500 великих путешествий

К сожалению, целиком маршрут Саллама можно восстановить лишь гипотетически. Однако не подлежит сомнению, что он и его спутники все же достигли восточных границ Китая. Из путевых записей Саллама с очевидностью вытекает, что стена, у которой он побывал, принадлежала сильному в военном отношении и, видимо, богатому государству с четкой организацией управления и хорошим административным аппаратом. Эта стена явно служила для защиты от набегов кочевников. Другого аналогичного сооружения, подобного Великой Китайской стене, не было во всем мире. В годы правления халифа Васика и арабам могли быть известны отрывки старинных преданий о Китае и о чудесной стене огромных размеров, предназначенной для защиты от набегов варваров. Рассказы о том, что где-то в дальних странах стоит диковинная «стена Гога и Магога», о которой говорится в Коране, вероятно, стали известны халифу, и он пожелал получить более точные сведения о ней. Характерно, что спустя сто лет после путешествия Саллама арабский географ и путешественник Аль-Масуди уже совершенно недвусмысленно говорит о Великой Китайской стене, называя ее «стеной Гога и Магога». Другой известный путешественник, Ибн-Баттута, также именует Великую Китайскую стену «стеной Гога и Магога», считая ее, впрочем, творением Александра Македонского. После всего сказанного можно не сомневаться, где побывал Саллам, не говоря уже о том, что во всей Азии не было другого столь же важного и известного сооружения для защиты от воинственных кочевников, которое могло бы потревожить сон могущественного халифа.

По следам Сулеймана из Басры

У Сулеймана, богатого купца из Басры, не было недостатка в слушателях. Вернувшись из далекого плавания, он рассказывал такие чудесные вещи, что походили они на басни и сказки. Еще в IX в. Сулейман одним из первых совершил путешествие далеко на восток, в загадочную страну Китай. Чтобы добраться туда, ему пришлось посетить многие гавани и города, познакомиться с жизнью незнакомых племен и народов. Повествование было настолько занимательно, что запомнилось многим. Нашелся соотечественник, горожанин из Басры, который со временем, не надеясь только на память, записал эти рассказы. Рукопись переписывалась из века в век и в единственном экземпляре, счастливо сохранилась для потомков. Эту традицию продолжил в X в. другой хронист, перс Бузург ибн Шахрияр. Собранный им сборник не зря назывался «Чудеса Индии»: столько было в повествованиях необычайных приключений! Да и охватывал он не одну Индию, но и Китай, Индонезийский архипелаг, Восточную Африку. Особое место уделялось прославленным арабским морским портам и городам – Басре, Сирафе, Убулле, Багдаду. А рассказы о дальних плаваниях простирались не только на Индийский, но даже на часть Тихого океана!

На основании этой рукописи потомки зачислили отважного купца Сулеймана из Басры в число величайших путешественников периода раннего халифата. К тому времени принадлежит и повествование о семи путешествиях знаменитого Синдбада-морехода. Вероятно, Сулейман стал одним из прототипов этого героя из «Тысячи и одной ночи».

Аль-Якуби в стране золота

Знаменитый арабский историк и географ Абу-ль-Аббас Ахмед аль-Якуби родился в Багдаде, но свои молодые годы провел в Армении. Потом будущий ученый поступил на службу к правителям Хорасана. В 873 г. аль-Якуби отправился в большое путешествие по Индии. Вернувшись, он поселился в Египте и совершил несколько путешествий по Северной Африке. Он побывал в Нубии, в дельте Нила, на побережье Средиземного моря. Около 891 г. аль-Якуби завершил работу над обширным географическим сочинением «Книга стран», в которое вошли подробные сведения о путевых маршрутах, расстояниях между различными областями и городами, о полезных ископаемых и их добыче. Главное место в книге аль-Якуби отводится Египту и странам Северной Африки, а также Нубии. В своей книге путешественник рассказывает о золотых рудниках в Нубии, где ему удалось побывать: «Долина ал-Аллаки подобна большому городу. В ней смешанное население из арабов и неарабов – золотоискателей… Большинство составляют… люди племени рабиа… Долина ал-Аллаки и все ее окрестности – это рудники самородков. В любом месте, которое прилегает к ней, работают промышленники всех [арабских] племен, а кроме промышленников – черные рабы, которые занимаются рытьем земли, затем извлекают самородки, подобно желтому мышьяку, а затем плавят…» Аль-Якуби перечисляет несколько важнейших рудников Нубийской пустыни, некоторые из них находились на расстоянии 10– и даже 30-дневных переходов от ал-Аллаки, служившей центром «республики золотоискателей». Путешественник подробно рассказывает о землях в верховьях Нила, руководствуясь при этом как различного рода документами и работами предшественников, так и личными впечатлениями.

