Трилогия о Дхане и Земле. Книга третья. Невидимый враг

– Вы куда едете?

Девочка отвернулась и не ответила, но её бабушка ласковым голосом сказала, что едут они в гости к прапрапрабабушке.

– А у меня бабушки нет, – грустно сказал я, – родители только и хотят от меня отдохнуть. Можно мне с вами?

– Спроси у своей мамы: если она разрешит, то можно.

Я быстро побежал к своему дому и позвал маму. Оказалось, что они с отцом как раз обсуждали, куда бы меня отправить, пока они будут заниматься какой-то перерегистрацией. Так случилось самое главное событие, изменившее всю мою последующую жизнь.

Возок сначала ехал по улицам города, затем свернул в сторону леса и долго ехал по краю его и поля, затем повернул в чащу. Всю дорогу девочка старательно от меня отворачивалась, а лошадьми правила её бабушка. В какой-то момент она сказала:

– Дальше лошади сами дорогу знают, я вздремну, а ты можешь подержать вожжи. Только не натягивай их сильно!

Последнюю часть пути я сам правил возком, хотя так и не понял, почему лошади иногда поворачивали на перекрёстках с одной лесной дороги на другую.

Так началась моя новая жизнь. В деревне, куда мы приехали, совсем не было детей. Приходилось гулять вместе с маленькой девочкой, которая так смешно коверкала все слова. Скоро я уже знал, что её зовут Милой. Я ходил с ней в страшный дремучий лес за грибами и ягодами и всё время боялся заблудиться, но Мила всегда знала правильную дорогу к дому. А ещё я боялся диких зверей, а Мила совсем не боялась, даже когда мы и в самом деле увидели на другой стороне поляны огромного медведя. После этого я стал относиться к Миле совсем иначе. Как-то вечером я даже поймал для Милы большого зелёного кузнечика.

– Какая прелесть, – сказала она, когда я посадил его ей на ладошку. Потом кузнечик слетел на куст, и мы долго слушали, как он стрекочет, переговариваясь с другими кузнечиками.

Да, не написал я о том, как взрослые пытались увезти нас из этой деревни, и как ничего из этого у них не получилось. Мои родители вместо того, чтобы брать меня обратно в город, приехали и стали жить вместе с нами в деревне. Дом у Милы и её бабушки был большой – из четырёх комнат, так что две лишних комнаты они предложили нам. На огромной веранде мой папа организовал настоящую школу. Потом приезжали к соседям родственники, с ними приезжали их дети – да так и оставались жить в нашей деревне. Как-то так получилось, что я везде ходил вместе с Милой, потом к нам присоединились и другие дети нашего возраста. На меня Мила мало обращала внимания, наверное, помнила, как я дразнил её в городе, но я на неё не обижался. Всё равно с ней было всегда интересно. А уж после того, как она научила всех нас слушать мысли друг друга, стало ещё интереснее. Теперь у нас у всех не было друг от друга секретов. Все уже знали, что Зинка любит Федьку, а Федька, с удивлением узнав об этом, похоже, был не прочь. Но вот прочитать мысли Милы никому не удавалось. А я бы так хотел узнать, как она ко мне относится!

Потом Мила научила всех мысленному соединению, а Зинка мысленно залезла в компьютерную сеть. Через месяц прилетела из города тарелка с комиссией, которая очень хотела познакомиться с Зинкой. Мила позвала всех нас к себе домой и попросила Зину ничего про неё этой комиссии не рассказывать. Тут я встрял:

– Про меня тоже не говори! – я решил, что всегда буду делать так же, как и Мила.

Отредактированный Милой рассказ выглядел так:

– Нас обучал телепатии почтальон Пётр Андреевич. Однажды мы вшестером сидели рядом на веранде, взялись за руки, а Зинка захотела войти в сеть и заглянуть на свой сайт, и у неё это вдруг получилось.

Этот рассказ запомнили все наши друзья, которых и расспрашивала комиссия.

Потом Зинка прибежала к нам:

– Мил, – затараторила она, – нас всех зовут куда-то учиться телепатии, у нас там будет свободный вход на любые сайты… Можно поехать с этой комиссией?

