Год 1492-й: конец света или начало истории?

5. Меотийское болото или озеро Балатон

– Но ведь Боспор Киммериский, – можешь сказать ты, читатель, – всегда тесно связан с Меотийским озером, которое принято отождествлять с Азовским морем.

Заметим, что то, что в переводе на русский звучит как Меотийское озеро, в оригинале очень часто названо латинским paludis, то есть болотом. Вот и Иордан, называя Меотиду болотом, говорит, что «оно нигде не опускается глубже, чем на 8 локтей» (Гетика, 33), то есть глубже 4 метров. Азовское море тоже мелководно, однако максимальная современная глубина его 18 метров (как раз в Керченском проливе), а средняя – около 8-ми.

Гораздо лучше соответствует описанию Иордана венгерское озеро Балатон. Средняя глубина его, действительно, около 4 метров. Кроме того, примыкающий к Балатону Малый Балатон – это болотистая местность, бывшая некогда заболоченным заливом Балатона. Минимальная ширина Балатона – 1.2 км, что лучше подходит для брода, чем 4.5 километровый в ширину Керченский пролив. Иордан пишет: «Окружность этого озера (paludis, т. е. болота) равна 144 тысячам шагов» (33). Принято считать этот шаг двойным и определять окружность Меотиды по Иордану в 216 км. Длина современной береговой линии Балатона – 236 км. Длина береговой линии Азовского моря – 1472 км.

Само название Балатон производят от славянского «болото». На словацком Балатон называется Blatensko jazero, то есть Болотное озеро. Отсюда, возможно, и двойственность в определении Меотиды – то как болота, то как озера. Заметим, что неоднократно упоминая в «Гетике» Понтийское море, Иордан ни разу не говорит о какой-то его связи с Меотийским болотом. Наоборот, он пишет: «первое расселение (готов) было в Скифской земле, около Меотийского болота, второе – в Мизии, Фракии, Дакии, третье – на Понтийском море, снова в Скифии» (38). То есть «около Меотийского болота» – это совсем не «на Понтийском море».

Больше к озеру Балатон подходит и рассказанная Иорданом история о переходе гуннов через Меотиду: «Охотники из этого племени, выискивая, как обычно, дичь на берегу внутренней Меотиды, заметили, что вдруг перед ними появился олень, вошел в озеро и, то ступая вперед, то приостанавливаясь, представлялся указывающим путь. Последовав за ним, охотники пешим ходом перешли Меотийское озеро, которое считали непроходимым, как море. Лишь только перед ними, ничего не ведающими, показалась скифская земля, олень исчез» (124). Я думаю, не стоит напоминать связь названия Венгрии (Хунгарии, Hungry) с гуннами, а уж тем более с тем их племенем, которую Иордан называет хунугурами. А чтобы не сбивали с толку «скифские земли», приведем отрывок из описания Иордана: «Скифия погранична с землей Германии, вплоть до того места, где рождается река Истр (Дунай)…» (30).

Что же касается современного Азовского моря, то ему у Иордана хорошо соответствует описание моря… Каспийского: «это последнее возникает на крайних границах Азии, от северо-восточного океана, виде гриба, сначала тонкого, потом широчайшей круглой формы» (30). Если принять за ножку гриба Таганрогский залив, то визуальное сходство очевидно.

В заключение скажем, что в прошлом было весьма распространенным перемещение названий по географической карте. (Даже таких, как Азия). Вот и Страбон, который уже определенно помещает Меотиду на место современного Азовского моря, вынужден «поправить» своих предшественников: «Не заслуживают упоминания писатели, утверждавшие, что Танаис (впадающий в Меотийское озеро) берет начало в областях на Истре…» (Книга 2, IV, 6).

Только все эти перемещения подчинены строгому закону: они происходят по направлению от центра обжитого мира к его окраинам, но уж никак не наоборот.