«Арабский Геродот»

Уроженец Багдада, историк, географ и путешественник Абу аль-Хасан Али аль-Масуди провел в дальних странствиях большую часть своей жизни. Еще в юношеском возрасте (ок. 915 г.), он, влекомый любознательностью и страстью к приключениям, предпринял ряд далеких путешествий, побывал в Индии, на Цейлоне, в Китайском море, на Занзибаре и на восточном побережье Африки. Потом путешественник побывал в различных провинциях Арабского халифата – Сирии, Аравии, Египте, Тунисе, посетил Кавказ и области, прилегающие к Каспийскому морю. Не ограничиваясь собственными впечатлениями, Масуди, расспрашивая купцов, моряков и жителей разных стран и областей, собрал большое количество устных рассказов о дальних странах, правда, без критической оценки принимая на веру все, что ему приходилось слышать. Собранные сведения аль-Масуди изложил в своих многочисленных трудах, охватывающих самые разнообразные отрасли знания. Как первый арабский автор, объединивший разрозненные прежде исторические и географические наблюдения в объемистое сочинение энциклопедического характера, Масуди заслужил прозвание «арабского Геродота». Однако из всего богатого литературного наследия аль-Масуди до нас дошли только 4 сочинения, да и то не полностью.

В одной из работ Масуди, «Промывальни золота и рудники самоцветов», особенно интересны сведения о странах и жителях Восточной Европы, в том числе о славянах: «В их стране много рек, текущих с севера. Ни одно из озер их не солоно… Страна, которая далее за ними к северу, необитаема по причине холода и множества воды. Большая часть их племен язычники… у них много городов, имеются церкви, где висят колокола…» Масуди привел первые, но очень неясные сведения о пути с Волги к Черному морю. Сам он, правда, не ходил этим путем и поэтому ошибся: слушая рассказы бывалых людей, он принял реальный волок за мнимую протоку, связывающую Волгу с Доном или прямо с Азовским морем.

Ибн Фадлан в стране булгар

Ахмед Ибн Фадлан был чиновником среднего ранга и в качестве секретаря посольства аббасидского халифа Муктадира в 921–922 гг. совершил путешествие в страну волжских булгар, пройдя из Багдада через Бухару и Хорезм в Волжскую Булгарию. По возвращении он составил записку о своем путешествии – один из важнейших источников по средневекой истории Поволжья, Заволжья и Средней Азии.

Посольство отправилось из Багдада 21 июня 921 г. Путь его лежал через Рей и Нишапур в Бухару, оттуда к Амударье и вниз по реке до столицы Хорезма Кяс. Перезимовав в стране хазар (близ устья Волги), 4 марта 922 г. послы халифа двинулись далее на север. Однако многие участники экспедиции отказалась идти в далекую малоизвестную страну и повернули назад. С этого момента Ибн Фадлан становится фактическим руководителем посольства.

В марте 922 г. посланники халифа вступили в страну огузов (гузов), находившуюся где-то в Западном Казахстане. Огузские вожди встретили арабских путешественников с большой настороженностью. И хотя Этрэк, начальник войска, получив дорогие подарки от Ибн Фадлана, отнесся к послам халифа вполне благосклонно, другие вожди оказались менее сговорчивы. Судьба посольства повисла на волоске. Собравшись на совет, огузские военачальники решали вопрос: как поступить с иноземцами? Звучали предложения изрубить их, отдать их хазарам в обмен на пленных огузов, но предварительно, конечно же, ограбить… Ибн Фадлан и его спутники были несказанно рады, когда наконец унесли ноги из «гостеприимной» страны огузов.

Оставшуюся часть пути арабы, очевидно, – хотя об этом в записках Ибн Фадлана нет определенных свидетельств – проплыли на судах вверх по Волге. 12 мая 922 г. посольство халифа прибыло в государство булгар. Ибн Фадлан пробыл здесь довольно долго, так как в противном случае не мог бы приобрести то поистине удивительно точное знание крайнего севера Европы и Западной Сибири, а также всех подробностей торговли северной пушниной, которым поражают его сообщения.

