Наследник

Сразу отправились на кухню, Славик принялся загружать холодильник. Алёна извлекла из фирменного бумажного пакетика темно-коричневую с золотом банку:

– Вот, премиум-класс, арабский, купила в «Астории». Не могу жить без хорошего кофе, а у тебя одни пакетики «три в одном», которыми и американские бомжи брезгуют.

– Много общалась с американскими бомжами?

– Приходилось, я часто летаю по работе в Нью-Йорк. Кофеварки у тебя, разумеется, нет, может, турка найдется?

– Где-то была, посмотри в буфете.

– А зачем тебе корм для морских свинок? – Алёна взяла со стола коробку с зерновой смесью. – По совету Натальи решил завести домашних животных?

– Ем на завтрак, с молоком, – хмыкнул Славик. Эх, знала бы ты, где именно сейчас пребывают «домашние животные»! – Как мюсли.

– На тебя кофе варить или предпочтешь пиво?.. В таком случае сделай сандвичи.

– Бутерброды… Отвыкай.

Чинно расселись, принялись за файв-о-клок («Полдник, – поправил себя Славик. – Эдак я вконец обуржуюсь»), Алёна заинтересованно поглядывала на экран стоящего поодаль ноутбука – Славик не обратил внимания, что открыта недавняя фотография той стороны: два камня и стоящая на левом валуне клетка со свинками и видеокамерой.

Ай как скверно, на ерунде спалился!

К вящему облегчению Славика, ненужных вопросов Алёна задавать не стала. Перешла к делу:

– Барон Фальц-Фейн последние четыре месяца из Лихтенштейна не выезжал, следовательно, навещать твою бабушку в больнице не мог – старик болеет, сам с прошлого лета лежит в госпитале. Однако не это самое любопытное. В девяностых годах барон побил все мыслимые рекорды по части путешествий – колесил по миру буквально не вылезая из самолета. Вообрази, ездил даже в Антарктиду, четырежды. Никакой это не туризм, не похоже: прилетел в Лондон, провел там сутки, оттуда сразу в Чили, два дня в Сантьяго, потом в Канберру, из Канберры в Гонконг. И так далее. Всегда арендовал небольшие реактивные самолеты, фирм, предоставляющих подобного рода услуги, на Западе хватает…

– Активный старичок, – покачал головой Славик. – Он что, очень богат?

– Не то слово. Состояние плюс недвижимость оцениваются в два с небольшим миллиарда Евро, можешь пересчитать, сколько это в долларах…

– Откуда такие немыслимые деньги у потомка нищего эмигранта?

– Что-то Фальц-Фейны после революции смогли вывезти, – сказала Алёна. – Немного, конечно. В тридцатые годы Альберт работал спортивным журналистом, во время войны отсиживался в безопасном Вадуце, держал магазин сувениров – пивные кружки, куклы и прочая дребедень. В начале пятидесятых неожиданно разбогател. Налоговые претензии ему никогда не предъявлялись, ни одного судебного процесса или газетного скандала, репутация безупречная. Спрашивается, откуда взялись два миллиарда?

– Ну и откуда?

– Понятия не имею. Ничего не нашла! Шито-крыто. На бирже он не играет, акций «Майкрософт» в активе нет, наркотиками и оружием наверняка не торгует. Развлекается благотворительностью, за что получил несколько орденов, включая французский «Почетный легион». Прямых наследников у барона нет. Подводя итоги: твоя бабуля дружила с очень странным человеком.

– Да она мне и не бабуля по большому счету…

– То есть как? – опешила Алёна. – А кто?

– На старости лет мадам Кейлин вышла замуж за моего двоюродного деда. Вместе прожили года четыре, потом дед умер. Вот и всё. Она не кровная родственница.

– Ты хочешь сказать, будто чужая тетушка запросто отписала тебе шикарную квартиру на Мойке? Н-да, чудеса в этом мире все-таки случаются…

– Еще какие, – многозначительно ответил Славик, успевший за последние дни получить к слову «чудеса» стойкую аллергию. – Вернемся к барону. Почему ты считаешь его «странным»? Миллиардное состояние и пристрастие к путешествиям ни о чем не говорит – вдруг человеку просто нравится летать на самолетах?

– Где открытки, которые я отложила?

– На полочке. – Славик встал и дотянулся до почтовых карточек. – Зачем тебе?

– Даты, – Алёна постучала холеным ногтем по открытке, на которой значилось: «Открылось в Барселоне. ФФ». – Память у меня отличная, грех жаловаться. Штемпель. Седьмое апреля двухтысячного года, верно? Это последнее такое сообщение, отправленное обыкновенной почтой, вероятно, потом бабушка обзавелась Интернетом, как-никак двадцать первый век. Вчера я проверила базу данных немецкой фирмы «Kцln-Interluft», где барон обычно заказывал самолеты… Никаких ошибок: седьмого числа вечером Фальц-Фейн вылетел чартером из Вадуца в Барселону, где провел пять дней. Затем вернулся обратно в Лихтенштейн.