6. Рутия, она же провинция Мезии

Вообще, когда читаешь и Порфирогенита, и Льва Диакона, то совершенно не возникает впечатления, что росы – это далекий народ, прибывший откуда-то с окраины мира. Наоборот, полное впечатление, что росы, мисяне (болгары), турки, пацинаки – все живут рядом, поочередно заключая мир и воюя друг с другом.

А вот извлечение из энциклопедии «О свойствах вещей» Бартоломея Английского: «Рутия, или Рутена, она же провинция Мезии, расположена по границе Малой Азии, гранича с римскими пределами на востоке, с Готией на севере, с Паннонией на западе, а с Грецией на юге. Земля же огромна, а речь и язык (ее) такой же, как у богемов и славян» (15, О Рутии). Считается, что написана энциклопедия была около 1250 года, и с конца XV до начала XVII века издавалась более 75 раз. И за все это время местоположение Рутии или Русии не вызывало ни у кого ни удивления, ни возражений. (Римские пределы – это явно Византия, Паннония – современная Венгрия, Готия – Германия, расположенная на юге от Норвегии, см. 12, О Норвегии).

Точно такое же впечатление о положении росов возникает и при чтении «Хроники…» 16 века Матея Стрыйковского. К примеру: «а монархия русская, не только Литве, но и греческим цезарям, половцам, печенегам, болгарам, сербам, венграм, и другим тоже примыкающим, как и отдаленным государствам, страшна была с давних пор, особенно с 861 от рождества Христова года, во времена князей Олега, Игоря, Рюрика, а также при Свентославе, Владимире, Ярославе» (Kronika Polska, Litewska, Zmodzka i wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego Wydanie nowe, bedace dokladnem powtorzeniem wydania pierwotnego krolewieckego z roku 1582. Warszawa, 1846, I.217.) Примыкать одновременно к сербам и венграм можно лишь находясь где-то в районе того же Дуная или его притоков.

Глядя на карту в поисках места, на которое можно было бы поместить «монархию русскую», примыкающую ко всем перечисленным Стрыйковским народам, я вспомнил о моноксилах Порфирогенита. Все-таки странная это идея – отправляться в военный поход на лодках, вырубленных из одного ствола. Описанная Порфирогенитом картина рубки деревьев зимой в горах, ввод их в водоемы, когда растает лед, удивительно напоминает сплав леса по рекам. Именно с момента схода льда до середины лета он и продолжался. Очень похоже, что рассказ о сплаве леса сознательно или неосознанно был включен в рассказ о военном походе россов. Левый приток Дуная – Тису – образуют речки, начинающиеся в Карпатских горах. По их порогам и сплавляли вплоть до 20 века лес в Венгрию к Дунаю. И делали это карпатские (или для нас – закарпатские) русины. Они и теперь живут в бассейне реки Тиса. Мы полагаем, что они и есть сохранившийся – только не на западном, а на восточном ее краю – осколок той Руси, о которой повествует ПВЛ.

7. Отпечатки пальцев и путаница в показаниях

– Ну и что? – скажешь ты, читатель. – Из некоторых текстов следует, что события, связанные с Киевской Русью, происходили на Дунае, а затем были кем-то перенесены на Днепр. Но ведь в сотни раз больше текстов, которые говорят – все происходило на Днепре.

Процитирую Иммануила Великовского, разбиравшего «ошибки» традиционной историографии: «Эта книга написана на манер детективной истории. Хорошо известно, что в детективных историях неожиданные ассоциации часто основываются на мелких деталях: отпечатке пальца на металлической стойке, волоске на подоконнике, обгоревшей спичке в кустах. Некоторые детали археологического, хронологического или палеографического характера могут казаться ничтожными, но они являются своего рода отпечатками пальцев в расследовании…» (Века в хаосе, Предисловие). Добавлю: часто гладкая версия рассыпается на следствии из-за мелких противоречий в показаниях. Именно эти противоречия и указывают на правду, которую пытаются скрыть.

