Грязь. Сборник

– Это была она, девочка. Жалко, она была красавицей, я ее еще в детстве видел, она тогда только потеряла свою маму, все вокруг говорили об этом.

Он замолчал, воткнул вилку в скопление макарон в своей тарелке и продолжил есть. Жена отвела от него взгляд и вновь уткнулась в телефон.

Под конец завтрака, попивая кофе и продолжая смотреть на соседний дом, Он сказал:

– Я знаю, кого эта новость сильно расстроит.

– Кого же?– сразу же спросила жена.

– Маму мою. Сколько себя помню, она всё время в зоопарке хотела подойти к жирафам, она их любила. Да… Давно я с ней не виделся.

Женщина сидела на кассе цветочного магазина и крутила левой рукой свои кудрявые волосы. День был до обыкновения скучен. При входе в магазин срабатывал маленький колокольчик, подвешенный у двери. Его звона не было слышно с самого открытия, если не считать опоздания второй продавщицы, которая, забежав в магазин, сразу же получила выговор, и теперь расставляла новую партию фиалок в горшках на стеллаж с другими фиалками в горшках. Потом ей надо будет привести на тележке из подсобки новые горшки с растениями и поставить их на другой стеллаж с другими горшками с растениями. Здесь было очень скучно. Женщина достала телефон и со вздохом (она не одобряла такой способ времяпрепровождения) полезла в интернет.

– Слушай, Ань, вот листаю новости, вроде наш город, должно быть интересно, а одна новость скучнее другой. Может, это уже везде жизнь совсем сбавила обороты, а не только в нашем магазинчике на Бакунина, а?

Опоздавшая продавщица ответила, не отвлекаясь от работы:

– Ой, да я не особо за новостями слежу. Вчера вот только слышала, подруга работает ветеринаром в зоопарке нашем, у них вчера жираф умер. Совсем, говорит, старый стал, встать уже не мог. Так что мы теперь без жирафа будем, минус одна радость для ребятишек, минус к расходам на содержание,– улыбнувшись от собственного остроумия, сказала она и повернулась к кассе.– Вот такую новость только слышала.

Женщина за кассой задумалась, закусив указательный палец на левой руке. Заметив взгляд своей коллеги, она убрала руку ото рта и сказала:

– Да, я помню этого жирафа. Это вроде была девочка. Знаешь, я была знакома с человеком, который был всю жизнь очарован жирафами. Это произошло потому, что он впервые увидел жирафа не в книжках, а вживую. Представляешь? Он даже не знал тогда, что такие звери существуют. И всю свою последующую жизнь, как он мне говорил, он был счастлив от одной мысли, что живет на одной планете с этими созданиями. Представляешь, насколько уже привычное животное для нас может вдохновлять других?

– Ой, да с этими животными порой не разберешься! Я вот как-то раз решила завести кошку, думала, что будет она такая пушистая, красивая, с мышками играть, молоко пить. Ага, размечталась! Завела дура такая кошечку. И что ты думаешь? Уже семь лет бегает, кричит, спать не даёт, капризничает, рвет всё… Это словами не передать, ужас просто, а потом…

И она говорила, говорила и говорила, совершенно забыв о горшках, цветах и жирафах. А вот женщина за кассой о последнем забыть не могла. Маленькие ручки сейчас тянулись к ней из прошлого. Она пыталась отмахнуться от них, ударить по ним, чтобы они навсегда отпрянули от нее, ушли вместе с воспоминаниями туда, назад, откуда потянулись, но тут вступилось сердце. Оно страшно заскрежетало, завыло, будто корабль, севший на скалы, который громким звуком разрывающегося железа оповещает свою команду о неминуемой гибели их любимого судна. Женщина взялась за грудь, немного покачнулась на стуле, опустила голову. Дальше бежать было некуда. Женщина сжала зубы, выпрямилась, встала и начала собираться, перебив нескончаемый рассказ второй продавщицы:

– Последи за магазином, мне надо туда.

– Куда?

– Туда, – женщина показала на выход, подхватила рюкзак, сняла плащ-дождевик с вешалки и направилась к выходу.

– Я не думаю, что сегодня будет дождь.

– А вдруг будет.

Зазвонил колокольчик, и вторая продавщица осталась одна посреди магазина. Наверное, сейчас она стала первой.

