Будущее, которого нет…

– Коля! – «Она знает мое имя! Знает его! Я иду к тебе, Аня…!» – Тебе что нужно? Ты что, пьяный? – Неожиданно обратилась Аня к нему, Маселкин остановился и окаменел. – Чего шумишь?

– Пойдем, Аня, я не дам им тебя затащить в машину!

– Что?! Кому не дашь? Моим друзьям? Ты ненормальный? Мы шутим просто, а с тобой я бы точно никуда не поехала. Шел бы ты домой. Поехали мальчики, не стоит его трогать.

Парни рассмеялись ему в лицо, сели в машину и уехали, дав хороший старт с пробуксовкой под пьяную руку. Маселкин ничего не мог сказать ни вслух, ни про себя, просто стоял в оцепенении, удивляясь странности женской натуры. Вот он рыцарь, пришел ей на помощь, чтобы освободить ее от обидчиков, а она его отвергла, да еще и поехала с ними. Странно….

На следующее утро на парах появилась только половина студентов. Коля с задумчивым видом писал свой очередной рассказ, грустно глядя в окно. Теперь он не чувствовал никакого постороннего взгляда, ни чьих пристально смотрящих глаз. Аня не пришла…. У него не было повода волноваться за нее, ведь она сама выбрала остаться с теми ребятами, которых, кстати, тоже не было. Ничего особенного он к ней не испытывал, кроме чувства непонимания, которое он бы вполне удовлетворил, если б смог поговорить с ней наедине. Но ее не было, и она, скорее всего, не стала бы с ним говорить, сказала бы что некогда или еще что.

Впервые у него не получалось написать даже первую строчку своего рассказа, от которой часто и строилась вся идея. Что-то было не так…. «Сосредоточиться. Профессор, помолчи, а? Отвлекаешь же! Со своими сопряжениями металлов….». На секунду ему показалось, что сегодня ничего уже не выйдет, но это не расстроило его так, как мысль, которая вдруг возникла: «А что если я писал только в то время, когда она на меня смотрела…? Я ведь не видел этого, только иногда замечал, а она, возможно, смотрела все время…. Через свои красивые глаза она посылала мне свои мысли, а я их записывал, принимая за свои. Где же она…?». К чувству непонимания добавилось еще и чувство одиночества и тоски, желание общения с ней, и ревности. Ревности?! Откуда? Она же просто моя сокурсница, которая вчера отказалась от моей помощи. Просто сокурсница…

Так прошла неделя. Маселкин не прикасался к своей тетрадке, ожидая ее появление еще у входа в корпус каждое утро. Он приезжал раньше, немного мерз, курил и протаптывал дорожки по засохшей траве возле лавочек. А ее все не было, и даже в середине дня она не появлялась. Вася и Никита возвратились к учебе, как ни в чем не бывало, продолжая смеяться и лихо обсуждать свои похождения на курилке. Складывалось такое чувство, что Ани никогда и не было с ними вообще. Маселкин спрашивал своих друзей, не видел ли кто Баринову, где она пропала, а то у нее был его конспект по физике…, или еще что-нибудь в таком роде в виде предлога спросить о ней.

– Кто? Аня? У нас что, девочки были? Почему не познакомил?

– Да нет, я…

– Ты рехнулся, парень?! Как девушка будет на инженера учиться?

«Лучше справиться в деканате, а то и правда похоже, что никакой Ани никогда не существовало.».

– Баринова…. Баринова…. – Проговаривал про себя и вслух методист, листая списки студентов. – А! Так она документы забрала на прошлой неделе, говорит, «не тяну, тяжело….».

Пауза произошла и в разговоре и в моих мыслях. Я не думал, что она так может меня интересовать, а тем более, когда она уйдет…. Причем, как она ушла? Никто даже и не заметил. Многие подумали, что она была миражем, иллюзией невозможного – девушка-инженер. Все-таки не по своей воле она ушла, я так чувствую, но Вася и Никита в любом случае не откроют мне правду, а только будут насмехаться….