Подобный подход использовали библеисты, пытавшиеся «демифологизировать» Евангелия, то есть выделить из них хоть какие-нибудь реальные факты из жизни Иисуса. Если какая-то деталь, считали они, противоречит общей концепции евангелиста то, скорее всего, это правда, которую евангелист то ли оставил по недосмотру, то ли никак не мог убрать, поскольку о ней было широко известно. В любом случае, евангелист вряд ли стал бы придумывать такую деталь и вставлять ее в свой текст.

Так и в нашем случае – оставшиеся во много раз редактированных текстах детали, противоречащие концепции «Киевская Русь на Днепре», и указывают, как отпечатки пальцев, на ее вымышленность.

Глава 2. Археология миражей

А в каком году, от кого и для чего эти укрепления построены – про то в Киевской губернской канцелярии известий нет

    Из ответа на запрос в Российскую академию наук, 1760 г.

1. Молчат гробницы, мумии и кости…

Нет никаких следов существования в прошлом большого города на месте современного Киева. Как известно, единый город Киев из трех слабо связанных друг другом поселений – Подола, Старого города и Печерска создал в 19 веке Николай Первый в качестве военной базы при подготовке к войне на Черноморском побережье. В польские времена это был далекий пограничный город речи Посполитой.

Пользуясь таким положением своего города, жители Киева не без успеха добивались от центральной польской власти статуса «людей украиннных», имеющих определенные налоговые и другие льготы (см. Бiлоус Н. Kuiв наприкiнцi XV – у першiй половинi XVII столiття. Мiська влада i самоврядування ВД «Киево-Могилянська академiя», 2008). (Вот и самая логичная этимология названия Украина).

Украинские гетманы устраивали свои столицы в Батурине, Глухове, Чигирине, но никак не в Киеве. Даже канцелярия Киевского казачьего полка находилась не в Киеве, а в Козельце – поближе к Чернигову. Не удивительно, что Екатерина Вторая, посетив Киев, написала барону Гримму: «Странен здешний город. Он весь состоит из укреплений да из предместий. А самого города до сих пор не могу доискаться» [РА 1878, III, 131]. Только в 1797 году в Киев была перенесена большая контрактовая ярмарка из волынского Дубна. Незадолго до этого, при Екатерине Второй, российские власти сделали Днепр судоходным вплоть до Черного моря.

Эта «странная» захолустность исторического Киева – одна из причин, по которой повисает в воздухе вся конструкция могучей Киевской Руси на Днепре: «центральный» Киев отчего-то захирел, хотя продолжали развиваться якобы окраинные города Киевской Руси – Львов, Чернигов, Смоленск, Москва. И это вполне закономерно – мы не видим никаких экономических причин, которые бы послужили развитию Киева вплоть до конца 18 века. Города возникают и растут либо на торговых путях – их перекрестках или удобных местах для стоянки – либо вблизи залежей полезных ископаемых. Ни тем, ни другим не обладал окраинный городок на перерезанном порогами Днепре (о состоянии «древнерусской» металлургии см. 1.4.2).

– А как же археологические раскопки? – спросишь меня ты, читатель. – Ведь орды Батыя разграбили и сожгли на Днепре огромный город с населением 50 тысяч человек, столицу огромного государства. И археологи нашли в современном Киеве тому подтверждения. Значит, было, что сжигать Батыю, значит…