В обед у него была назначена встреча со старым Другом. Ресторан располагался через две дороги от офиса. Взял портфель и поспешил по жаркому июльскому солнцу к пешеходному переходу. Недавно прошел дождь, и неподалеку от дороги стая голубей окружила большую лужу и пила, клюя пролетающие по глади воды облака. Он задорно, словно мальчишка, махнул портфелем, и голуби мгновенно взмыли в воздух, громко хлопая крыльями. Он усмехнулся и продолжил путь. В луже что-то блеснуло, и Он остановился. Наклонил голову, всматриваясь в неглубокое дно. В центре лужи лежал ключ. Без бирки, брелка, обычный ключ для двери. Он выглядел очень интересно – будто бы был частичкой цивилизации, навсегда затонувшей и ушедшей на дно истории, поглощенной природой, несмотря на свои силы и знания. Голуби вновь стали возвращаться, садясь у кромки лужи и продолжая пить воду. Человек еще немного постоял, будто дожидаясь, когда сюда вновь прилетит вся стая, и пошел к переходу, пытаясь выкинуть затонувший кусочек цивилизации из головы, и, на всякий случай, проверив свои ключи в кармане брюк.

За два перехода через две улицы ничего примечательного не произошло. Люди толпами спешили занять своё обеденное время в одном из окрестных заведений общепита. Времени было всё меньше и меньше. Поднявшись на веранду, он немного неуверенно ответил на вопрос официанта:

– Да, да, меня ожидают.

Он почти вбежал в ресторан, неожиданно осознав, что жутко волнуется. Почему? Может быть, встреча со старыми друзьями всегда волнительна? Нет. Почему? Он стремительно шел, крутя головой, видя везде занятые столики и пробегающих мимо официантов с подносами. Всё помещение гудело, шумело, звенело столовыми приборами о тарелки, набитыми доверху зажаренным мясом животных и свежими сорванными растениями. Внезапно он заметил вставшую фигуру, разводящую руки в стороны.

– Это ты! – радостно сказал он и обнял старого Друга.– Ты похудел что ли?

– Да, сбросил несколько кило.

– Давай присядем, ух, столько произошло…

С этого момента весь шум ресторана полностью ушел из их жизни. Они были поглощены встречей. Это был радостный миг. За окном несколько раз прошел грибной дождик. Природа радовалась, деревья трепетали на ветру своими листьями, смахивая с них капли дождя на благодатную почву, в которой росли. Над городом появилась блеклая радуга.

Не правда ли, прекрасный день? – сказал он, вглядываясь в панорамное окно ресторана во всю стену. – Это судьба, что мы с тобой встретились именно сегодня. Такая красота. Боги к нам благосклонны.

Друг немного осел на стуле, смотря вниз. Он изменился за последние годы. Сильно похудел, эмоции стали менее яркими, вместо льющегося смеха он издавал лишь легкие смешки, более похожие на кашель. Получасовая беседа сильно утомила его. Он смотрел на Друга, но ничего не спрашивал. Волнение вновь овладело им. Он сжал обеими руками край стола, настолько тяжело давалось ему это молчание. Наконец Друг медленно сказал:

– У меня рак. Я позвал тебя, потому что это уже необратимо. Я хотел, чтобы ты узнал это от меня, а не от моей жены по смс. Я ее знаю, она бы тебе обязательно написала.

После последней фразы шум вновь вернулся в их беседу. Но это был шум не переполненного ресторана, а чего-то другого. Оно старалось заглушить произнесенные слова, сделать так, будто они не звучали никогда. Оно не верило в сказанное, оно сопротивлялось ему.

– Но как же так? А врачи?

– Ничего, это уже невозможно исправить, это необратимо.

– Неужели настолько, а как… Как ты вылечишься, как…?

Друг наконец поднял взгляд и посмотрел собеседнику прямо в глаза:

– Никак. Я умираю.

– Как так… Как… Как…– Он завис над столом, протягивая к своему Другу руки, как будто пытаясь схватить его за плечи и крепко сжать, не давая ему никуда уйти. Но фигура Друга монолитно застыла, даже не пытаясь сделать движения навстречу тянущимся рукам. Всё было по-настоящему – так, как сказал Друг. Его уже почти не было здесь. Шум отступил, а вместе с ним упали руки. Молчание… Молчание эхом отражалось от стен ресторана и возвращалось к ним, заглушая мир вокруг. Он не знал, что сказать. Зато Друг знал.

