Бессмертный мятежник

– Пойдем мыться. А то так и пролежим на полу все два дня.

Яна потянула дверь на себя, решительно сделала шаг вперед. И выскочила обратно, как пробка.

– Ой!!! Жарко! Здесь как в пекле!

– Вперед! – Демид подтолкнул ее в спину. – Не отступать! Это благородный пар. Все твои хвори разом вылечит. Залезай наверх!

Яна забралась на полок, обхватила руками колени. Глаза ее блестели в полумраке, на коже выступили крупные капли. Демид вытащил из таза распаренный веник и помахал им. Горячая волна возникла в воздухе, отразилась от стен и обдала Яну, едва не скинув с полки.

– Ты что, будешь бить меня этим страшным веником?

– Буду. Ложись на живот. Терпи. Привыкай.

Яна потянулась в кошачьем движении, томно выгнув спину. Дема провел рукой вдоль ее спины, и хлопнул по круглой попке. Девушка скользнула вниз и уткнулась лицом в ладони. Демид начал осторожно похлестывать веником, нагоняя жар. Яна жалобно стонала и ерзала при каждом хлопке. Кожа ее покрылась красными пятнами.

– Ой, Демка, больше не могу! Сейчас умру!

Она соскочила с полки и выпорхнула из бани.

Демид стоял в открытой двери и с восхищением смотрел на нее. Яна летела по лужайке как длинноногий грациозный зверек. Она с визгом плюхнулась в речку и вода вокруг нее закипела. Янка восторженно плескалась, прыгала и бултыхала ногами как большой голый ребенок.

– Ой, как хорошо! Демка, иди сюда!

Демид, покрываясь гусиной кожей, зашел по колено в прозрачный студеный поток. Яна прянула из воды как русалка, подняв столб брызг. Она прыгнула на Демида, обвив его ногами и чуть не удушив в объятиях. Они с шумом свалились в реку. Демид набрал воздуха и погрузился лицом в воду. Янка оседлала его и лупила кулачками по спине.

– Вот тебе, вот! Хотел меня живьем зажарить?

Дема медленно всплыл спиной вверх, не подавая признаков жизни.

– Дем, ты чего? Кончай дурачиться! Ну Демка! Ты что, утонул?

Дема хитро улыбнулся рыбешкам, снующим во взмученной глубине. Янка теребила его, пытаясь перевернуть на спину. Наконец выволокла на берег. Дема старательно изображал утопленника, стараясь не дышать. Руки его бессильно распластались по траве. Янка сильно хлопнула его по щекам. Голова Демида мотнулась, рот приоткрылся, приоткрытые глаза бессмысленно уставились в небо. Яна приложила ушко к его груди.

Сердце Демида предательски стучало.

– Ага. Хочешь меня обмануть. Я знаю, как тебя оживить!

Она уселась верхом на живот Демида и нежно потерлась о него шелковистым лоном. У самого лица Демида покачивались круглые груди с аккуратными розовыми кружками. Яна закрыла глаза, кончик языка блуждал по ее губам. Желание горячей волной прокатилось по телу Демида, он сделал глубокий вдох и выгнулся дугой. Девушка свалилась с него и засмеялась.

– Никогда не видела у покойника такой хорошей эрекции.

– Ты и мертвого можешь возбудить. Вернула меня с того света. Иди сюда…

Янка скользнула под него и они занялись самым простым делом на свете.

ГЛАВА 12.

Демид запомнил эти два дня как самые счастливые в своей жизни. Они собирали чернику и дурачились, размазывая ее синими пятнами по лицам. Купались в речке до дрожи в теле и согревались в объятиях. Янка рисовала портрет Демида углем на конфетной коробке и хохотала, украшая его гусарскими усами и свиным пятачком. Дема свирепо гонялся за ней и валил на траву, собираясь растерзать за подлость. Они изучали друг друга, познавая каждый уголок тела. Они рассказывали друг другу самые сокровенные мысли и желания. Они совсем забыли о своих неприятностях, выкинули из головы мысли о далеком колдуне и его проклятии – казалось, ничто не может угрожать им в этом зеленом шелестящем мирке – таком светлом и беззаботном. Но паук на груди Яны существовал по-прежнему. Он заметно подрос, опустился толстым мохнатым брюхом на сосок и тянулся лапами к шее.

На вторую ночь заклятие старого ведьмака напомнило о себе.

Вечером Яна притихла. Печально молчала, съежившись в углу. К еде не прикоснулась.

– Яночка, солнышко, что с тобой? Ты себя плохо чувствуешь?

