Боярский эндшпиль

– А как же, – подтвердил зубастик. – Черной-пречерной завистью.

С прислугой обошлось. Трясущиеся от страха, ничего не понимающие, они подходили к Мирону, тот их быстро обследовал и отпускал. Всех трех – повара и двух подавальщиц. А вот с Лушкой задержался подольше, держал за руку, покачивал головой, от чего Фил то бледнел, то краснел. И наконец отпустил бедную девушку.

– Все в порядке, – подвел местный эскулап черту под диспансеризацией. – Все здоровы, а дальше пусть сыскной приказ этим занимается.

Обрадованный Фил увел Лушку куда-то. Успокаивать, как пить дать. А я засобирался домой, и так день вышел слишком насыщенным.

У дверей уже стояли трое в черных камзолах, при виде меня подобрались, слегка поклонились. Один из них протянул мне серебряную пластину, предложил дотронуться до нее кольцом. Пластина вспыхнула зеленым. Вроде как за своего сошел, выпустили, но поглядывали с сомнением.

День уже клонился к вечеру, и дел-то всего было ничего, а вот поди, первое января почти прошло. Без елки, тяжелой головы утром и доедания салатов в течение дня. Благодать. По январскому морозцу я бодро дошагал до своей колымаги, и уже в ней помчался на всех парах домой – к тишине и одиночеству.

Когда я поставил повозку на парковочное место во дворе и зашел в двери, оказалось, что мчался я еще и к коту.

Здоровый черный котяра сидел прямо в прихожей и требовательно глядел на меня, не отвлекаясь на «кис-кис» и «пошел вон». А пнуть его вот не поднялась нога.

У меня никогда не было животных. В детстве, когда другие ребята умоляли родителей купить им щенка, я больше о велосипеде мечтал. Потом, с взрослением, я понял, что был прав, велосипед не просился гулять два раза в день, не жрал котлеты со стола и не оставлял шерсть в самых неподходящих местах вместе с какашками. Да, он не клал голову мне на колени, не давал чесать за ухом, или что там у велосипеда – грипсы? Но тем не менее он был мне верным другом на протяжении нескольких лет, уступив место другому, со следующим размером рамы и колес. А животные… они отлично смотрелись у моих друзей и приятелей, у Жоры Богданова – аж два пса, у Лехи – доберман. Но у них и дети были, и жены. А я вот как-то всего этого избежал.

Но собаки, это так, мелочь, другое дело – кошки. Романтические отношения, в которые я периодически вляпывался, неизбежно втягивали меня в круг увлечений очередной половинки. И вот тут кошек было в избытке. Такое впечатление, что женщины помешаны на них. Ладно одна серая напасть, а то и две, и три разных цветов, но с одинаково мерзким характером. В отличие от собак, кошки меня никогда не любили. И если до откровенного жидкого подарка в кроссовки не доходило, то вот царапнуть исподтишка, поточить когти о новые джинсы или нагло улечься на колени, оставляя клочья шерсти, – это пожалуйста. И ведь не сделаешь ничего, не погладишь котика – не получишь любви от его хозяйки. А попробуй обидь – и отношениям конец. Хотя что там кошки, вон у Катьки Уфимцевой целый спиногрыз человеческий был, тоже не очень-то любил меня. Детей я смело относил к домашним питомцам.

Так что к нежданному гостю я отнесся с прохладцей. Даже не стал забивать себе голову, как он вообще появился в доме, все окна и двери были закрыты, подвал – проверен в первый же день, никаких потайных ходов или щелей в нем не было.

– Ты как тут оказался? – все же спросил я. Коты любят человеческую речь. Они в ответ на нее урчат, как мне кажется – матерятся потихоньку. Вот и этот заурчал, лениво приподнялся, подошел ко мне, потерся об ноги.

– Может, ты есть хочешь?

Урчание стало громче.

Не знаю, почему книги и фильмы с упорством заставляют нас думать, что коты обожают рыбу, мышей, сметану и молоко. На моей памяти только у одной из моих пассий представители семейства кошачьих ели что-то натуральное. Она каждые две недели строго по списку, бедняжка, покупала какие-то потроха, смешивала их с отличной говяжьей вырезкой, яйцами, прямо со скорлупой, и зачем-то – морской капустой. И вот эту адскую смесь ее две кошки жрали за милую душу, еще бы, не в каждом ресторане такое сготовят.

У остальных отлично обходились круглыми вонючими шариками. Ягненок с лососью, курица с гранатом или говядина со злаками и ананасами пахли и выглядели одинаково отвратительно.

Но как бы там ни было, тут, на этой Земле, кошачий корм никто специально не делал. В лавке на углу приказчик странно на меня посмотрел и посоветовал зайти в трактир, мол, основная фабрика по приготовлению кошачьих лакомств – там.

И точно, подавальщица, услыхав о моих бедах, скрылась на кухне и через минуту вынесла мне пакет с какими-то обрезками. Надо сказать, весьма неплохо пахнущими. Все это роскошество, а там был почти килограмм, обошлось мне в серебряную монету. Точнее говоря, стоило это тридцать медных, но на сдачу я просто потрепал симпатичную девушку по румяной щечке и вернулся домой.

Кот к принесенному угощению отнесся благосклонно, сожрал все, улегся в кресло и потихоньку урчал, так что когда принесли ужин мне, я договорился со служкой, что вместе с завтраком и вечерней доставкой еды мне будут приносить порцию и для кота.

И надо сказать, вечер мы провели отлично. Кот тихонько посапывал, я сидел перед камином, глядя на огонь, и даже когда черная тушка весом не меньше десяти кило плюхнулась мне на колени, подставляя голову, не стал возражать.

То ли я постарел, то ли гормональный фон из-за перехода действительно изменился, как и предупреждал ан Траг, но почесывание кота за ухом неожиданно принесло удовольствие. Тихое урчание, потрескивание дров, отличное красное и тишина, что еще нужно для первого вечера нового года.

Уже ближе к полночи я согнал кота с колен, поднялся на чердак, оттуда через окно вылез на крышу и уселся на заботливо сделанную кем-то скамеечку. Нашел на небе Полярную звезду, ковш Малой Медведицы, Большой, на этом остановился – других звезд и созвездий я все равно не знал.

– Красиво, – выдохнули рядом со мной. Тонкая женская фигурка в полушубке вот уже пять минут как примостилась рядом, отобрала кружку с взваром и изредка прихлебывала.

Глава 5

– Попу отморозишь, – предупредил я.

Женская головка тряхнула белоснежно-платиновыми волосами, голубые глаза сверкнули.

– Вылечишь!

Процесс лечения затянулся до трех утра. А потом Мила выскользнула из кровати и исчезла. В этом преимущество колдовского образа жизни – всю ночь можешь бухать, по бабам ходить, веселиться – а утром свежий как огурчик, двух-трех часов сна вполне достаточно, если, конечно, не приснится что-нибудь нехорошее. Так что в половине седьмого я уже садился в свой пепелац, спеша на службу.

На этот раз никаких непредвиденных обстоятельств не произошло, и уже без четверти семь я входил в приемную канцелярии. Личным кабинетом меня до сих пор не обеспечили.

Прошка уже сидел на месте, словно и не уходил никуда, старательно выводя каракули и так же старательно меня не замечая. А я вот, напротив, поздоровался с ним, да еще подошел руку пожать, и вот на тебе – случайно чернильницу опрокинул. Оттуда прямо на документ вылилась лужица чернил, судя по ошарашенному виду Прокулюса, чернильница была непроливайкой, и вот такой подлости он от нее не ожидал. Ну так и мы не пальцем деланы, что для колдуна, вставшего в шесть утра, стоит подгадить ближнему.

Надо отдать должное парню, он не вскочил, не заорал и не швырнул стулом, а тихим замогильным голосом проинформировал меня, что вот уже десять минут в комнате дальше по коридору идет совещание, где меня очень ждут.

Наврал Прошка. Никто меня там не ждал, в небольшом помещении без окон, освещаемым развешенными по углам светильниками, за круглым столом сидели четверо, из которых я знал только Тятьева. Что характерно, и стульев возле стола было только четыре, так что я заглянул, оценил обстановку и сразу же попытался закрыть дверь.

– Марк Львович, – ласковым до приторности голосом позвал меня Тятьев в последний момент.

Пришлось остановить движение створки.

– Да?

– Вы-то как раз нам и понадобитесь.

– Зачем? – вступил в разговор один из присутствующих, тощий и очень надменный мужчина средних лет.

– Ну как же, – Тятьев кивнул в сторону правой от меня стены, где стояло несколько свободных стульев, мол, бери и садись. – По регламенту в таких ситуациях должны быть двое из сыскного приказа, двое из колдовского и один из канцелярии, так?

– Ну да? – с сомнением протянул еще один, толстенький и розовощекий, с большим мясистым носом и карими глазами навыкате.

– Конечно. От колдовского здесь я и княжич Хилков, – он кивнул на надменного дрища, – от сыскного – Косолапов и Лапник. А вот Марк Львович Травин будет от канцелярии.

– Это из каких Травиных? – тощий, оказавшийся целым княжичем, покосился на меня.

– Из тех самых, – пожал плечами Тятьев. – Не слыхал разве, у Фоминских новая старая родня объявилась?

Не знаю, на что он рассчитывал, то ли на то, что я по его самодовольной физиономии врежу, то ли что я скромно буду сидеть и слушать, как меня обсуждают. Оба варианта были так себе. Но не это было сейчас главным.

– Ну, если господин Розумовский так распорядился, – развел я руками, – то конечно. Или сам Росошьев Лаврентий Некрасович приказ отдал?

Хилков рассмеялся.

– Уел он тебя, Север.

Тятьев виновато улыбнулся, я привстал, уже готовясь покинуть теплую компанию, и тут дверь отворилась. В комнату тихо и даже как-то плавно вошел только что упомянутый Розумовский.

– Ага, Марк, ты уже здесь, отлично. Я думал Ухтомского послать, но Сила Гранович мне сегодня тут нужен. Так что езжай с господами из приказов, посмотри, что там происходит. Вернешься – доложишь.

Судя по слегка ошарашенным физиономиям Тятьева и двух дознавателей, решение стольника было неожиданным. Только вот Хилков откровенно веселился, что выражалось чуть приподнятым уголком рта на унылом лице.

Выехали мы на трех повозках, каждая служба – на своей. Сыскные впереди, телега Тятьева – замыкающей, а я посредине, видимо, чтобы не сбежал. Ехать пришлось недолго, минут десять, и мы были на месте, небольшое, но богатое подворье в черте города, но ближе к окраинам. Ворота нам отворили молодцы в черной одежке с синими бляхами, стало быть из сыскных. А вот внутри ограды и серые попадались, и черные, не меньше десятка ходило, что-то осматривали, оглядывали и проверяли. Я пока только в догадках терялся, что же от меня потребуется – то, что сегодняшний выезд со вчерашним происшествием связан, было понятно, вот только выбрали они не того. Все, что я знал о красной пыли, ограничивалось коротким и неполным объяснением нашего штатного колдуна.