Посмотрим, что нашли археологи. Обзор киевской археологии до 1957 года содержится в книге Каргера «Древний Киев» (Картер М. К., Издательство АН СССР, 1957). Действительно, других привязок к русским летописям, кроме следов нашествия Батыя, найти трудно. Руины церквей безымянны. Названия им могли быть даны на основе ПВЛ, либо, наоборот, киевские названия могли быть вставлены в ПВЛ «краеведом-киевлянином». Каргер же в подтверждение взятия Киева Батыем приводит многочисленные результаты собственных раскопок, при которых были обнаружены развалины зданий с оставшимися внутри запасами еды, утварью, инструментами. Характер находок говорит, что люди покинули жилища внезапно, ничего не взяв из руин. Правда, следов пожара в этих развалинах нет. Но тогда почему это следы взятия города? Неужели воины Батыя разрушали жилища киевлян? С какой целью и, главное, каким образом? Логичнее предположить, что жилища были разрушены землетрясением. Например, сохранились пять относящихся к 18 веку упоминаний о землетрясениях на Украине и собственно в Киеве. В том числе: «Трясение земли было в Киеве 1738 году мая 31 в середу о полудни…». Каргер сообщает о двух разрушенных жилищах со следами пожара, в одном случае в развалинах обнаружены человеческие скелеты. Да, при пожарах часто гибнут люди. Возможен и пожар при землетрясении. И при землетрясении, и при большом пожаре у оставшихся в живых соседей может не возникнуть желания производить разбор завала с целью перезахоронить мертвых.

В качестве подтверждения летописных сведений Каргер приводит находку сделанную внутри фундамента так называемой Десятинной церкви. Именно эта церковь согласно Галицко-Волынской летописи была последним местом обороны киевлян и рухнула под тяжестью укрывшихся на ее сводах людей. Каргер описывает примерно квадратную яму чуть более метра в длину и ширину глубиной в пять метров. Яма была заполнена строительным мусором, среди которого явно присутствовали остатки здания. В этом мусоре были найдены несколько человеческих скелетов и большое число предметов самого разнообразного, в том числе хозяйственного назначения. Каргер называет эту яму тайником – укрывшиеся в нем киевляне были, дескать, завалены во время штурма обломками рухнувшего храма. Беда этой версии в том, что человеческие останки находятся на двух уровнях, между которыми лежит более чем двухметровый слой мусора, в котором и найдено большинство предметов. Чтобы объяснить такое расположение событиями, произошедшими при взятии города, нужна недюжинная фантазия.

Каргер утверждает, что все эти жилища и находки относятся к 12–13 векам: «В пользу этой датировки говорит не только керамика, найденная в многочисленных фрагментах и целыми сосудами, но и ряд типичных для киевской культуры XII–XIII вв. находок». Но ведь датировки находок, «типичных для киевской культуры», сделаны на основе литературных источников, той же ПВЛ. Поэтому подтверждать этими датировками правдивость литературных источников – это так называемый логический порочный круг. Да, в городе на Днепре могли происходить крайне неприятные события – горожане могли гибнуть в ходе набегов и войн, при пожарах и землетрясениях, но разве это явления исключительные для истории, разве могут они сообщить нам имена и даты?

Каргер и другие – современные ему и последующие – археологи пишут о находках немногочисленных скелетов, которые, по их мнению, связаны с монгольским штурмом. Но опираются они на достаточно давнюю традицию, которая оперирует тысячами погибших. От 19 века сохранились описания нескольких найденных в Киеве общих или братских могил, которые с тех пор служат археологическими доказательствами взятия города монгольской ордой. Вот описание находки на Подоле, сделанной в 1870 году: «Около этой церкви (Иорданской) в усадьбе товарищества пивоваренного завода, на склоне горы найдено множество человеческих костей (более 2000 черепов), сваленных в кучу; среди них найдены: железные: два длинных обоюдоострых прямых меча, кинжал, удила, нож с костяною зеленою рукояткой; бронзовые: перстень, серьга и два браслета, обломки стеклянных браслетов, стеклянные и глинистые бусы, крестики мраморные и янтарный» (В. Б. Антонович Археологическая карта Киевской губ. Киев, 1895, с. 31). Находясь под впечатлением литературного источника – ПВЛ – тогдашние исследователи сразу увидели в этих находках следы нашествия Батыя. А, собственно, почему? Вообще говоря, задача захоронить тысячи погибших – непростая. Достаточно сосчитать кубатуру требуемой траншеи или – что менее удобно для захоронения – котлована. Но допустим, что тела были сброшены в овраг и засыпаны землей. В этом случае археологам по скромной оценке потребовалось бы вынуть около 400 кубометров грунта, организовать разбор и подсчет черепов. Задача, требующая немалого времени и числа работников. То, как Антонович приводит данные о числе черепов («более 2000»), на наш взгляд указывает на то, что никто их не считал. Не сохранилось и никаких сведений, куда делось это огромное количество костей. Но, даже если оставить в стороне число найденных скелетов, разве эта находка может свидетельствовать о взятии города, да еще именно Батыем, да еще именно в 1240-м году? Разве это не могла быть общая могила погибших при эпидемии, землетрясении, голоде?

