Царь муравьев

Мы пишем мою речь на бумажке, я выучиваю ее наизусть, и репетиционно произношу раз пять. В речи – почти то же самое, что я только что сказал, но акценты несколько изменены, и сразу понятно, что все мною предложенное – инициатива мэра. Потом телевизионщики, в ожидании Житника, вываливаются из операционной и начинают мучить меня, несчастного. Оказывается, это называется «проходы». Они вешают на мою шею фонендоскоп (зачем, я никогда им не пользуюсь), заставляют идти по коридору – то быстро, то медленно, заходить в двери и выходить из них, разговаривать с пациентами, при этом умеренно жестикулируя (а как это – умеренно?). Потом ставят к столу, я беру скальпель и имитирую операцию. В общем, к приходу мэра я уже весь мокрый. Меня обтирают салфеткой, пудрят лицо, ставят в позу, рядом ставят Житника. Я уже проникся к нему пониманием и даже сочувствием: подвергаться каждый день таким испытаниям – нелегкая работенка. И, стало быть, я произношу выученную речь – два раза подряд, для дубля. Шпарю без запинки, с честным, красивым в своей вдохновенности и правоте русским лицом. И куча видеокамер смотрит на меня, записывает каждое движение и звук. Не то что неискренне говорю, вовсе нет, все практически честно. К тому же, не о себе радею, а о больнице. И при всем этом бесконечно благодарен тем людям, которые помогли организовать действо: молодцы, умеют!

Серафимыч показывает из-за спины телевизионщиков большой палец. Хорошо, мол, Дима!

А дальше – вообще комедия! Житник обнимает меня за плечи, говорит, что на таких, как я, врачах, русская земля держится. И еще сообщает, что в ближайшее время комплект аппаратуры будет закуплен для нашей больницы, и все ветераны города смогут лечиться у нас бесплатно, то есть за счет государственного медицинского страхования. Все улыбаются, и я сам скалюсь до спазма мимической мускулатуры. Улетел бы от счастья под потолок, но во-первых, меня придерживает гигантской лапищей мэр, во-вторых, как-то не до конца верится. Много чего нам уже обещали, но выполнять обещанное никто не торопится.

Ладно, увидим. Слава богу, спектакль сыгран.

Но, оказывается, сыгран не до конца. Далее следует общее собрание коллектива больницы, где Николай Петрович Житник рассказывает, какой он хороший, и почему именно за него нужно голосовать. При этом он три раза говорит о покупке лапароскопического оборудования для нас, и каждый раз у меня счастливо екает сердце (я сижу в зале, в первом ряду, вымолил себе это право, а ведь пытались посадить меня в президиум). Говорит мэр несложно, косит под простоватого и демократичного мужика, в общем, народу нравится. Еле его отпускают, без конца хлопают…

Все, думаю. Закончилось, отмаялся, сейчас уедет. Приятный, конечно, дяденька наш мэр оказался, но все же подальше от начальства, как можно дальше, поближе к кухне…

Ничего подобного: сразу же после собрания зовут меня в отдельную комнатку. А там – Житник, три его неприятных типа из охраны, и приятная Мария Сергеевна, и еще несколько человек. Все вытирают пот со лба и пьют холодную минералку без газа – никаких чаев, никакого спиртного. И тут Николай Петрович говорит без обиняков:

– Дмитрий Андреевич, хотите быть моим доверенным лицом?

– В каком смысле? – спрашиваю.

Вроде, сразу все понятно, чего тут спрашивать. Но вот поверьте, не хочется лезть в предвыборную кашу, мне и сегодняшнего дня хватило с избытком. Не мое это дело, совсем не мое.

Житник сидит без пиджака, ослабил галстук, из подмышек его по светло-голубой сорочке выступают темные пятна пота. Сейчас видно, насколько он на самом деле толст и нездоров. Я не испытываю к нему ни малейшей неприязни, и все же шел бы он подальше! Мне нужна от него только аппаратура. Только. Сам он не нужен мне совсем.

А Житник делает очередной глоток из чашки и продолжает:

– Дмитрий Андреевич, не думайте, что на вас будут взвалены какие-то непомерные хлопоты. Выступать перед избирателями вам придется раза два-три в неделю, не чаще. Речи, само собой, будут написаны для вас нашей командой. И через полтора месяца все это кончится. Нам очень нужны такие надежные и конструктивно мыслящие люди, как вы. Мария Сергеевна изложит вам условия оплаты.

– А что, за это еще и платят? – спрашиваю я, выглядя, очевидно, как дурачок.

