Как мы жили в СССР. Весной

Ещё одним официальным спортом советских девчонок были «классики». Играть в «классики» им тоже удавалось часами. Что ж – «хорошие девочки» в те времена были хорошими во всем. «На пятёрки я учусь и мальчишек не боюсь!»

Детвору той эпохи можно считать вполне счастливыми «уличными детьми». Наташа Ботвина, Лена Михайлова, Костя Ботвин, Лара Грановская, Вова Шахов. Посёлок, начало 1960-х.

Что до мальчишек, то у них с этих первых весенних дней начинались свои дела – азартные и крикливые баталии футбольного уличного сезона. Ну и «лянга», которой любители занимались между делом и до полного самозабвения.

Любопытно, что уже в другом тысячелетии, в совершенно другом мире, мне приходилось наблюдать изощрённые «пары» и «люры» нашего детства в исполнении китайских старичков и старушек во время их ежеутренних физкультурных разминок на площадях и в парках во многих городах Поднебесной. Там этот спорт вполне официален и называется Jianzi.

«Пересечённая местность» рядом с домом

«За Цыганкой». Такой вид открывался, если смотреть на север. 1960-е годы.

Вокруг Посёлка в те изначальные былинные годы простиралась классическая «пересечённая местность». Со множеством элементов первозданной природы – холмами, балками, оврагами и курганами. Степные по природе окрестности обильно поросли всякой древесной и кустарной растительностью нерукотворного и рукотворного происхождения.

Если сегодня взглянуть на ту самую заветную «пересечённую местность» нашего детства, то окажется, что за полвека всё тут поменялось кардинально. Окрестности лишились всех крупных деревьев, уничтоженных браконьерами и дровосеками в мутные 1990-е годы. Пропали «курганы» – наши лыжные горки, на которых мы когда-то самозабвенно проводили короткие зимние дни. «Курганы» эти, между тем, были ещё и своеобразными микрозаповедниками, анклавами первозданных степных предгорий среди садов и распаханной целины. Ушли в прошлое и живописные весенние пригорки за околицей, поросшие сплошными коврами цветущих подснежников, тюльпанов и маков.

«За Цыганкой». А таким был вид на юг. 1960-е. Труба Реактора указывает на пик Талгар (4973 м), а правее и ближе – пик Физиков, объект регулярных массовых восхождений наших родителей.

Глубокомысленные размышления про «необратимые изменения в окружающей среде» и грядущую «экологическую катастрофу» хотя и родились не сегодня, но массовый характер приняли именно в новом тысячелетии. Солидные авторы, комментаторы и простые пользователи ссылаются на авторитетные результаты маститых исследователей и анализы всяческих озабоченных организаций и пугают друг друга неизбежным концом света. Но чтобы осознать всю степень серьёзности обсуждаемой проблемы, необязательно кивать на чужие авторитеты, достаточно вглядеться в собственное прошлое.

«Пересечённая местность». Школьный кросс 1968 года.

Моё детство, напомню, пришлось на 60-е годы (двадцатого, разумеется, столетия), а прошло в Алма-Ате и под Алма-Атой. Поля колхозов-совхозов в те годы ещё не были сплошь отутюжены бульдозерами, свободные места не были застроены дачами, а лесополосы не были вырублены на дрова.

Так что вполне естественно, что наша тогдашняя жизнь была куда ближе к природе, чем жизнь нынешних жителей Посёлка. Любимым способом времяпровождения и обычным воскресным отдыхом земляков, особенно в первые годы, были пикники за околицей, походы «за речку» (досточтимую Цыганку), обязательные весенние выходы за подснежниками, за тюльпанами (всего этого тогда было в достатке в непосредственной близости от посёлка), за ежевикой, по грибы, за тёрном.

Мы росли у подножия Заилийского Алатау. И часто не замечали великолепия фона. Уже позже, покатавшись по миру, я осознал, что второго такого нет. Фото 1960-х.

Оно и понятно – в самом Посёлке тени и уюта в несколько первых лет существования было немного. Потому отдыхать на такую близкую природу выходили капитально, на целые выходные дни, стелили в пахучей траве принесённые одеяла и… отрывались по полной!

Доверчивая Природа

Что до самой окружающей природы, то, в те первые годы, она по инерции всё ещё не могла осознать своих новых границ, и постоянно вторгалась на территорию, уже отторгнутую у неё людьми. Уже – враждебную.