О маршруте, ходе и длительности обратного путешествия в «Записках» Ибн Фадлана ничего не сообщается. Известно только, что весной 923 г. посольство возвратилось в Багдад. Ибн Фадлан подробно описал все, «что он видел собственными глазами со времени своего выезда из Багдада и до того, как он возвратился в него». Его географический труд стал настоящей классикой и сыграл важную роль в ознакомлении и расширении торговых связей арабов с северными землями. «Записки» Фадлана не только свидетельствуют о поразительном умении автора отобрать важнейший материал, но и отличаются удивительно малым количеством более или менее серьезных ошибок. По научно-критическому подходу к излагаемым сведениям они напоминают современные научные труды. Ибн Фадлан, конечно, не был первооткрывателем, так как шел торговым путем, по которому доставлялись из Ирака, Ирана и Хорезма в бассейн нижней и средней Волги арабские и персидские изделия в обмен на драгоценную северную пушнину. Но он был первым путешественником, чьи сообщения о северных прикаспийских областях и Заволжье дошли до нас.

Ибн Хаукал: купец или разведчик?

Абуль-Касим Мухаммед ибн Хаукал аи-Насиби родился, вероятно, в городе Насибин в Верхней Месопотамии. Почти всю свою жизнь он провел в путешествиях, объехав и пройдя пешком весь тогдашний мусульманский мир: Месопотамию, Сирию, Палестину, Северную Африку от Египта до Марокко, арабские владения в Европе – Сицилию, Южную Италию и Испанию, а также Иран, Индию, Сахару и страны Африки южнее Сахары: Нижнюю Нубию, Нубийскую пустыню и часть Северной Эфиопии.

Свое путешествие он начал в мае 943 г., отбыв из Багдада на запад. В том же году он посетил Египет, Нубию и страну беджа. Во время своих путешествий он, видимо, торговал: с большим знанием дела ибн Хаукал повествует в своих записках об условиях торговли в разных странах, о местных товарах, спросе на иностранные товары, торговых операциях. Человека, заразившего его страстью к описанию увиденных стран, ибн Хаукал встретил в 952 г. Это был арабский географ ал-Истахри, автор «Книги путей и царств». Ибн Хаукал переписал сочинение ал-Истахри, но чем больше путешествовал сам, тем более критически к нему относился. Сначала он вносил в путеводитель отдельные исправления и дополнения, однако нового материала оказалось столь много, что ибн Хаукал решил написать собственную книгу.

Он умел видеть и запоминать. В Нубии, в оазисах Сиджильмаса и Аудагост, в резиденциях местных правителей ибн Хаукал собрал ценнейшие и разнообразнейшие сведения о странах, расположенных далее на юге. Являлась ли торговля единственной целью ибн Хаукала? Многие европейские исследователи сегодня сомневаются в этом. Они указывают на то, что основные маршруты путешествий этого «землепроходца» подозрительно совпадают с направлениями будущих завоеваний арабских правителей из династии Фатимидов. Очень может быть, что ибн Хаукал выполнял наряду с торговыми делами (или под прикрытием их) разведывательные задания…

Ал-Усвани за порогами Нила

Абдаллах ибн-Ахмед ибн-Сулейм ал-Усвани, образованный араб из Асуана, занимал у себя на родине пост кадия. В 969 г. он в качестве посла Джавхара – правителя Египта, – совершил путешествие в Нубию (Судан), где в то время большинство населения составляли христиане. Миссия ал-Усвани носила в первую очередь дипломатический характер: он должен был доставить в Донголу письмо Джавхара, адресованное царю Нубии Георгию II. В этом письме Джавхар дружески предлагал этому представителю древней династии, могущественному и законному правителю независимой страны, принять ислам, оставив религию своих отцов. Надо сказать, что Георгий II по достоинству оценил послание соседа и в ответном письме предложил ему креститься.

Отправившись от границ Египта на юг, путешественник через 6 дней достиг области Второго порога, суровость которой поразила даже асуанца, хорошо знакомого с течением Нила. «Это сплошные пороги и худшая из виденных мною областей, – пишет ал-Усвани, – пороги и горы препятствуют течению, так что Нил низвергается с рифов и стеснен в своем русле, пока не становится ширина его между берегами равной 50 локтям, а береговая полоса его – такой узкой, горы – так высоки и дороги – так трудны, что всадник не может подняться по ним, а слабый пешеход не в силах следовать ими. Пески простираются на запад и на восток…»

Выше Второго порога долина Нила напомнила ал-Усвани его родные места. Здесь раскинулись рощи финиковых пальм, маслин, посевы зерновых и хлопка. Вся область между Вторым и лежащим дальше к югу Третьим порогами была разделена на множество феодальных владений. Духовную власть осуществлял местный епископ. Жители этой области говорили на диалектах средневекового нубийского языка, с которым ал-Усвани был в какой-то мере знаком.