– Ну, если вы все этого хотите, то можно, – ответила Мила, – поезжайте!

– А потом, когда ты приедешь в город, ты нас найдёшь? – добавила Зина извиняющимся тоном.

– Конечно, найду! – ответила Мила. – Надо только метку на всех на вас поставить.

– Какую метку? – испугалась Зинка. – Это не больно?

– Не больно, не больно, – ответила Мила, – приходите все на прощальный ужин.

Ужин был грустный: мы отпускали своих друзей в большой мир и не знали, удастся ли нам с ними встретиться. Когда все ушли, я спросил Милу:

– А метка, которую ты хотела поставить?..

– С меткой всё в порядке, – ответила она, – Терра метки поставила, теперь друзей я всегда найду.

Кто такая Терра, Мила мне так и не объяснила.

Все уехали, мы остались вдвоём с Милой. Мила грустила без друзей, а я был даже рад, что теперь всё свободное время она проводит только со мной. Я ходил с ней на лыжах в лес – слушать тех, кого в деревне не услышишь. Сам я ничего не слышал, но Мила говорила, что она слышит. Однажды она даже за руку меня схватила:

– Смотри! Смотри!

Ветка кустов слева от меня качнулась, и что-то большое и мохнатое мелькнуло и пропало.

– Это не медведь! – сказала Мила. – Медведи все спят!

Потом наступило лето. Мы с Милой вдвоём ушли в лес. Мила сказала, что с собой нам не обязательно брать еду, так как давным-давно всем людям на нашей планете привита культура инопланетных бактерий, позволяющих питаться любой зеленью, что растёт в лесу. Мила сказала, что нам надо найти в лесу дриад. Что она знает, куда надо идти, но пока не знает, как уговорить дриад с нами подружиться. Это было просто замечательно! Мила шла впереди, а я смотрел и смотрел… Смотрел на её маленькие ноги, ловко перепрыгивающие с корня на корень, на спину и затылок с длинной косой, спрятанной под платок… Так, незаметно под ногами захлюпало, и мы уже скакали с кочки на кочку.

– Нет, так не пойдёт, – наконец, заявила моя спутница, – придётся полетать.

– Как это полетать? – удивился я.

– А вот так, – ответила серьёзно моя подруга, – представь, что ты умеешь! Полетели!

Мила медленно поднялась в воздух. Мне ничего не оставалось, как попробовать сделать то же. К моему удивлению, я полетел вслед за Милой.

– А вон и наши друзья, – показала Мила на искрящийся от солнечных лучей чистый небосвод над нашими головами.

– Перегрелась, – подумал я, и тут среди искрящихся воздушных потоков и мне почудились маленькие смеющиеся человечки, – я тоже, увы, перегрелся.

Мы опустились на высокий пригорок под большими высокими соснами. Голова у меня шумела, мне явно было плохо.

– Это с непривычки, – успокоила меня Мила, – отдохни, всё будет в порядке.

Я положил голову к ней на колени и в самом деле уснул. Снилось мне, что я лежу на коленях у Милы, а вокруг нас играют и поют маленькие смешные человечки. А потом приснилось, что из леса появился шагающий куст, подошёл к нам и протянул ветку-руку к Миле. Я тоже хотел протянуть к нему руку, но у меня ничего не получилось.

– Он очень устал и спит, – сказала Мила, – пусть отдыхает, у него и так впечатлений выше головы.

Я и в самом деле заснул – да так, что ничего больше и не видел. Проснулся я от мерного покачивания. Меня нёс на руках, как маленького ребёнка, большой сильный мужчина.

– Познакомься, – сказала Мила, – это Кувес Седьмой. А сзади идёт его подруга – Веска Пятая. Привыкай, они не люди, а дриады, но об этом, кроме нас с тобой, никто знать не должен. Называть их мы будем просто Кувес и Веска. Скажем, что встретили в лесу, и они помогли нам перейти через болото. Теперь они тоже будут жить с нами в нашем селе.