– Знаешь, когда мы что-то понимаем, то хватаем это руками, думая, что на этот раз мы правы, это точно истина, это точно то, что должно помочь разобраться в своей жизни. Это самое важное. А потом стоишь и вдруг чувствуешь, что в своем стремлении к правоте ты где-то ошибся. Слишком узко смотрел и пропустил что-то хорошее. И в этот момент оно, то, что ты поймал, исчезает, растворяется в воздухе. Перестает быть истиной. И ты снова гол и невежественен. Но ты вновь продолжаешь поиск. Наверное, именно это и есть самое важное – не остановиться, а продолжить. Я прожил жизнь и…

– Не говори так! Не надо, ты…

– Я прожил жизнь, – твердо сказал Друг, сжав руку в кулак.– И я остановился, я испугался и не пошел дальше, устроился там, где мне было хорошо. Я сдался. И сейчас мне очень и очень страшно. Потому что я и не жил, потому что я ничего не оставлю. Я… Мне страшно. Я уже ничего не могу сделать. Я прошу тебя…– Друг разжал кулак и тихо сказал.– Не делай как я. Иди вперед, иди. Пожалуйста. Иди за меня. И… спасибо за все годы.

Он вскочил из-за стола и бросился к Другу, крепко обняв его за плечи, плача и говоря:

– Как же так? Как же так? Я люблю тебя, люблю, слышишь? Как же так? Как же так?…

После слезного прощания, Он договорился с подъехавшей на машине женой Друга, что заедет завтра навестить их. Машина медленно поехала по парковке, свернула на улицу и уехала куда-то далеко. Он стоял на веранде ресторана, и его руки слегка тряслись. К нему подбежал официант:

– Мужчина, вы забыли свой портфель.

– Да-да, – рассеянно ответил Он и медленно побрел к ближайшей лавочке.

Как же так, как же… На этот вопрос у него не было ответа. Он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Потом посмотрел по сторонам. Он сидел рядом с той огромной лужей, вокруг которой собирались голуби. Они и сейчас здесь сидели. Он даже не заметил, как перешел две улицы. Смотря на голубей, Он внезапно вспомнил про умершего жирафа. В детстве часто мама водила его в зоопарк, сразу же вела к девочке-жирафу по имени Джума. Она была большая, неторопливая и очень спокойная, не ходила туда-сюда по вольеру, как другие животные. Пару раз она смотрела прямо на него, на несколько мгновений переставая жевать. Он отводил взгляд, чувствуя себя виноватым: она была в неволе, а Он приходил, чтобы посмотреть на это. Со временем, знакомясь с миром вокруг, Он понял, что это нормально – смотреть на страдания других, главное – делать это цивилизованно. Но сейчас мысли об умирающем жирафе разбивали ему сердце, хотя такое было в порядке вещей. Он представил лежавшего на боку жирафа, который даже уже не может поднять головы. Его огромные черные глаза всё еще вращаются из стороны в сторону, он напуган, по лицу умирающего животного катится слеза. Собаки ведь плачут, а чем жирафы хуже? Действительно, животных жалко по-особенному, ведь человек огражден от смерти знанием о ней, пониманием того, что это будет и с ним, а вот животным этого не понять, они неустанно тянутся к жизни, они не могут быть готовыми к смерти.

Смотря на голубей, Он протер свои немного опухшие от слез глаза. Голуби продолжали пить воду и ворковали. На небе успели набежать тучи. Он спокойно вздохнул, принимая решение. Потом встал, достал из портфеля зонт и пошел в другую сторону от работы, пошел в то место, где Он был сейчас нужнее всего.

Женщина ехала в метро. Всю дорогу рядом с ней сидели двое мужчин и обсуждали какой-то зоопарк в Палестине. Из-за шума в движущемся составе она слышала их только на станциях, когда поезд останавливался, открывая и закрывая свои двери. С каждой станцией всплывали всё более ужасающие подробности этой истории. Как она поняла, из-за войны зоопарк был брошен, и все животные, которые были там, погибли от голода и жажды. Мужчины искренне поражались произошедшим и последние две станции делились своим негодованием, возмущением и даже отчаянием, вопрошая: «А что же будет дальше?» В какой-то момент в вагон зашла мамочка с сыном лет шести и села около них. Почти сразу же она услышала разговор мужчин о зоопарке, полном мертвых животных. Она сильно удивилась, возмутилась и бросила пару нехороших взглядов в их сторону, но они не заметили этих упреков. Историей стал интересоваться ее сын, который вытянул голову, заглядывая за тело матери, чтобы увидеть разговаривающих. Мамочка вздохнула, встала, подняла своего сына и сказала:

– Идём отсюда, сынок.