– А почему я должна себя хорошо чувствовать? Я, наверно, скоро умру и никто не сможет этому помешать… Все хорошее когда-нибудь кончается. Любое счастье требует расплаты, а веселье всегда кончается слезами. Ты что, забыл, почему мы здесь оказались? Как ты думаешь, что такое ад? Это вправду – черти, сера и кипящие котлы? Или еще что-нибудь страшнее? Века беззвучного, бессмысленного оцепенения, невыносимого ужаса?

– Яна, милая… – Демид хотел наговорить кучу добрых, ласковых слов и почувствовал вдруг, что они неуместны. Что он мог сейчас сказать? Как мог достучаться до ее души, разбуженной счастьем, и вдруг отпрянувшей, съежившейся от страха? – Понимаешь, жизнь так устроена. У всех нас есть свой колдун – свой дикий ужас, который хватает нас за горло и не дает вздохнуть. Он там, внутри. – Демид ткнул пальцем себе в грудь. – Он силен. Он непременно убьет любого из нас, если мы позволим ему сделать это. Не позволяй, Яна!

– Мой колдун не там, – Яна смотрела на него раздраженно. – Он – извне! Что я могу сделать с ним?

– Обстоятельства… Это все – обстоятельства жизни. Не позволяй им взять над тобой верх. Да, конечно, колдун считает, что ты вся в его власти, что он может сделать с тобой все, что захочет. Но только… Я думаю, что он сильно просчитается. Не верю я в его могущество. Сама подумай. Если Агей этот такой всесильный, чего ему стоило растоптать и тебя и меня в одно мгновение, как он уже загубил десятки других людей? Сколько сил он употребил, чтобы добиться своего! В двух странах, в двух концах света, направил он против тебя свои чары, послал против нас столько негодяев, что можно было бы истребить десяток человек. И все безрезультатно! Наверное, у тебя есть свой ангел-хранитель и он помогает тебе выжить. Разве не так?

– Я думала, что ты – мой ангел-хранитель. Верила, что ты можешь меня спасти. А теперь… – Яна зло сверкнула глазами. – Два дня трахаемся здесь, как кролики, дурака валяем. По-моему, тебя больше ничего не интересует. Ты получил то, что хотел. Ты ведь хотел только этого, да, fuckin' man? Ты ничего уже больше не делаешь. Плевать тебе, что будет со мной дальше!

– Извини… – Демид попытался обнять девушку, но та холодно отстранилась. – Никакого злого умысла с моей стороны не было. Как ты могла такое подумать? Ну да, я потерял голову. Я… Люблю тебя, Яна. Мне совсем не просто сказать эти слова. Но это правда. Я тебя люблю.

– Не надо громких слов! Люблю, не люблю… – визгливый истерический оттенок появился в голосе Яны. – Ты просто используешь меня! Как вещь!

Демид ошарашенно замолчал. В голове его зазвенело словно после хорошей оплеухи. Он не мог представить, что можно услышать такое от Яны. Его Яны, милой, нежной и доброй.

– Яна, успокойся, пожалуйста! Ты просто устала. Ложись спать. Тебе надо хорошенько выспаться.

Янка фыркнула почти с ненавистью, и повернулась лицом к стене, с головой накрывшись одеялом. Демид осторожно опустился рядом.

Он никак не мог заснуть.

Ему было очень грустно.

Было тоскливо так, что хоть на стену лезь.

Он был взрослым человеком, реально воспринимающим этот мир. Может быть, даже слишком реально – практично, а порою и цинично. И, конечно, несмотря на это, он уже успел построить за два дня свой замок иллюзий. Такое случается с людьми, которые вынуждены думать о том, доживут ли они до завтрашнего дня. Вынуждены просчитывать каждый свой шаг, каждое слово. Некуда таким людям убежать. Они могут спрятаться только в самих себя. Выстроить внутри себя мирок, благоухающий цветами.

В мирке Демы не было долларов, виллы в Канаде, богатого папаши-миллионера и свадебной процессии на Роллс-Ройсах. Деньги, по большому счету, его не интересовали. За свою жизнь он слишком много заработал и потерял денег, чтобы включать их в список жизненно необходимых предметов.

В мирке Демида было только одно. Точнее, только одна – Яна.

Может быть, он действительно любил ее?

Во всяком случае, он не мог не думать о ней. Не мог не мечтать о ней. Это было неприятно – быть зависимым от кого-то. Но в этом было и мучительное наслаждение – быть зависимым от нее. Только от нее. От единственной, для которой он готов был сделать исключение.

И все это было напрасно.

Или нет?

Демид не привык просто так отдавать то, что принадлежало ему. А Яна была тем, что должно принадлежать только ему…

С этой мыслью он и заснул.