Я пришел домой, ошарашенный этой мыслью…. Я? Постой. Я?! После того, как она ушла из Моей истории, откуда-то неожиданно вдруг появилось это «Я», как-будто я действительно поверил, что это ее глаза передавали мне мысли, когда я писал. Но уйдя, не попрощавшись, ее глаза оставили маленькую заметку: «теперь не я буду посылать тебе мысли, а ты сам. Я – теперь ты, а ты – я!». Долго сидел, не двигаясь, смотрясь в зеркало с ручкой, половинка отражающего свойства которого отсутствовала после неровного диагонального раскола. Не было ничего вокруг, только темнеющее окно и мысли обо всем, об этом и все. Когда совсем стемнело, я одним привычным движением на ощупь включил настольную лампу и стал писать. Я – вернулся!

Она ушла, но все можно было исправить в рассказе, в истории, которая однажды сбудется…!

4

Не было дождя, не было пасмурной погоды, которой так не хватало в сопровождение того настроение, которое душило изнутри. Какое-то не схождение…. Почему вообще дождь идет только тогда, когда случается что-то плохое? Почему он не идет просто так, просто аплодируя земле за хорошее поведение? Хоть плохое и случилось, дождя все рано не намеревалось. Еще не было холодно, хотя обычно в такое время года на улицах уже лежит снег. Я шел по проселочной дороге своего района пред зимними экзаменами. Это должны были быть первые в своем роде испытания того, насколько сильно ты хочешь учиться дальше. Предметы казались не сложными до тех пор, пока я сидел на прах и слушал, но когда возвращался домой и перечитывал изредка конспектируемый материал, то все становилось набором утерянных в памяти символов, не имеющих смысл. Но пытаться стоило. За час до прогулки я открыл тетрадь по стереохимии и начал читать:

«… Таким образом, Компоненты «А» присоединяют молекулы «Б» и образуют металлическую связь посредством лишних свободных орбиталей. В сферическом представлении вы можете видеть, как сильно пространственная структура отличается от схематической. Но главное в распознании истинной структуры, это иметь воображение, и представлять себе модель в голове. Главным композитом в этом соединении является (далее небольшой пропуск) … А что является главным композитом соединения этих двух молодых людей? Кто они? (по всей видимости, я записал то, что увидел в окне во время лекции, пропустив важный материал стереохимии).

Студенты, но не нашего отделения. За толстым стеклом окна они кажутся на свободе, сбежавшими с пар влюбленными, а я будто смотрю на их свободу из тюремной камеры, мне до них нет никакого дела, но на самом деле они интересны мне. Они жеманно обнимаются, стесняясь друг друга поцеловать, хотя это вызвано не моим наблюдением сзади. Они сидели спиной к окну, из которого я их видел, и если бы заметили стороннего наблюдателя в их интимном процессе, то наверняка бы перестали даже обниматься и вскорости ушли. Я старался смотреть туда редко, чтобы не спугнуть их, как внезапно прилетевших птиц. Они оба играли глазами, договаривая ими недосказанное, любезно хлопали по коленям ладонью, в приступах смеха. Им было хорошо. Возможно, завтра они поссорятся и не будут больше вместе, но сегодня их это не волнует, сегодня они живы симпатией друг к другу и тем композитом, который их соединил. Они о нем не знают, это просто что-то внутри толкнувшее их к новым чувствам и открытиям нового мирка внутри каждого. Этот композит любопытство? Нет. Чувства? Нет, они еще не зародились. Этот композит – жажда нового! Причем, такого нового, которого хочется больше всего….».

Конспект так и оборвался этой мыслью, и я понял, что учить тут вовсе нечего, поэтому решил пойти прогуляться по месту, где я раньше не бывал – где было что-то новое.

Проселочная дорога закончилась выходом в лесную посадку, за которой следовали пустыри и железная дорога от нашего завода. Мне не приходилось бывать очень далеко от этой улицы, но ноги требовали новых путей.

Тихо. Поют птицы и собственные шаги складываются с дыханием в один стук, сотрясающий спокойные деревья. Здесь очень хорошее место, чтобы подумать, только ночью, наверное, страшновато, надо вернуться до темноты. А подумать, действительно, было о чем, едва бы хватило времени до того, как стемнеет. Разбивши свой план по пунктам, я, не стесняясь потихоньку начал самоанализ.

Аня больше не училась с нами, или со мной, вместе. После этого я долгое время болел: ниоткуда появилась температура, слабость, провалялся в постели с неделю, а потом еще долго кашлял и шмыгал носом. Не знаю, хотел ли я заболеть или правда была какая-то инфекция, но симптомы были настоящими. Как-то даже потянуло писать стихи, хотя на больную голову получались больные стихи, которые быстро утомляли, а потом перестал. Всегда ли мучения приходят о том, чего не было? Как бы я реагировал, если б мы все-таки были вместе, пусть даже на один день, как та парочка за стеклом аудитории, а потом разошлись бы, потеряв интерес к новому? Наверное, по-другому, но теперь этого не узнать. Она ушла, но появился «Я», и за это «Я» ей благодарен.

Я боялся кому-то показать свои рассказы, прятал их, как секретные данные разведчиков и не любил любопытных людей. Единственный, кому я впервые открылся, был тот самый Ваня. Он с интересом читал их, иногда критиковал или смеялся над ошибками в словах, давал советы по поводу массового обнародования, а я боялся и отнекивался. Они ему нравились, особенно тот, который был посвящен Ане, но под другим именем, наверное, он догадался. В конечном итоге, не спрашивая моего мнения, он отдал несколько моих историй в университетский журнал, который напечатал только одно понравившееся им, проигнорировав самые лучшие рассказы, по моему мнению. Так про меня узнали сокурсники, про мое хобби и про мои мысли, про то, что я так скрывал. Многим нравилось, преподаватели хвалили за увлечение, но ругали за оценки и халатное отношение к предметам, девочки с других факультетов, через общих знакомых стали больше общаться со мной, но не с моими рассказами. В целом, Ваня очень помог мне, особенно тогда, когда хвалил и говорил, что нужно продолжать, сам увеличивая при этом все больше свою дневную норму алкоголя. Мне тоже хотелось ему помочь. Я предложил нашим организаторам концертов создать небольшой театр, давать спектакли, где Ваня смог бы играть главные роли, но массовики-затейники высмеяли сценарий так же, как Ниточкин идею о его участии. Жаль. По крайней мере, моя цель учиться на писателя укрепилась и стала ближе, вот только сессия….

Сессия…. С этим отрезком плана у меня были самые большие проблемы – плана не было. Я не знал, как сдать хоть один экзамен, даже на три. Подойдя к этому участку плана, который обрывался, меня тоже оборвали.

Передо мной оказались рельсы, ржавые, с замасляными шпалами посередине. Никакого распутья или еще что, просто рельсы, ведущие в две стороны и все. Влево они уходили в сторону, где был наш завод, если я правильно ориентировался, а вправо…. Что было там? Издали грянул сигнал, означающий приближение поезда. Я отошел в сторону, чтобы не нервировать водителя, тянущего, по-видимому, тяжелый груз состава. Он шел медленно, сотрясая землю на каждом стыке рельс, отбивая одинаковый всеми узнаваемый ритм еще с детства. На него так легко запрыгнуть…. А что если…? Не зная, куда он направляется, просто сесть на него и абсолютно без билета и соседей отправиться в неизвестное, но так меня давно ожидающее Будущее…! Зачем ждать, пока доучусь, найду работу, заново начну учиться и, только потом стану тем, кем хочу. Вот он – билет в Будущее!

Я подошел ближе, первый вагон проехал, и машинист не увидел бы меня из-за поворота. Моя рука протянулась к скользящим мимо вагонам, пальцы, касаясь, снимали черную сажу с их поверхности. Все тело снаружи обдавалось шумом и мощью, громыхающих в полушаге составов, а изнутри – вздрагиваниями, раздающихся далеко за пределы леса. Надо просто шагнуть, когда появиться следующий пролет без лестницы…. Просто шагнуть… к Будущему…!