– И? – Славик никак не мог уяснить, к чему клонит эта чересчур дотошная девица.

– Осталось поднять онлайн-архивы испанской и, в частности, барселонской прессы за период от седьмого до двенадцатого апреля двухтысячного и посмотреть, о чем писали газеты.

– Да никакой ты не филолог, ты мент!

– Не хами. Для тебя же стараюсь. Испанский я знаю лишь на бытовом уровне, но и этого хватило, чтобы выяснить: в политике и экономике тогда ничего экстраординарного не происходило, светская хроника разнообразием не блистала, в культурной жизни весенний застой. Какой раздел мне пришлось изучить от и до? Отгадаешь с трех попыток?

– Уголовка? Происшествия? – мигом догадался Славик.

– Ты умнее, чем хочешь казаться. Именно! Если не веришь, вот распечатки. – Алёна вытащила из сумочки сложенные вдвое листы, передала Славику. Посмотрел, безразлично пожал плечами – единственными известными ему испанскими словами были «мучачос» и «хихо де пута».

– Заголовок крупно, на первой полосе: «Чудовищная серия убийств в центре Барселоны», утренний выпуск, восьмое апреля. Далее: «Полиция воздерживается от комментариев», «Кровавый след маньяка», «Девять изуродованных жертв». Каково?

– Наш дедуля?!. – У Славика челюсть отвисла.

– Окстись! Первые убийства были совершены в течение седьмого числа, барон прилетел в Испанию в ночь на восьмое. По-твоему, девяностолетний старец способен разорвать в клочки другого человека?

– Не знаю, опыта в этой сфере у меня нет. Дальше?

– Восьмое апреля – полдюжины убитых, девятое – четверо, десятое – семеро и еще двое одиннадцатого. Всего двадцать восемь погибших, и умерли эти люди… гм… неприятно. В городе тихая паника, муниципалитет ввел комендантский час – поверь, для крупного европейского центра это чрезвычайный шаг! Равно как и ограничение свободы прессы. «В целях содействия расследованию» журналистам начали затыкать рты и закрыли доступ к информации. Утром двенадцатого объявлено: преступник найден, им оказался какой-то сумасшедший, который – вот ведь неприятность! – неделю спустя повесился в тюрьме. Во второй половине того же дня Фальц-Фейн отправляется домой. Обычное совпадение?

– Не верится, – отозвался Славик. – Вдруг он какой-нибудь эксперт, криминалист?

– Смеешься? Бывший спортивный обозреватель и торговец сувенирами? Миллиардер-меценат? Заметь, я проверила только по одной дате, а если копнуть глубже? Что именно «открылось в Барселоне»? И почему барон известил об этом твою родственницу? Почтовой открыткой? Мог бы и позвонить…

– В квартире почему-то нет городского телефона, – сказал Славик. – А восемь лет назад сотовые в России были дорогой редкостью… Черт знает что!

– Полностью поддерживаю, – согласилась Алёна. – Хоть убей, я не могу углядеть логической связи между серией неимоверно жестоких убийств в Испании и питерской старушкой-театралкой.

– Что значит «неимоверно жестоких»? Подробности в газетах печатали?

– Только первые дни, потом ввели цензуру. Пожалуйста. – Алёна взяла один из листов. – Тело сорокалетней матери троих детей Эвиты д’Альбано было обнаружено в подвале дома по улице Санто-Доминго… Так, это неинтересно… Вот: у жертвы удалены сердце, селезенка и обе почки, ампутирована правая рука, снят скальп… В прочих случаях примерно то же самое, иногда и похуже. Их разделывали, как на бойне. Нестыковочку замечаешь?

– Естественно. Один-единственный человек не сумел бы выпотрошить за день сразу девятерых. Я хорошо знаком с хирургией и знаю, что наш организм – довольно крепкая штуковина. Неужто версию с «сумасшедшим» газетчики проглотили?

– Упомянуто, будто маньяк обладал редкой физической силой. Убийства прекратились в день его ареста. Люди были очень напуганы, страх не лучшее подспорье для логического мышления. Поверили, конечно. А после самоубийства подозреваемого журналисты начали мусолить другую тему: якобы его повесили тюремщики – смертная казнь в Испании отменена, людоед получил бы пожизненное…

– Людоед?

– На некоторых телах обнаружены следы зубов. – Алёна поморщилась. – Фу, гадость… Как тебе история?

– Ничего не скажу, любопытно, – проворчал Славик. – Имя барона в газетах упоминалось?

– В том-то и дело, что нет. Ни звука, ни намека. Заслуги в поимке маньяка принадлежат барселонской полиции и особой группе следователей из Мадрида, приехавшей в город на второй день… Будешь еще кофе?