И вот наконец путешественник достиг Третьего порога. «Этот порог – самый трудный (для прохождения судов), – отмечает он, – ибо он представляет собой гору, пересекающую Нил с востока на запад. Вода низвергается через три прохода, а при низком уровне Нила – только через два прохода. Сильный шум, удивительный вид! Течение воды сильнейшее, и Нил к югу от порогов усеян камнями…»

Двигаясь далее к югу по правому берегу Нила, ал-Усвани вступил в густонаселенную область Сафад-Бакл: «Здесь за два дневных перехода встречается около тридцати деревень, с добрыми строениями, церквами и монастырями и многочисленными финиковыми пальмами, виноградниками, огородами, посевами и лугами. В этом краю имеются крупные верблюды…» Ал-Усвани интересуется всем: методами земледелия нубийцев, культурными растениями, которые они возделывают, правилами наследования земли. Его внимание привлекали встречающиеся по дороге крепости, города, руины древних построек.

Переправившись на левый берег Нила, ал-Усвани прибыл в Старую Донголу, крупнейший город средневековой Нубии, опоясанный несколькими кольцами крепостных стен. Путешественник был поражен тем, что дома жителей Донголы были построены с использованием ценных тропических пород деревьев: акации и тика; у него на родине это считалось невиданной роскошью.

Из Донголы арабский путешественник направился дальше на юг, в царство Алва. Излучины среднего Нила поразили ал-Усвани своей большой протяженностью, суровой природой, резкими поворотами. Здесь ал-Усвани впервые в жизни увидел гиппопотамов; в Египте и Нижней Нубии эти животные были к X в. уже давно истреблены.

Наконец путешественник прибыл в селение ал-Абваб, расположенное на границе между двумя нубийскими царствами: Мукуррой и Алвой, в районе Пятого порога. Впервые ал-Усвани попал в страну, где выпадают тропические дожди, а в Нил впадают текущие с гор притоки. Из книг арабский путешественник знал, что число этих притоков – семь, включая главное русло Нила. Одним из них он считал реку Гаш. Второй из этих семи рек была Атбара, третьей – Голубой Нил, четвертой – Белый Нил. Трех остальных рек ал-Усвани не довелось увидеть, но он расспрашивал о них жителей Алвы (при этом оказалось, что притоков как Белого, так и Голубого Нила гораздо больше!).

Город Соба, столица Алвы, расположенный в нескольких километрах южнее слияния Белого и Голубого Нила, был конечной целью путешествия ал-Усвани. Жадно всматривался путешественник в огромные пространства, лежащие на юге и юго-востоке: где-то там находятся истоки Нила…

Ал-Усвани не решился на экспедицию к истокам великой реки, устрашенный рассказами нубийцев о постоянной войне обитавших там племен друг с другом. Кроме того, он должен был вернуться в Египет с ответными письмами нубийских царей. До открытия истоков Нила оставалась еще почти 1000 лет…

У врат Тропической Африки

Уроженец Хорасана (северо-восток Персии), Насир-и Хусрау прославился не только как поэт, но и как знаменитый путешественник. Большую часть своей жизни провел в Мерве (Туркменистан), а в возрасте 40 с лишним лет отправился в путешествие, во время которого посетил Иран, арабские страны, Египет и даже добрался до стран Тропической Африки.

В Египет Насир-и Хусрау прибыл в 1046 г. Здесь он прожил почти пять лет. Из Египта путешественник совершил четыре паломничества в Мекку: трижды через египетский порт Кульзум на Красном море, а последний раз – через Асуан и восточную пустыню. Во время этого путешествия он познакомился с темнокожими кочевниками-беджа.

Последние годы своей жизни Насир-и Хусрау прожил в горах Памира, занимаясь литературной деятельностью. Его книга о путешествиях «Сафарнаме», написанная на персидском языке, содержит не имеющее себе равных по яркости и глубине описание Египта и других стран. В ней содержатся интересные сведения о торговле в районе Асуана и Айзаба, о передвижении верблюжьих караванов, о жителях разных африканских стран.

