Зов крови

– Довезет, довезет, – охотно подхватил молитву молодой человек. Обрадовался, что любимая в панику не впала… хоть и не случалось такого никогда, а все ж – женщина. Потому и улыбался князь, прятал свой страх глубоко-глубоко… почти что в трясину, да шутил:

– «Победа» – машина хорошая, не у каждого болотника есть. Правда, вот к ней еще права бы… Хотя – гаишников-то в трясине нет, можно и так… Загребай, загребай, милая, все под себя греби!

– Я и гребу… Сейчас выберемся!

– Точно?

– Ну да. Глянь взад себя – повозку-то болотницы взяли!

Выплюнув грязь, Радомир повернул голову: права женушка – от «Победы» уже одна крыша торчала… да и та тут же скрылась, словно и не было.

– Вот, блин… Не! Берите, берите, пользуйтесь, ничего для вас не жаль, только нас отпустите… Отпустите, а?

Молодой человек выбросил вперед руку… и наткнулся на что-то твердое. Слега? Коряга? Палка? Гать!!!

Рывок! Еще один… уцепился, уцепился… Теперь не спешить, плавненько… ага! Рад лег на грудь, затем осторожно поднялся на корточки, чувствуя, как шевелятся внизу колья. Уцепился за край, протянул руку супруге… та ухватилась, поползла…

Ага! Вот и она уже рядом, родная…

– Родная! – от избытка чувств, князь поцеловал жену в грязную щеку.

Хильда улыбнулась:

– Ну, вот, и выбрались, слава Иисусу Христу!

– Ага – Иисусу, – шмыгнув носом, поддел Радомир. – Что-то ты, когда в трясине барахталась, вовсе не его имя кричала.

Супруга пожала плечами:

– Иисус Иисусом, а здесь – болото. И хозяева в нем – духи болот. Пока еще у Господа до них руки дойдут… да и дойдут ли?

– Ла-адно, – князь помог жене подняться на ноги. – Пойдем, что ли… вон, хоть туда, к лесу. Повезло нам с тобой – ночка светлая, звездная, да еще и месяц – далеко видать.

– А вот с этим как раз Господь и помог.

– Слава ему!

– Слава. Слева, в густых камышах, раздался вдруг громкий дьявольских хохот.

Рад непроизвольно дернулся, едва не свалившись с гати обратно в трясину – то-то был бы номер! Другойто «Победы» не имелось, да что там «Победы» – завалящихся «Жигулей» даже духам болот не предложить!

Хорошо, что пробирающаяся позади Хильда успела схватить мужа за шиворот.

– Не дергайся, это же просто выпь.

Ну да, выпь. Вот снова захохотала. А вот кто-то – в ответ ей – заухал. Филин! И – тут же сразу же – коростель. Ишь, развеселились, сволочь болотная! Еще бы, такое авто получили!

Черт… там же и меч под задним сиденьем. Гром Победы, братца названого, Истра, подарочек. Украшенная золотом рукоять, сварное лезвие с широким долом – гнется, но не ломается. Такой меч не меньше «Победы» стоит! Жалко, жалко меча…

– Ты что загрустил, милый?

– Меч-то в маши… в повозке остался.

Хильда расхохоталась, не так, конечно, громко, как вот только что – выпь, но тоже не очень-то тихо:

– Плохо, конечно, но что ж поделать? Добудешь себе другой, на то ты и вождь!

Рад махнул рукой:

– Ну, ясно, добуду… И все равно – было жалко.

Ночь таращилась вниз сверкающими гирляндами звезд, лилась лунным светом, дрожащим, зеленовато-прозрачным, призрачным. Выпь, наконец успокоившись, забила крылами; поухав, пронесся низко над камышами филин, да там же, в камышах, и схватил кого-то. Жабу? Мышь-полевку? Змею? Змея-то, конечно, куда как лучше мыши – и больше, и мясо мягче, вкусней. А что яд – так умеючи клювом по темечку тюкнуть – всего и делов-то.

Гать кончилась, зашуршала под ногами трава… вот и кусты, деревья, мох мягонький… Путники без сил повалились в него. Славно-то как, Боже, хорошо-то! Благостно этак, спокойно кругом, правда, не сказать, чтобы тихо. Летний ночной лес – место зверьем да птицей богатое, шумное. Вон, снова кто-то, крыльями замахав, пролетел, вот писк чей-то раздался. Не убереглась мышь… а может – суслик. А вот – чики-ри… чики-ри… – сверчок.

Хильда восстановила силы быстрее, заворочалась, уселась, дотронулась до мужнина плеча ладонью:

– О, Христородица-дева, какие ж мы с тобой мокрые да грязные. Тут ведь реченька рядом – вымыться бы.

– Вот прямо так, в темноте, и пойдем? – заленился Рад. – Снова хочешь в болотину ухнуть?

Юная женщина капризно повела плечом:

– И все же. Негоже благородным людям в грязи бысти!

Сказав так, схватила мужа за руку властно и резко:

– Идем! Князь пожал плечами – идем, так идем. И в самом деле – чего в грязи-то валяться?

Супружница шагала уверенно, будто всю жизнь только по болотам и шастала, причем – исключительно ночью. Отводила руками кусты, останавливалась, прислушивалась к чему-то.

– Слышишь, милый? Рыба плеснула!

– Ага… лягуха в болотной жиже прыгнула, комара схватила. Ч-черт! Как же кусаются-то, гады! А ты еще купаться предлагаешь – сожрут!

– Не сожрут. Мы, как из воды вылезем, вонь-травой намажемся. Комары да мошка ее страсть как не любят.

– И я – не очень-то…

Позади, на болоте, с грохотом лопнул наполнившийся дурно пахнувшим газом пузырь. Князь оглянулся:

– Ого! Болотники-то уже тачку дареную завести пытаются. Флаг им в руки!

– Чего делают?

– Да так… Милая, а ты там, в трясине-то, не боялась? Ну, неужели вообще никакого страха не чувствовала?

– Боялась, – помолчав, тихо призналась Хильда. – Но поначалу только. Как увидела, что болотники повозку нашу себе утащили, так и поняла – отпустят они нас, на донышко не утянут.