Как уж Мила уговорила свою бабушку, я не знаю, но Кувес и Веска, действительно, поселились на их половине дома. Впрочем, большую часть дня, а, как сказала мне Мила, и ночи, они проводили в огороде рядом с домом. Мои родители, так те были даже рады помощникам по уходу за огородом. Это лето порадовало нас небывалым урожаем.

Глава 7 Павел Иванович

Как хорошо и удачно начиналась моя взрослая жизнь. Победитель олимпиад в школе, затем отличник в институте, интересная работа, защита докторской диссертации… А в личной жизни – тоже удача – моя любимая Фросенька. Пусть она всего лишь учительница литературы в школе и не может участвовать в моих исследованиях, зато от её большого тела исходит так много тепла! И она меня любит! Первый год после свадьбы был годом абсолютного счастья! В этот год я доказал теорему, которая прославила меня на весь научный мир.

Но, как всегда бывает, потом пошла полоса неудач. Сначала неудачная беременность Фроси, после чего врачи сообщили, что детей у неё больше не будет. А она так хотела сына! Я думал, что ничего, всё пройдёт, и Фрося станет прежней. Но не вышло: Фрося всё больше погружалась в отчаяние. Решил взять ребёнка из детского дома. Оказалось, это очень непросто, необходимые справки собирал больше года, а Фрося ушла с работы и слегла с неведомой болезнью. Приходил с работы, кормил её с ложечки. Наконец нам разрешили взять мальчика в возрасте полутора лет, звали ребёнка Петей. Когда я привёз ребёнка домой, Фрося впервые встала с постели и захлопотала по хозяйству. Я радовался, так как жена моя расцветала на глазах. В голове уже роились возможные подходы к решению очередной математической проблемы, но тут оказалось, что мои записки сварены вместе с супом. Фрося не заметила, когда наш сынок засунул их в кастрюлю, так и сварила мне суп вместе с математикой. Увы, это было только первое напоминание, что жизнь наша теперь изменилась кардинально. Самое главное, наш сын никогда не повторялся, каждый день нас с Фросей ожидало нечто новое и неожиданное.

Особенно мне запомнился случай, когда я, радостный, пришёл с работы: мне наконец удалось доказать то, что не могли остальные. Черновики с доказательством бросил на стол и пошёл ужинать на кухню. Вернувшись в комнату, обнаружил, что Петька сидит на моём столе, делает из моих листочков самолётики и выпускает их через окно на улицу. Тут я не выдержал и сильно отшлёпал его по попе. Потом мне попало за это от Фроси. Повторить пропавшее доказательство мне так и не удалось. Формально путь решения был тривиален. Известен был вход в «лабиринт» и выход из него. От входа и выхода бежали дорожки – разветвлявшиеся цепочки формул. Каждую цепочку (без учёта разветвлений) выписать было нетрудно – всего 6—7 страниц. С учётом двух десятков разветвлений это составляло уже два в двадцатой, то есть около миллиона цепочек. Миллион вариантов цепочек от входа, и навстречу им – миллион от выхода. Надо было доказать гипотезу, что где-то в середине хоть одна из цепочек входа встречается с цепочкой выхода. Применить бы здесь компьютерный перебор вариантов, да вот как объяснить компьютеру сложнейшую логику задачи и построение цепочек? Порой мне казалось, что в тех пропавших четырнадцати страницах я как раз и нашёл эту уникальную пару цепочек, и тогда я опять начинал перебирать возможные варианты… А иногда я говорил себе: «Да плюнь ты на это, ведь на тех страницах вполне могла быть ошибка». Тогда я на время забывал о проблеме и некоторое время жил спокойно…

А ещё вспоминаю, как я поскользнулся на луже клея, «приправленного» чёрной тушью! Еле отчистили парадный костюм. Да много ещё было разного… Так мы терпели, пока нашему домашнему монстру не исполнилось шесть лет. Через год – в школу, но не было и речи о том, чтобы отдать его в обычную школу, ведь наш Петенька и двух минут не мог спокойно высидеть на месте. Естественно, ни читать, ни писать он не умел.