Пятый кодекс

– Вот и вчера этот Изотов сорвал мне урок своими дурацкими вопросами, – с жаром продолжал он. – Бином Ньютона ему… Откуда он взялся на мою голову?! Учителя переглянулись.

– Анатолий Маркович, а за что же его не аттестовывать? – низким грудным голосом отозвалась учительница истории Людмила Павловна. – Он же отличник. У меня, например, на уроке Юра Изотов отвечает так, что даже самые шумные дети перестают хулиганить. Заслушаешься.

– А мне надо, чтобы у меня на уроках дети не заслушивались, а слушали… меня. А Изотов постоянно суётся везде – выскочка. Пользуется тем, что у него папа главный инженер Южного треста…

– Ну, уж вы хватили, Анатолий Маркович! При чём здесь отец? – спросил маленький седой учитель химии.

– А ни при чём! Пусть не умничает!

– Анатолий Маркович! Но это же не педагогично… – начала было Людмила Павловна, но математик разошёлся не на шутку.

– А потакать и выгораживать маленького негодяя, по-вашему, педагогично?

– Это почему же он негодяй? – возмутилась учительница истории, но Анатолий Маркович продолжал поливать неугодного ученика:

– Он, если хотите, Людмила Павловна, хитрый зарвавшийся наглец!

– Это потому, что знает ваш предмет лучше вас? – неожиданно в точку спросил преподаватель физвоспитания Костович.

В учительской повисла пауза.

– Ну, знаете!.. – выпалил математик и, подхватив журнал, буквально выскочил из учительской.

В пустом коридоре школы послышались его цокающие, почти бегущие шаги.

– Зачем ты так? Он ведь преподаватель, – посмотрела на молодого физрука Людмила Павловна.

– А пусть не строит из себя лампочку Ильича. Умник.

– Лёня, ты когда-нибудь договоришься, – пугливо озираясь, сказала Людмила Павловна.

В классе мальчишки сгрудились вокруг Юриной парты. Все хотели списать выполненное домашнее задание, но места не хватало. Один из ребят стоял в дверях на шухере, то и дело заглядывая в класс.

– Давайте быстрее! Мне тоже надо! А то Чих-Пых вернётся…

Мальчик не успел договорить. Костлявая, но сильная рука неожиданно появившегося в дверях учителя схватила троечника за ухо.

– Кого ты назвал Чих-Пых?

Анатолий Маркович Гольдфарб подкрался незаметно и буквально вырос перед дверью кабинета. Всё произошло так неожиданно быстро, что ребята, списывающие домашнее задание, не успели разбежаться по своим местам, а преподаватель, который никогда не пользовался авторитетом у детей, продолжал гнуть свою линию. Не отпуская ухо мальчика, визжащего от боли, он иезуитски улыбался.

– Завтра же в школу с родителями, Макаров. А сейчас вон из класса… – Он буквально отшвырнул подростка в сторону. – А ты, Изотов, готовься. Тебя ждёт педсовет!

Они вышли из школы после уроков. Белокурая Катя с большими голубыми глазами, о которой вздыхало полшколы, и хрупкий, худенький, несуразный, ещё не сформировавшийся подросток Юра Изотов.

– Давай! – Юра протянул руку за Катиной сумкой.

– Не дождёшься! – возмутилась девочка. – Ты свой портфель еле тащишь, а ещё эти книги.

Действительно, кроме портфеля со школьными учебниками, у Юры была авоська с книгами из школьной библиотеки и из магазина, который стоял неподалёку от школы.

– Ты сумасшедший, Юрка! – продолжала Катя. – Почему ты опять не завтракал? Собираешь деньги на очередную книжку?

– Ну да, – обыденно ответил мальчишка.

Он на самом деле был очень худым. Даже та форма, которую купили ему родители этим летом, висела на нём мешком. Из рукавов торчали тоненькие детские ручки. И это притом, что в ноябре ему должно было исполниться четырнадцать.

– Что ты сегодня себе купил?

– Справочник по латыни и толковый словарь испанского языка. Ах да… Еще логику.

– Логика-берлогика, – передразнила одноклассница. – Зачем она тебе?

– Просто так, – пожал плечами Юра, – интересно.

– Интересно! Вот я твоим родителям обязательно расскажу, что их сын тратит деньги не на еду, а на книги. – В голосе Кати слышались одновременно и раздражение, и жалость.

– А они знают.

Апрельские тополя забросали аллею жёлтыми серёжками. Уже тёплое солнышко и свежий ветерок извещали природу о наступлении самого красивого месяца в году. От такого весеннего подъёма в душе улыбались даже старики на лавочках, несмотря на тяжёлое время тридцатых. Наступающая весна скрашивала любое нищенское существование.

Они шли по аллее. Юра рассказывал Кате, активно жестикулируя:

– Кать! Ты даже себе не представляешь, что такое Мексика! Это большая страна с древними каменными постройками, горами и лесами, в которых полно ягуаров. Это кошка такая – ягуар. Пятнистая… И птицы всякие – большие, маленькие и обязательно красивые, разноцветные. А в реках водятся крокодилы.

Только рядом с Катей Юра, обычно хмурый и молчаливый, преображался, его глаза загорались, речь становилась витиеватой и жаркой. Казалось, он хочет ей рассказать всё. Всё, чем живёт, дышит и о чём не знает никто, кроме него.

– А ещё там очень интересные люди. Они едят такую пищу, что ты её есть не стала бы.

– Это почему же? – почти обиженно спросила Катя.

– Очень острая – один перец.

– Врёшь ты всё! – фыркнув, засмеялась девочка.

– Не вру! Честное комсомольское – не вру.

– А откуда тогда ты это всё знаешь? – прищурив глаза, спросила одноклассница.

– Ну, что-то читал… А что-то… во сне видел, – признался Юра.

От этого откровения Катя остановилась и долго смотрела на юношу.

– Ты – сумасшедший!

– Может быть, – не обращая внимания на эту фразу, согласился Юра и увлечённо продолжил: – Честное слово, я сам понял, что это Мексика. Я очень часто видел это во сне, а потом прочитал и понял, что видел именно полуостров Юкатан, куда высадился Эрнан Кортес, царя Монтесуму, индейцев майя и даже Вицлипуцли…

– Пуцли чего?