Тайна старой усадьбы

– Знаешь, Жень, я бы, может, замуж… за такого вот, как тот артист, Цыбульский. Как в фильме! Ну, помнишь? Как они приехали на курорт и все такое… Вроде бы как по работе. А потом начали целоваться… Вот такая я эгоистка, да! Мечтаю о личном счастье… Мещанка, ага.

– Ой, ну тебя. – Женька фыркнула. – А кто в комитете комсомола всегда? Кто во всех общественных делах первый? Да мы с тобой, кто же еще-то? Лидка Щетинникова, что ли? Или Ермакова с Лейкиным? Нет! Все Мезенцева да Колесникова, Колесникова да Мезенцева! Не так? Да без вас, товарищ Катерина Мезенцева, весь школьный комсомол рухнет, а ты еще мещанкой себя обзываешь! На других посмотри!

Женька раскраснелась, даже поднялась на ноги, правда, тут же уселась на покрывало – с той стороны забора прокатил на мопеде какой-то пацан. А и нечего ему смотреть на загорающих девушек, мал еще!

– Ну ты, Колесникова, даешь! – Катя тоже уселась, скрестив ноги. – Этакую речугу задвинула.

– Так что – не так?

– Все так… Но личного счастья я тоже хочу.

– Кстати, о личном счастье… – поправив маечку, усмехнулась Женька. – Это, случайно, не тебя на мотоцикле видели? С участковым нашим, Дорожкиным…

– Нет, не меня! – Катерина замотала головой и, покраснев до самых ушей, тут же спросила: – А кто это тебе сказал?

– Да бабки у колодца говорили.

– Вот сплетницы старые! Подумаешь, один раз прокатилась…

– Сказали – в синем сатиновом платье!

– И не в сатиновом, а из крепдешина! – не удержавшись, похвалилась Мезенцева. – Отрез в Тянске достали… тетя Фая, материна подруга. Там же в ателье и пошили.

– А! Так вот ты зачем в Тянск ездила – на примерку?

– Ну да…

Женька склонила голову набок и улыбнулась:

– Вообще, Дорожкин – неплохой парень, серьезный. И уже давно глаз на тебя положил!

– Ой, скажешь тоже…

– Положил-положил, не отпирайся! Поди, лейтенант уже?

– Лейтенант… А мотоцикл у него – «Ковровец», ужас один! Представляешь – одно сиденье. Так Игорь поролон подложил… И все равно так трясло, до сих пор попа болит!

Девушки разом засмеялись.

– Значит, уже Игорь? – отсмеявшись, прищурилась Женя. – Завидую. Вот честно! Это все потому, что ты красивая. Не то что я… замухрышка какая-то. У тебя вон и грудь, и все… а я…

– Да не переживай ты! – Катерина обняла подругу за плечи. – Ты тоже очень даже ничего, хоть и худенькая… На певицу одну похожа французскую. Ну, помнишь, мы у тебя маленькую пластиночку слушали? Ма жёнессэ фу ль кам… ла-ла-ла ла-ла-ла…

– А-а-а! Франсуаза Арди!.. Что, правда, похожа?

– Одно лицо! Только у тебя глаза красивее – синие-синие.

Подружки снова обнялись и рассмеялись.

– Завтра у тебя готовиться будем, – завязывая рубашку узлом на животе, предупредила Катя. – Заодно музыку послушаем. А сейчас пойдем-ка перекусим. Окрошку сделаем. У нас квас на хлебных корках. Ну и в залавке что-нибудь поищем. Мама сказала, чтоб без нее обедали… Ой, Женька! Боюсь, как бы она не прознала про Анатолия!

– Про какого еще Анатолия? – Колесникова непонимающе сдвинула на лоб очки.

Модные очки эти, к слову сказать, прислал Катин старший брат Максим, вот уже около года служивший в Венгрии. Вот так вот – купил и послал. Две пары. Сестре и ее лучшей подружке. Женька обрадовалась. Она по Максиму еще с шестого класса сохла… Правда, это все в детстве было…

– Знаешь, у нас же с Дорожкиным ничего и нет. Все эти охи-вздохи – в прошлом все, – лукаво взглянув на подругу, призналась Катерина. – Да и простоват Дорожкин. Подумаешь, лейтенант! Тебе, как лучшей подруге, скажу – мне давно уже Анатолий нравится, Толик!

– Что еще за Толик? – Женька вдруг осеклась. – А-а! Уж не Анатолий ли Иванович, кружковод?

– Ну… угадала… – сконфуженно призналась Мезенцева. – Только ты пока – тсс… никому.

– А я-то думаю: с чего это ты в фотокружок записалась? Меня еще потянула… А ты вот оно что… Ну… Анатолий Иванович – мужчина красивый, видный… И на артиста Цыбульского похож – да! Только… не слишком ли для тебя старый?

– На десять лет всего-то! – с вызовом бросила Катя. – У меня, между прочим, папа старше мамы на двенадцать лет был. И ничего! Кабы не война проклятая, не раны, так до сих пор бы и жил…

– Да, война… – Женька вслед за подругой поднялась по крыльцу на веранду – летом Мезенцевы там частенько обедали. – Что же до того, что старше… Тетя Вера – женщина не такая уж и строгая. Не как иные, узнает – уж точно не прогонит и не изобьет.

Отца в семье Мезенцевых не было – умер от полученных на фронте ран. Мать же, Веру Ивановну, все в городке уважали и любили за легкость в общении и надежный характер.

– Так-то оно так, – доставая из залавка бидончик с квасом, вздохнула Катя. – Да Толику все девки на танцах глазки строят… Курвищи! Особенно Светка Кротова из десятого «Б»! Вот ведь…

– Ладно тебе ругаться-то… – Женя вымыла под рукомойником руки и обернулась. – Где у тебя ножик? Ого – колбаска! «Докторская», без жира! Откуда взяли?

– В леспромхозовском магазине выбросили.

– Здорово!

– Еще бы! – Катька наклонилась и принялась шарить в залавке. – Жаль, огурчики еще не пошли… Ага, вот и сметана! И мелкий лук… Чего еще надо?

– Еще яйцо бы.

– Так вот они, яйца-то. На той неделе в «Заре» взяли. Представляешь, без всякой очереди.

– Ну, в «Зарю» не за яйцами, за вином ходят. Ой, какие крупные! По рубль пять?

– Рубль тридцать!

– Дорого. Потому, наверное, и без очереди. Давай только одно сварим – нам хватит как раз.

– Нет, лучше два. – Катерина задумалась, помотала головой. – Мама с работы придет – тоже окрошку покушает.

– Верно.

Поставив варить яйца, девчонки нарезали аккуратными кубиками колбасу, покрошили тонкий лучок-порей да сбегали на огород – нарвали только что появившуюся молоденькую ботву. Все – на окрошку.

Вообще, времена нынче стояли неголодные, но и не очень-то сытые. Слава богу, волюнтаризм до городка докатился не особенно сильно – голодных бунтов не случилось. Однако приусадебные участки порезали, да со скотом и с домашней птицей стало куда хуже. В продуктовых магазинах все доставалось с очередями – даже за хлебом очередь, что же касается рынка, так там сразу после денежной реформы цены скакнули в разы и с тех пор толком так и не опустились.

Весна, начало лета – самое голодное время. Все прошлогодние запасы подъедены, а нового еще ничего не наросло. Еще месяцок – и пойдут овощи: лук, редиска, морковь со свеклою, а там и до картошки недалеко. Да и в лесу, рядом, – ягоды да грибы. Бери – не хочу, множество.