Прошу Вашего разрешения раскопки по розыску Янтарной комнаты временно прекратить до получения каких-либо наводящих сведений, хотя бы о приблизительном местонахождении Янтарной комнаты».
Уже тогда Вениамин Дмитриевич Кролевский понял, что без наличия более или менее конкретной информации о том, где следует искать Янтарную комнату, поиски обречены на провал. Можно перерыть все развалины в городе, осмотреть все доступные подвалы, проверить щупом громадные завалы кирпича и щебня, обследовать миноискателем груды обломков, но не добиться никакого результата, если нет хотя бы самого малого намека на то, где же, собственно говоря, следует вести поиски.
Вместе с тем очень скоро после начала развертывания поисковых работ такой намек был получен. И не от кого-нибудь, а от самого начальника УМГБ, который крайне скептически относился к поискам Янтарной комнаты.
Однажды уже где-то во втором часу дня в кабинете Вениамина Дмитриевича раздался телефонный звонок.
– Вениамин, привет! Как дела? Чем занимаешься? – услышал Кролевский в трубке знакомый голос Федорова.
– Здравствуй, Игорь. Как чем занимаюсь? Готовлюсь к областной партконференции. Уже скоро – десятого числа же!
– Знаю, знаю! А как с твоими поисками? Янтарную комнату, случаем, не нашел?
– Нет пока! Но мы сейчас…
– Вениамин, – прервал Кролевского Федоров, – слушай! Мы тут неподалеку обнаружили один немецкий бункер. Я сейчас еду смотреть его. Ты как? Если хочешь, поехали вместе. Думаю, тебе будет интересно!
– Сейчас? – Кролевский посмотрел на часы, оценивая свои возможности оторваться от дел. На шестнадцать он назначил начальнику Управления кинофикации, а в пять – уже заведующему облздравотделом. «Ладно, надо позвонить и перенести, ведь не каждый же день находят бункер! А Федоров вообще приглашает первый раз!» – подумал Вениамин Дмитриевич и, обращаясь к Федорову, спросил:
– За пару часов успеем?
– Да успеем. Я же говорю – это совсем недалеко. К северу от Калининграда.
– Ладно. Я готов. Где встречаемся?
– Я заеду за тобой через… двадцать минут. Идет?
– Идет!
Через полчаса они уже ехали на федоровской «Победе», сопровождаемой юрким ГАЗ-67 с охраной. Мимо мелькали пригороды Калининграда. Шел снег с дождем. Было сыро и зябко. Февраль пятидесятого года выдался, как это часто бывает на Балтике, сырым и малоснежным.
– Понимаешь, вчера вечером мне сообщили, что недалеко от шоссе в лесочке местные мальчишки обнаружили немецкий бункер. Знаешь, они же тут лазают по всем развалкам, собирают оружие, патроны, порох. Беда! Только в прошлом месяце уже подорвались по области восемь человек! И все ребята от восьми до четырнадцати лет! Трое умерли!
– Да, я слышал об этом! А что за бункер? Что-нибудь там нашли?
– Это типичный бункер диверсантов из «Вервольфа»… Была у гитлеровцев такая организация в конце войны… Ну, в общем, двое мальчишек раскапывали траншею, немецкую. А там, видимо, бомба упала или снаряд разорвался. Воронка рядом большая. Они раскопали немножко, смотрят – дыра. Один залез внутрь, а там автоматы немецкие, ящики с патронами, всякое снаряжение, а главное… Знаешь, что там было?
– Что?
– Консервы! Много ящиков немецких мясных консервов! Они, конечно, открыли банки, наелись вдоволь. Могли ведь отравиться! Кто знает, из чего немцы их готовили?
– Да нет, думаю, немцы плохих не делали. Я как-то ел трофейные консервы – очень хорошие!
– Ну, может быть! Вот на этих консервах они и погорели! Принесли целый мешок домой, а родители спрашивают: «Откуда взяли?» Пришлось рассказать. А когда отец одного парня посмотрел, понял, что дело серьезное, и сообщил нам…
– Понятно! Ну а какое это отношение имеет к Янтарной комнате?
