Игрожур. Великий русский роман про игры

– Это, Гной, ты чо?!

Юрик сделал успокаивающий жест и приставным шагом бросился в туалет, зажимая рот руками. Вслед ему нёсся конский хохот толкиенистов.

…Гной грустно блевал и думал, как стремительно и непостижимо изменилась его жизнь за какую-то жалкую неделю. Его не покидало ощущение, что достаточно посильнее ущипнуть себя за ляжку – и вокруг снова сгустится привычный класс, привычная Дина Зуфаровна, макароны-бантики… Тут журналиста скрутил новый спазм. А впрочем, продолжали своё течение Юриковы мысли, он УЖЕ победил, уже вырвался из беспросветного индустриального ада Западносибирска к профессиональным вершинам – и пусть дорога к ним оказалась чуть более кривой и засранной, чем представлялось сначала, но о такой траектории взлёта не могли мечтать ни каратист Костик Ким, ни изменщица Алина, ни уж тем более злобный уродец Лёша Корявый и его друзья-«академики»! Он с удовольствием придумал для Корявого безрадостное будущее: тупая жирная жена, беспросветная работа на каком-нибудь заводе, алкоголизм и скорая смерть – причём обязательно в канаве!..

Как выяснилось, снаружи туалета прошло заметно больше времени, чем внутри. В зале (Гной по инерции мысленно называл единственную комнату Игорьковой квартиры залом) больше не горел свет, зато оттуда доносились животные звуки; дверь на входе туда предполагалась, но давно была снята с петель и унесена неизвестно куда. Заглядывать на звук Гной не рискнул, поплёлся вместо этого на кухню попить воды.

Темень в квартире стояла непроглядная: все окна, как ещё вчера заметил Юрик, были зачем-то заклеены старой пожелтевшей бумагой. На кухне, впрочем, горела точка сигареты. Гной замер на пороге. Галадриэль, чуть подсвеченная тлеющим табаком, молча подняла на него глаза. Как вести себя в таких ситуациях, Юрик не знал, поэтому мотнул головой в сторону зала и задал риторический вопрос.

– А там… Чего такое?

Ольга-Галадриэль ответила неожиданно, но предельно чётко:

– Забудь, говнюк.

Гной молча сел на табуретку, взвизгнул и вскочил обратно – между сиденьем и его задом неожиданно обнаружилось что-то скользкое и неприятное. Юрик в ужасе ощупал и то и другое (мысль включить свет за всё это время ни разу не пришла ему в голову), ничего не понял, обнюхал пальцы и безотчётно их лизнул. Ольга издала сдавленный звук и шёпотом выругалась, но журналист немного успокоился: кто-то всего лишь забыл на табуретке полупустую пачку подтаявшего сливочного масла.

Звуки за стеной прекратились.

В кухню кто-то уверенно протиснулся; по запаху и характерным причмокиваниям Гной сразу определил хозяина квартиры.

– Ну вы это, чо тут? Кончили? – спросил знакомый голос.

Гной не успел ничего ответить – Игорёк щёлкнул выключателем, и перед журналистом предстало самое ужасное зрелище в его жизни. Абсолютно голый, не считая надетого на член дырявого носка, Игорёк дьявольски улыбался. Всё его тело было покрыто крупными волосатыми родинками, из подмышек торчали чёрные спутанные космы. Позади него, во мраке коридора, словно бы колыхалось глубоководное чудовище – Танадриэль выходила из зала, на ходу натягивая лифчик. Гной сглотнул, вскочил и выключил свет, но образы впечатались в его зрительную память – и, кажется, теперь уже навсегда.

– Да ладно, ты это, не стесняйся, – хохотнул геймер. – Дело житейское, как говорил товарищ Сталин!

Удивительнее всего в этой непростой ситуации вела себя Ольга. В её вселенной Игорька словно бы не существовало (Гной даже мимолётно в этом смысле ей позавидовал): за весь вечер она ни разу не посмотрела на него прямо, не обратилась к нему и не ответила ни на один его вопрос; её эльфийский разум словно бы соорудил магический кокон, в котором не было места подобному исчадию Мордора. Вот и сейчас, после мимолётного ужасного видения, Галадриэль спокойно встала, аккуратно обошла невидимого во мраке Игорька и обратилась к черноте коридора.

– Танюх, давай быстрей там, метро через полчаса закрывается, а на бомбилах из этой жопы не уедешь.

Чернота ответила утробным смехом демона сладострастия:

– За отсос откуда угодно уедем!

Гной поморщился и начал нервно счищать с задницы остатки масла. Игорёк милосердно скрылся, стало можно включить свет, эльфийки начали собираться. Юрик покосился на тлеющий в стакане окурок и принял уже не первое (да и, в общем, далеко не последнее) опрометчивое решение в своей жизни – украдкой затянулся.

На истерический кашель и подвывания звёздного богатыря в кухню заглянул Игорёк, уже одетый. Он оценил ситуацию, понимающе подмигнул обоими глазами и конспиративным тоном сказал:

– Ты это, нормально! Как чпокнешься, сига – это самое оно! Кузяво!

Гной протестующе захрюкал и замахал руками, но собеседник продолжил:

– Олька, она, это, бывшая моя. В лесу бухие поролись как-то после Изенгардской битвы. Нормально, это, исполняет!

Последовало гнусное движение тазом.

– Так что мы с тобой, это, теперь почти родственники!

Юрик ретроспективно понял, что сигарета была не такой уж плохой идеей – слёзы злобы и разочарования, катившиеся по его щекам, смешались со слезами от раздиравшего горло кислого дыма.

Эльфийки ушли, причём с Гноем не попрощался никто, зато Танадриэль долго и шумно тискала Боромира под равнодушным взглядом Галадриэли. Когда дверь за гостьями закрылась, Игорёк внезапно снова принял свой обычный суетливо-сосредоточенный вид. Он рыгнул, хлопнул в ладоши и пнул табуретку под Юриком.

– Давай, это, отдохнули и хватит, работать пора!

Гной вскинул брови. Час был поздний, метро уже явно закрылось (ему зачем-то вспомнился эльфийский метод автостопа), сам он так измучился, что хотел только рухнуть на диван и уснуть. Но не тут-то было. Жизнь игрового журналиста, как становилось понятно, по-настоящему начиналась только после полуночи. Игорёк хищно выдрал из стены шнур телефона, воткнул туда модем и дёрнул мышью. Экран выпуклого монитора осветился.

– Так, это, вареза щас поставлю, изошки там, порнушку… Порево, знаешь, как на Митьке берут, у-у-у… Инет ночью шаровой…

Гной по-прежнему не понимал половины слов, изрыгаемых новым соседом, но сам звук речи столичного игрового журналиста успокаивал, настраивал на позитивный лад.