послышался такой же звук.

Нас сносило течением. Через какое-то время мы наконец-то залезли в них. Поначалу это долго не удавалось: уставшие руки плохо слушались да к тому же мешали толстые жилеты. Соня связала оба плотика какой-то веревкой и посчитала нас.

Да, нас было десять человек. Пилотов с нами не было. Мы кричали, вглядывались в водную гладь, но все в пустую. Кто-то истерично рыдал, но, думаю, большинство отрешенно куда-то смотрело.

***

Солнце поднималось над горизонтом, а мы все плыли и плыли, и негде нам было пришвартоваться, ибо не было даже намека на землю. В такие минуты понимаешь, как это прекрасно, когда твои ноги стоят на упругой почве. Совсем другое чувство, когда смотришь в воду и не видишь дна. Глазу не за что зацепиться, поэтому ощущаешь себя в подвешенном состоянии.

Так мы плыли туда, куда нас несло течением. А куда, никто не знал. В молчании мы пеклись на солнце, в резиновых плотах среди моря и самое главное всех мучила жажда. Одни ревели, другие их успокаивали, потом они менялись ролями и все повторялось. Первым не выдержал Пашка. Он сел на колени и стал вглядываться вдаль вокруг себя. Ничего кроме воды и безоблачного неба там не было.

– Стюардесса! – крикнул Пашка со своего плота на наш. – У тебя есть телефон? Нет? А компас? Тоже нет?

Соня только слегка мотала головой, видно удар по затылку не прошел бесследно.

Я привстал на колени, облизал засохшие губы и крикнул, чтобы он не распускался, а лучше посмотрел у себя в карманах, может, что и найдет полезное.

И он, следуя моему совету, остервенело начал шарить по своим джинсам.

– Давайте все вместе посмотрим у себя в карманах, – предложил я и для примера вывернул левый карман джинсов наружу. Из него на дно резинового плота высыпалось несколько монет, газовая зажигалка, пара мятых купюр мелкого достоинства, металлическая пивная крышка и еще табачная пыль. Затем осторожно похлопал левой рукой по правому карману и там что-то брякнуло. Правая рука плохо слушалась из-за ушибленного бока, и я кое-как приподнял плечо, засунул руку в карман и вытащил на свет все его содержимое. Н-да. Не густо! Две пивные крышки, влажный носовой платок, листок размякшей бумаги, исписанный моим почерком и огрызок простого карандаша. Все это я положил у ног и стал рассматривать, что другие вытаскивают или уже вытащили из своих карманов.

В основном такие же мелочи были и у остальных. У Алика в глубоких карманах спортивных штанов была только мокрая насквозь полупустая пачка сигарет. Пашка уже вытащил из кармана сотовый телефон и безуспешно пытался его включить. Марат достал упаковку таблеток, три пластыря, жвачку и какие-то ключи. Трое из пяти девушек достали телефоны, но те потеряли всю свою необходимость, когда перестали работать. Еще у двоих вообще ничего не было, и они очень расстроились. У Сони не было карманов.

Все вроде бы были заняты делом. Рылись в карманах или пристально разглядывали то, что достали другие. И делали это так, будто это было самым важным занятием в их жизни. Сознание заставляло обратиться к знакомым вещам и не смотреть на пустой горизонт, в бездонное небо и такое же море.

Я тоже не мог смотреть. Не хотел.

Запихал обратно то, что достал из карманов, закрыл глаза и откинулся на спину. Хотелось вытянуть ноги, да некуда. Хотелось, чтобы тупая боль в боку прошла, да не проходила. Хотелось пить, но, увы, на наших ковчегах была полная засуха. Единственный способ напиться холодной, оживляющей, целебной воды это уснуть и видеть во сне пруд с кристально чистой водой. А у берега толстых чаек, бурно ведущих споры…

Люблю я в полдень воспаленный.
Прохладу черпать из ручья.
И в роще тихой, отдаленной.
Смотреть, как плещет в брег струя…
(А. С. Пушкин)

***

Я пытался подойти к пруду, но чайки не подпускали меня и кричали все громче и громче. И они вроде бы уже не чайки, а разлагающиеся и наглые вороны. С них клочьями слезали перья, глаза лопались и вытекали из глазниц…