На улицы тогда частенько забегали лисы, обитавшие в окрестных терновниках, а по садам, ещё не ограниченным никакими заборами, запросто шныряли симпатичные ёжики. Черепахи, которых в изобилии собирали по полям, считались у нас ординарными и привычными домашними любимицами. Тихие жабы, выползавшие на вечернюю зорьку, были неизменными спутницами вечерней прохлады.

Зимой снег в окрестных полях и балках был исчерчен характерными цепочками лисьих следов. Ходить по ним на лыжах и распутывать нехитрые истории рыжих хищниц, мышкующих или промышляющих неосторожными птицами – вот было истинное наслаждение для всех, увлечённых живой природой.

Девушки из 60-х с охапками тюльпанов. Картинка из прошлого…

А когда я, преданный читатель «Юного натуралиста», научился лучше распознавать следы, то с удивлением обнаружил, что среди многочисленных собачьих отпечатков в окрестностях посёлка встречаются и удлинённые оттиски волчьих лап!

А наиболее привычными персонажами животной жизни, широко представленной в 60-е годы, были многочисленные змеи. Особенно часто встречавшиеся на нашей окраинной улице Садовой. Змеи свободно ползали не только вокруг домов, но и нередко забирались вовнутрь.

Гадюки и прочие гады были обречены. Несмотря на то, что Посёлок вырос на «их землях». Фото 1966 года.

Всех змей, за исключением ужей, автоматически причисляли к «гадюкам» и тем самым приговаривали к безжалостному истреблению. Последний раз змею я видел в окрестностях Посёлка лет пять назад, километрах в двух от жилья, в одном из сохранившихся массивов тёрна.

Все эти ординарные представители нашей «первобытной фауны» давно стали достоянием прошлого не только на улицах современного городка, но и в ближайших его окрестностях. Заборы, собаки, люди, скот, структурные перемены в сельском хозяйстве, успехи большой химии – всё это вкупе привело к тому, что былая животная жизнь постепенно угасла и исчезла. Выходя нынче на зимнюю целину, в большом отдалении от жилья, можно ещё натолкнуться на единичные лисьи цепочки, редкость которых лишь подчёркивает печаль свершившихся перемен.

Отношение к окружающей живности у детей и подростков того времени не подразумевало особой жалости к меньшой братии. Может быть от того, что братии было побольше? Окрестности Посёлка, начало 1970-х.

С птицами всё сложнее, хотя и тут перемены разительны. Практически перестали появляться такие обычные некогда степные обитатели, как удоды. Повсеместно угомонились скворцы, для которых каждую весну на молодых деревьях вывешивались новые скворечники (это было ещё одним своеобразным весенним ритуалом пионеров и школьников). Воробьи перестали оживлять своим неистовым чириканьем залитые светом застрехи. Прекратили назойливо черкать небеса ласточки. А в ранние годы они, помнится, даже устраивали свои затейливые гнёзда под крышами на расстоянии вытянутой руки.

Ещё одна примета весны Посёлка. Скворечники на деревьях. Их мы выделывали на уроках труда в школе. И каждый год развешивали на растущих деревьях Посёлка. Так что прилёт скворцов был ожидаем многими. 1980 год.

Даже соловьи, из-за бесконечных трелей которых когда-то было так проблематично уснуть в саду, теперь поют где-то в отдалении. То же произошло и с перепёлками, крики которых долетали прежде из окрестных полей на улицы посёлка на каждом восходе и закате.

Хотя появились и новосёлы. Крикливые майны, выжившие скворцов, красивые жёлтые иволги, сменившие удодов, большие синицы, потеснившие неугомонных воробьёв нашего детства… Невидимые кукушки и монотонно «тикающие» по ночам совки-сплюшки. (А ещё явились серые крысы, о которых мы раньше и не слышали.)

Любопытно, что, за последние годы стремительно заросли многочисленные тропы вокруг Посёлка. Те, по которым наши поселковые жители прохаживались многие десятилетия. В полях и «за речкой» ныне крайне редко можно встретить праздно гуляющих. Земляки отчего-то практически перестали интересоваться окружающей природой.

Так сильно поменялись люди? Или так сильно изменилась природа – стала совсем неинтересной для людей?

День свободы на баррикадах

Весна наступала и продолжала наступать. Принося с собой новые радости. И праздники.

Вот уже и 18 марта. День Парижской коммуны. День – рабочий, но во всех календарях СССР выделенный красным. Для чего Советскому Союзу нужно было почитать эту потерпевшую закономерный провал попытку «французского пролетариата» установить свою власть в славном городе Париже в 1871 году?

Напомню, этот прообраз Советов трудящихся и продержался-то совсем немного – 72 дня (с 18 марта по 28 мая) и был жестоко подавлен после восьмидневного штурма войсками «версальцев» знаменитых баррикад, перегородивших улицы и площади города. Кровь обильно лилась со всех сторон. После падения Коммуны начались репрессалии. 400 революционеров отправлены на каторгу, 4000 – в крепости, а 293 – расстреляны.

Листок отрывного календаря. 1990 год.

Ясно, что идеологи в «первой стране победившего социализма» не могли пройти мимо увековечения этого знакового события и соблазна обожествления памяти «павших борцов». В СССР обожали классовые бунты, народные восстания, разрушительные мятежи и любую социальную бузу во всех её проявлениях. Потому Парижская коммуна была тщательно исследована классиками и объявлена непосредственной предтечей Русской революции 1905 года и Октябрьской социалистической 1917-го.

Вот отсюда и странный, казалось бы, праздник.

Любой праздник отмечался в школе торжественной линейкой. С речами, рапортами, награждениями и равнениями на знамя. СШ №21 (Талгарского района, Алма-Атинской обл.). Середина 1960-х.

Особенно торжественно отмечалось в СССР 18 марта 1971 года – столетний юбилей Коммуны. По всей стране проводились торжественные заседания, собрания коллективов, митинги трудящихся, праздничные концерты. Не остался в стороне и Казахстан.

Накануне славной даты в Академии наук Казахской ССР состоялась совместная научная сессия отделения общественных наук и Института истории партии при ЦК Компартии Казахстана, на которой учёные мужи из Алма-Аты обсуждали события столетней давности в Париже. И их влияние на процессы, происходящие в советском обществе, в том числе, и в Казахстане.

К школьному празднику могли быть приурочены какие-нибудь конкурсы и состязания. СШ №21 (Талгарского района, Алма-Атинской обл.). Конец 1960-х.

О важности свидетельствовало то, что открывал собрание вице-президент Академии А. Н. Нусупбеков. А потом серьёзные учёные, философы, историки и обществоведы занимались любимым делом – читали друг другу умные доклады. Темы звучали так: «Парижская коммуна и современность», «Парижская коммуна и пролетарский интернационализм», «Парижская коммуна и вопросы сочетания пролетарского и крестьянского движения в революции» и т. д.

Ну, а что советские дети? Также были вовлечены в праздник? А как же! Наверняка и сегодня многие из тех, чьё детство прошло в Советском Союзе, при упоминании Дня Парижской коммуны вскинут голову. А кое-кто даже сможет чего-нибудь припомнить из своей практики.

Повод собраться был не только у школьников. Программка заседания АН Каз ССР. 1971 год.

В типичной школе тех лет (в нашей СШ №21, например) в День Парижской коммуны непременно случались всяческие торжественные мероприятия: комсомольские собрания, пионерские линейки и классные часы, посвящённые памяти павших коммунаров. Хотя вряд ли кто-то сможет воскресить имя хоть одного французского героя, но смутный пафос наверняка запал в память.

Обычно к этому дню приурочивались и такие школьные мероприятия, как песенные конкурсы, фестивали всяких физкультурно-патриотических композиций, выпуск стенгазет. Где-то могли принимать в пионеры. Где-то – по последнему снегу – проводить военизированную игру «Зарница». Повод был, а чем его отметить – не составляло проблемы.

А ещё с тех пор многим запомнился назойливо мелькавший (на плакатах, открытках, почтовых марках) в эти дни художественный символ даты – репродукция картины «Свобода, ведущая народ» (La Libertе guidant le peuple) Делакруа. Картина, более известная у нас как «Свобода на баррикадах», хотя и писалась тридцатью годами ранее по другому поводу, оказывалась востребованной именно в 18 марта.

Свобода, шагающая по трупам, была бы совсем зловещей, если бы автор изобразил её безобразной старухой. Но она была не старуха. И чего греха таить, именно голая грудь дерзкой французской красавицы приковывала к себе основное внимание неизбалованных пикантными картинками мальцов.