– Разумеется, – Мария Сергеевна кивает головой, лицо ее серьезно. – Официально, правда, немного – около трех тысяч рублей в месяц. А неофициально, – она прикладывает палец к губам, – еще около тридцати тысяч рублей. В месяц. Конечно, если вы будет успешно работать. Если же Николай Петрович победит на выборах, а мы в этом не сомневаемся, то вы получите определенную премию, пока не могу точно сказать ее размер, ну и, конечно, немалые возможности для продвижения по служебной лестнице.

Тридцать три штуки в месяц. Практически ни за что. Умножаем на два, получается шестьдесят шесть. Плюс премия потом – неизвестно какая, но можно догадаться, что немаленькая. Хорошо живут доверенные лица мэров!

Просто сказка, и я каким-то чудом в нее попал.

– Я согласен, Николай Петрович, – говорю.

Ну ее, мою независимость. Тем более, всего на полтора месяца.

– Вот и отлично, – говорит Житник, тяжело поднимаясь на ноги (один из охраны услужливо придерживает его при этом за локоток, второй молниеносно подает пиджак). – Завтра к вам подъедут, Дмитрий Андреевич, все что надо подпишете. До свидания, приятно было познакомиться.

Мэр с привычным кряхтением всовывает верхние конечности в рукава пиджака, поворачивается и выходит из кабинета. И команда его – за ним. А я остаюсь.

Такие дела.

***

Потом мы пили чай с главным врачом. С баранками, как и положено. Вдвоем, без лишних ушей.

Сперва он похвалил меня за хорошо выполненную работу. Затем я сказал ему, что меня практически назначили доверенным лицом мэра. Физиономия Серафимыча от сей новости заметно перекосилась, видно было, что не доставило это ему никакого удовольствия.

– Ты согласился? – спросил он.

– Да. А что, нужно было отказываться?

– Отказываться, конечно, нельзя… – Серафимыч поскреб пальцами в жидковатой серебряной бороденке. – Хотя хорошего в этом мало. Ожидал я, что может такое произойти, но все-таки надеялся, что обойдется.

– Что такое, Василий Серафимович? Вы переживаете, что я стану занят, оперировать не буду? Да буду обязательно, передвину все на вечер, на ночные смены…

– Да не в этом дело, – главный махнул рукой.

– А в чем же?

– Да так… Ладно, ничего страшного, переживем.

Вот, еще один любитель секретов нашелся. Мало мне Женьки…

– Главное, чтобы они нам аппаратуру купили, – заговорил я горячо, хотя и не совсем внятно из-за недожеванной сушки. – Всего полтора месяца, Василий Серафимович! Зато построим лапароскопическую! По ФОМСу статью пробьем! Как люди станем работать, а не как троглодиты!

Серафимыч, старый и тертый жизнью, очень, кстати, высокоморальный человек, родом из старообрядцев, из заволжских кержаков, покачал головой и сказал невесело:

– Не знаю, не знаю… Ты хоть телевизор-то смотришь?

– Вы про что?

– Про Житника нашего. Вряд ли он выиграет. Есть один кандидат, который вовсю его опережает.

– Кто такой? – спросил я нервно, сразу настраиваясь против доселе неизвестного мне, но априорно нехорошего соперника МОЕГО мэра. Аппаратура мне была нужна, аппаратура! Житник ее пообещал. И любой, кто встанет на нашем священном пути, будет растоптан, уничтожен, и развеян по ветру.

– Сазонов. – Серафимыч многозначительно выпятил нижнюю губу. – Кандидат Сазонов. Он предприниматель, в политике недавно, но набирает популярность с каждым днем. Странный тип, весьма странный… Но все заслуживающие уважения люди говорят, что честный. Думаю, Сазонов будет следующим мэром.

– Ну и что? Полтора месяца, Василий Серафимович! За это время мы успеем сделать все, что нужно. Житник обещал…

– Он не будет делать ничего, пока не выиграет. Тебе, Дима, небось денег посулили? За то, что будешь доверенным лицом?

– Посулили, – признался я, опустив для приличия взгляд в пол.

– Эти деньги, скорее всего, тебе заплатят. А вот все остальные муниципальные программы будут урезаны, пока не закончится компания. И медицинские тоже. Слишком много денег на выборы уходит.

– Что же за гад такой этот Сазонов! – произнес я в сердцах. – Всю песню нам портит! Может, он тоже в больницу к нам приедет, мы и его уломаем?

– Нет, не приедет.

– Почему?

– На него недавно совершили покушение. Настоящее, не показное. Одного охранника убили, двоих ранили. И его самого ранили.

– Ага, помню, было что-то такое, – припомнил я. – Писали, по телевизору показывали. Так это на него было?

– На него. Поэтому Сазонов стал сейчас невероятно осторожен и редко появляется на людях. Но рейтинг его растет – у нас любят страдальцев. Впрочем, смотри телевизор сам, Дмитрий, сам получай информацию. Настоятельно советую. Тем более, ты у нас теперь стал общественным деятелем…