«Слоновий лекарь» исследует мир

Тахир ал-Марвази, уроженец Мерва, большую часть своей долгой жизни (а прожил он около 100 лет) провел в своем родном городе. Он был врачом и зоологом, лечил людей и животных и долгое время служил при дворе сельджукского султана в Мерве. В 1085 г. он даже вылечил любимого султанского слона, чем снискал особую милость повелителя.

Несмотря на эту привязанность к родному городу, ал-Марвази много путешествовал, желая расширить свои познания. Этого наблюдательного ученого-натуралиста иногда называют «предтечей Гумбольдта». Свое главное и единственное дошедшее до нас сочинение – «Природа животных» – ал-Марвази посвятил зоологии.

Ал-Марвази побывал в Иране, в странах арабского Востока, в Северной Африке. Ссылаясь на свидетельства очевидцев, он пишет в своих записках о том, что в стране Канем (Северная Нигерия и Чад) якобы растут столь огромные деревья, что каждое из них может укрыть в своей тени 10 тысяч всадников. На вершине одного из таких деревьев-гигантов устроено жилище тамошнего царя, «и к его жилищу с поверхности земли ведет тысяча ступеней. На обоих деревьях сделаны деревянные жилища, и в них живут слуги царя, его жены, приближенные в количестве 10 тысяч человек…». Впрочем, наряду с фантастическими рассказами об африканских странах в книге Тахира ал-Марвази имеется и немало полезной информации, например о жителях Сомали. Ал-Марвази с интересом наблюдал за антропологическими различиями различных народов. Подобно современным антропологам, он считал негроидов и монголоидов наиболее разошедшимися расами; по его мнению, тюрки и чернокожие африканцы полностью противоположны друг другу, а другие народы и расы составляют переходные звенья между теми и другими: «Эфиопы – это раса людей, в которую входят такие виды, как нубийцы, зинджи, и другие… Так как их земли удалены от умеренных областей, внешний вид их изменился: из-за чрезмерной жары черный цвет кожи стал у них преобладать…» Эти выводы среднеазиатского ученого во многом опередили свое время.

Арабские моряки в Атлантическом океане

В Средние века арабы были известны как страстные мореплаватели. Арабские капитаны избороздили весь Индийский океан, добираясь до отдаленных берегов Южной Африки, Индонезии и даже до Китая. Хорошо знали они и Средиземное море. Однако выходить в Атлантический океан они категорически избегали, испытывая перед ним какой-то поистине суеверный страх. За этим океаном в арабском мире закрепились зловещие наименования «Море тьмы», «Океан мрака». Известен только один-единственный случай, когда группа арабских моряков, преодолев страх, вышла в Атлантику и, пережив немало приключений, благополучно вернулась к родным берегам.

Их было всего-навсего восемь. Выйдя из Лиссабона (до 1147 г. этот город принадлежал арабам), моряки отважно двинулись на запад, прямо в открытый океан. Спустя 11 дней плавания им встретилось огромное скопление саргассовых водорослей, среди которых скрывались многочисленные, трудно различимые рифы. Моряки были вынуждены повернуть на юг. Идя этим курсом в течение 12 дней, они встретили остров, по которому бродили стада диких коз. Мясо их, однако, оказалось несъедобным. Моряки опять вышли в море и через 12 дней, идя прежним курсом, увидели еще один остров. Его населяли длинноволосые и почти безбородые краснокожие люди. Здесь же нашелся человек, говорящий по-арабски, с помощью которого моряки сумели объясниться с королем острова. В итоге король отпустил арабов, и спустя три дня они, следуя на запад, высадились на побережье Марокко, где встретили людей из какого-то берберского племени. Так завершилось единственная засвидетельствованная в источниках попытка арабов пересечь Атлантику…

Много позже некоторые исследователи утверждали, что в своем плавании восемь храбрецов все же смогли достичь Америки. Встретившееся им «застывшее море», наполненное зловонными водорослями, было истолковано как Саргассово, а далекие страны, до которых добрались мореходы, – как Центральная Америка или острова Вест-Индии. Однако если мореплаватели рассказывали, что они видели «краснокожих людей», то это отнюдь еще не означает, что они встретились с американскими индейцами. Вероятнее всего, они сумели достичь только Канарских островов, где в те времена жили светлокожие гуанчи. Характерно, что в самой отдаленной из увиденных ими стран мореходы нашли переводчика, говорившего по-арабски, а потом через три дня на одном из берегов наткнулись на берберов, знавших, сколько продолжается плавание до Португалии. Что касается острова, населенного дикими козами (в другом варианте перевода – овцами), то речь может идти об острове Фуэртевентура (который в древности называли Капрария – «Козий остров») из группы Канарских островов. На эти острова прежде всего указывает и направление, которого придерживались арабские моряки. Что касается скопления водорослей, то они попадаются уже поблизости от Гибралтарского пролива, и для этого вовсе нет необходимости плыть до самого Саргассова моря. Как бы то ни было, несмотря на скромные результаты, попытка восьми арабских моряков совершить разведывательное плавание по Атлантике все же стала определенной вехой на долгом пути к открытию Америки.

Ибн-Баттута: по заветам Корана и по зову сердца

«Во имя Аллаха милостивого, милосердного…» – мертвую тишину Сахары пронизывает певучий голос муэдзина. Вдоль прочерченной на песке линии стоят неровным строем мужчины и юноши, обратившиеся лицом в сторону Мекки. «Направь нас по верной дороге, которой идут благословенные тобой… и не дай сбиться с пути», – заканчивает муэдзин молитву словами из Корана. Люди опускаются на колени, кланяются, вдавливая лбы в песок. В утренней прохладе караван вытягивается в цепочку. Верблюды, связанные в линию, ждут сигнала к движению. Вот предводитель дергает за недоуздок главного верблюда, и караван длиной в полмили, раскачиваясь, будто с неохотой, выступает в путь…

Особые чувства охватывают сегодняшнего человека, идущего с караваном верблюдов к пустынному горизонту, соединяющему пески и небо. Здесь все осталось так, как во времена странствий великого путешественника Ибн-Баттуты. За 29 лет своих скитаний Баттута – пилигрим, дипломат, придворный, юрист – пересек два континента, прошел 75 тысяч миль (втрое больше, чем Марко Поло!) по территории 44 современных стран. Его дневники, проникнутые духом своего времени, повествуют о трудностях пути, обычаях далеких стран и опасных приключениях. А началось все еще в Марокко, когда ему было всего лишь 21 год…

Его отец, известный в Танжере человек, шейх и судья, дал сыну прекрасное образование. Ибн-Баттута знал наизусть Коран, в совершенстве овладел искусством каллиграфии, провел годы учебы в медресе, где преподавались грамматика, риторика, стихосложение, логика и право, принимал участие в богословских диспутах, ночами просиживал над рукописями мудрейших мужей. Отец видел его уже облаченным в черное платье кади – судьи. Но судьба распорядилась иначе.

В своих записках Ибн-Баттута признается, что какое-то сверхъестественное чувство звало его в дорогу. Учеба уже подходила к концу, когда он решил отправиться в 3000-мильный путь в Мекку через Северную Африку. Пройдя с караванами за десять месяцев Алжир, Тунис и Ливию, он достиг Александрии. Путь от Александрии до Каира показался Ибн-Баттуте нескончаемым рынком – люди жили вдоль оросительных каналов тесно и скученно. Каир был сказочно богат. «Кто не видел Каир, тот не видел мира», – говорили в те времена. Ибн-Баттута пишет о толпах народа, «двигающихся по узким улочкам Каира, как морские волны», о «12 тысячах разносчиков воды», «30 тысячах грузчиков», «36 тысячах лодок, бороздящих воды Нила».

На такой же фелуке, какие сейчас под треугольными парусами перевозят глиняные горшки и известняк вдоль нильских берегов, Ибн-Баттута отправился в Верхний Египет, пересек пустыню и вышел к Красному морю. Но пересечь его и попасть в Мекку не удалось: началось восстание. Пришлось присоединиться к каравану паломников, идущему в Дамаск. Баттута пересек Синай и вошел в Палестину, в лежащую у моря Газу.

Далее его маршрут пролегал через Акру и Тир. Из Триполи Баттута повернул на восток и пошел в Хаму, один из прекраснейших городов Сирии, «окруженный садами и огородами, которые орошались с помощью водяных колес». Эти древние водоподъемные устройства работают до сих пор, со скрипом поднимая воду на 25 метров от реки Оронт… Отсюда Баттута проследовал через Латакию и Ливанские горы, чтобы присоединиться в Дамаске к каравану, идущему в Мекку.

За 55 дней караван миновал Аравийскую пустыню, лишь на несколько дней остановившись передохнуть у полуразрушенного замка крестоносцев Аль-Карак («Вороний замок»). Жажда и банды разбойников были главными опасностями на этом пути. Из-за нехватки воды паломников не могли сопровождать вооруженные наездники, обычно охранявшие караваны.