– Никакого.
– Тогда зачем ты меня сорвал? У меня времени и так мало.
– Подожди, узнаешь! Да, кстати, Кролевский! Я хочу давно тебя спросить: откуда у тебя такая фамилия? Почти как «Королевский»? От «короля», что ли? Ты благородных кровей, что ли?
– Нет! Не от «короля», а от «кролика»!
– От «кролика»? Как это? Расскажи! А то ведь я все равно узнаю!
– Дело было так: в 1855 году, ты знаешь, была война с турками. Севастопольская оборона. И вот в этой севастопольской обороне участвовал мой прапрадед Василий Иванович Кролик. Он был бомбардир. Крепостной с Воронежской губернии. Он очень отличился в бою, и его наградили солдатской медалью Георгия Победоносца первой степени. И когда вручали ему эту медаль… Уже Корнилова не было, он погиб, Нахимова тоже не было, он был ранен… И вот кто-то из адмиралов сказал: «Герой не может быть трусом. Василий, с сего числа твоя фамилия будет «Кролевский»! Повтори!» Тот ответил: «Слушаюсь, ваше благородие!» После у него оторвало ногу, он лежал в госпитале в Одессе, а потом…
– Извини, Вениамин, мы уже подъезжаем! Доскажешь потом. Ладно?
– Да я все уже рассказал.
– Ну и хорошо! – И, обращаясь к шоферу, Федоров строгим голосом приказал: – Заезжай прямо туда, по лесной дороге… Видишь, там наш солдат стоит? Давай!
Машина, подскакивая на ухабах, заехала в лес, но через пару сотен метров остановилась. Глубокая воронка, заполненная водой, преграждала им дорогу.
– Здесь, товарищ полковник, придется выйти, дальше не проехать, – сказал водитель Федорова.
Они выбрались из машины. Автоматчики из ехавшего сзади автомобиля уже вышли, двое из них продвинулись вперед по лесной дороге. Федоров и Кролевский пошли вслед за ними.
Бункер оказался совсем небольшим – как стандартное немецкое бомбоубежище. Бомба действительно, видно, попала рядом с траншеей и обрушила ее бруствер, обнажив открывшийся лаз куда-то в глубь земли. Лаз был неширокий, но достаточный для того, чтобы в него протиснуться. Похоже, что солдаты несколько расширили проход, чтобы можно было забраться вовнутрь и осмотреть бункер.
– Товарищ полковник, оружие, боеприпасы – все достали. Внутри саперы тщательно все проверили – не заминировано, – доложил лейтенант-особист в добротной серой шинели.
– Хорошо проверили? А то… – Федоров с улыбкой посмотрел на Кролевского. – Зампредисполкома еще подорвем!
– Нет, товарищ полковник, все тщательно проверено!
Рядом на разостланных кусках брезента было выложено с полсотни девятимиллиметровых автоматов MP-40, десяток штурмовых винтовок STG-44, называемых у немцев «штурмгевер», несколько пулеметов MG-42, целая гора «панцерфаустов» и даже четыре мощных реактивных противотанковых ружья кумулятивного действия «панцершрек» с более чем полутораметровыми трубами и большими щитками. В четырех ящиках лежали, упакованные в промасленную бумагу, ручные гранаты M-24 с длинной деревянной рукояткой и яйцевидные осколочные гранаты M-39.
– Ты видишь, сколько здесь этого добра? Целый арсенал! Хорошо хоть, что мальчишки ничего не растащили!
– Да! Такого количества оружия я со времен училища не встречал.
– А ты в каком учился?
– В артиллерийском. В Томске.
– А потом где служил?
– В Иркутске. Но по состоянию здоровья был уволен…
– Болел много?
– Да нет! Однажды мы шли в левом боковом охранении, наш Т-26 пополз во время дождя, опрокинулся… Погиб механик-водитель. А мне… домкратом ли, то ли чем еще… в общем, поломал себе позвоночник. Четыре месяца провалялся в госпитале в Иркутске, потом…
Лейтенант, обращаясь к Федорову, прервал рассказ Кролевского: