Старинное древо

3. Заказать панихиду

4. Искупаться в реке

5. Сходить в лес

6. Отыскать людей

7. Вернуть долг внукам Трофима

8. Встретиться с благочинным

9. Сделать фотографии

10. Поговорить со стариками

11. Взять земли

12. Поставить крест

От плана веяло наивностью и ребячеством. Первое выдавал самый начальный пункт. Какие там могилы спустя почти восемьдесят лет! Второе – желание сходить в лес и искупаться в реке. Видно, самые большие удовольствия, испытанные в шестилетнем возрасте, связывались именно с этими местами. И кого он хотел отыскать? Тётю Матрёну? Дядю Алёшу? Отца Варфоломея? Или певчего Аристарха? Впрочем, однажды реализм всё-таки прорезался: вернуть долг внукам Трофима. Интересно, сколько же мог задолжать маленький барчук своему кучеру? Монетку на пряник или леденец? Ох уж, эта дворянская щепетильность: взятое взаймы надо возвращать в срок! В срок, как видно, почему-то не получилось.

Но больше всего озадачил Александра второй пункт:

Дерево! (взять орешек)

Если в уплате долга потомкам давно истлевшего Трофима ещё и таился какой-то магический смысл, то что заставляло всю жизнь думать о просьбе (очевидно, невыполненной) отца и ставить её исполнение на второе по значимости место после поиска дедовских могил?

Да, опять одни загадки.

Листки с именами, чертежами, перечнем предков и планом действий Берестов аккуратно упаковал в красивую импортную папку, куда положил также все старинные фотографии Троицкого и копию своего письма бывшему губернатору.

Неохватная проводница снова бесцеремонно вторглась в купе, поведала о «своевременном прибытии в пункт назначения» и снова предложила чай. Виктория сразу же отказалась (зачем, когда скоро дома покормят полноценным завтраком), а Александру стало неудобно трапезничать в одиночку (на этот случай из Москвы ехали две сдобные булочки), и он последовал её примеру.

Но, как выяснилось вскоре, поспешил. Виктория, оказывается, собралась сходить с поезда на подступах к городу. Призналась в этом лишь после того, как он предложил ей место в обещанной Стремоуховым машине:

– Я до вокзала не поеду. Есть тут по дороге один полустаночек, совсем неподалёку от нашего дома.

Прощание оказалось скомканным: вместо часового разговора – минут двадцать. Может быть, и к лучшему: за час они бы неизбежно вспомнили вчерашний спор и неизвестно, как бы расстались. Александр почему-то побаивался отказа. Кто знает эту молодёжь, что у неё в голове: возьмёт да обернёт всё в шутку, мол, спасибо за предложение, но мне проще оставаться Золушкой, чем садиться в чужие сани.

Деловая часть расставания ограничилась передачей визитной карточки со строгим наказом звонить вечером во вторник – за инструкциями насчёт непременного свидания в среду.

– Спасибо, – только и ответила девушка, – я обязательно позвоню.

Слегка поколебавшись, спрашивать на всякий случай номер её телефона он всё же не стал. Будь что будет.

Остаток пути обсуждали предстоящий праздник. К удивлению гостя, хозяйка торжества о нём толком и не знала, лишь понаслышке.

Пригласительный билет пришёл Берестову перед самым отъездом. Вынув конверт из почтового ящика, он машинально сунул его в карман пиджака и так и не распаковывал. Вспомнил о нём лишь сейчас.

Они вместе прочитали «программу мероприятий». Марш духовых оркестров… героико-патриотический пролог… официальная часть… ярмарка… праздничный концерт… карнавальное шествие… встреча поэтов в сквере у памятника лучшему другу Маяковского (известный стихотворец оказался родом из Ольгина)… фейерверк… дискотека… Среди прочих значился и творческий вечер певицы Галины Долинг.

– Обязательно сходите, – посоветовала Виктория, – не пожалеете. Настоящая артистка.

Александр хотел расспросить подробнее: вдруг какая-нибудь современная эстрадная вертихвостка, нравящаяся лишь тинэйджерам, или грудастая исполнительница народных песен, поющая «под Зыкину» (ни того, ни другого он не любил), но попутчица решительно поднялась и почему-то протянула ему руку:

– Всё, мне пора. Стоянка здесь – всего одна минута.

Ничего не оставалось, как пожать девичью ладонь.

От этого соприкосновения – первого в их жизни – его чуть не подбросило вверх: какая-то неведомая искра пробежала по телу, стрельнула в спину и разошлась по ней приятным теплом. Подобное с ним случалось и раньше, но очень редко, лишь когда новый роман, тщательно вызревая, переходил из подготовительной стадии в практическую, и он первый раз прикасался к предмету очередного вожделения. Тут же всё случилось сразу и не по его инициативе. Да и держал в руке он всего-навсего ладонь.

Это был знак, несомненный знак свыше. Он обрадовал и испугал его одновременно. Обрадовал надеждой на взаимность, их телесной настроенностью друг на друга, полной плотской совместимостью (иначе никакой искры не возникает). Испугал тем же. До сих пор с такими юными особами он дел не имел и дал себе зарок не обращать внимания на девиц моложе собственного сына. К тому же им предстояло вместе работать. И, самое главное, всуе данное слово обязывало сдерживать все лишние эмоции.

Виктория не сразу отпустила его руку. Продолжая её сжимать, она, глядя ему прямо в глаза, лукаво спросила:

– И всё-таки, чего бы вы от меня хотели лично за свою любезность? С учётом всех ваших табу.

Ещё одна искра пронзила его, на сей раз не тело, а сознание:

– Я ведь, Вита, на самом деле не банкир, а художник. Я хотел бы написать с тебя картину.

В этот момент он даже представил до мельчайших деталей будущее полотно. Это будет современная девушка с античной талией в историческом пейзаже: вершина равностороннего треугольника с погибшей усадьбой и старинной церковью по краям. Да, именно она, Богом посланное дитя, вернёт его к творчеству. Вот в чём её истинное предназначение, её место в его судьбе!

– Договорились. Постараюсь быть примерной натурщицей, – с улыбкой произнесла она, разжала ладонь, ухватила сумку и вынырнула за дверь.

Через несколько минут поезд неслышно затормозил. Берестов видел в окно, как Виктория ловко спрыгнула на усыпанную шлаком землю (платформы почему-то не оказалось), перескочила через соседние пути и направилась в сторону жилого массива. Когда скорый стал отъезжать, она обернулась и посмотрела вслед набиравшему скорость составу. Их взгляды встретились. Так и не сказавшие друг другу до свидания, они лишь помахали на прощание руками.

Вернувшись в купе, Александр вдруг вспомнил о булочках, пожалел о незаказанном чае и торопливо проглотил свой завтрак всухомятку, в один присест.

Этим жестом он словно отчеркнул возвышенное от земного. Возвышенным представлялась некрасивая девица, которую он, несмотря на все внутренние запреты, грубо, по-животному возжелал. Земным – надвигавшаяся с каждой минутой встреча с родиной предков.

Не парадокс ли?

Нет. Первое, при всей предполагаемой телесности, оставалось мечтой, игрой воображения, а второе накатывало с неотвратимой неизбежностью, превращаясь по мере приближения из мечты в реальность, требующую приличествующих случаю слов, жестов, поступков.