Или вот описание находок Хвойновского на усадьбе Трубецкого (А. Хвойновский Раскопки великокняжеского двора древнего града Киева, произведенные весною 1892 года Киев, 1893, с. 16–17) – он обнаружил общее захоронение в, как он считает, крепостном рве: «На трех аршинах глубины сплошной пласт в аршин толщины костей человеческих в несколько тысяч скелетов». Судя по рисунку Хвойновского, площадь вскрытого участка около 14?4.5 метра. Толщина слоя костей – аршин. (Стандартный 16 вершковый аршин равнялся 71, 12 см). В таком объеме могло быть сделано захоронение максимум 250-ти людей. Заметим, что Хвойновский сам сообщает, что не считал число найденных на этом участке скелетов, сделав, вероятно, прикидочную оценку, в результате которой и получил впечатляющие «несколько тысяч». Вперемешку с костями лежали «черепки глиняной посуды». На краю этого же участка Хвойновский обнаружил несколько скелетов, рядом с которыми находились глиняный горшок с «зернами пшена» и несколько «глечиков для воды». Хвойновский считает, что эти отдельные скелеты – это узники находившейся во рву княжеской тюрьмы, а общее захоронение – это сваленные монголами в ров тела защитников города. Заметим, что опять ничем, кроме литературного влияния, нельзя объяснить этот вывод.

Сейчас известны многочисленные средневековые захоронения, в частности, в Чернигове и в том же Киеве, при раскопках которых возле каждого костяка археологи отмечают остатки ритуальной глиняной посуды. Скорее всего, с такими захоронениями столкнулся Хвойновский. Это вероятнее того, что монголы, раздев трупы и побросав их в ров, снабдили их ритуальными глиняными сосудами.

Советские археологи скептически относились к деятельности и научным выводам Хвойновского. В частности, Каргер называл его «археологом-дилетантом», Однако сведения о «киевлянах, погибших от рук монголов» продолжают, со ссылкой на раскопки Хвойновского, присутствовать в статьях и книгах современных историков и археологов. Тем более процветают они во многочисленных путеводителях по Киеву, редкий их которых обходится без упоминания о «многотысячных братских могилах киевлян».

В качестве доказательства монгольского нашествия в ряде публикаций сообщается, что в при раскопках в руинах некоторых жилищ обнаружены монголоидные черепа. Ну чего же вам еще? Однако известны многочисленные находки монголоидных черепов неподалеку от Днепра, на Дону, и археологи относят их 10–11 вв., то есть к временам гораздо более ранним, чем 13 век, в котором в окрестностях Киева появились летописные монголы. Вот и антрополог Герасимов, восстанавливая по черепу облик князя Андрея Боголюбского (ум. 1175), получил лицо с монголоидными чертами и объяснил это тем, что мать князя была половчанкой. Так что и монголоидные черепа в Киеве никак не могут служить подтверждением захвата города монголами.

2. Хромая антропология

Что же еще может служить привязкой Киева на Днепре к ПВЛ? Еще Ярослав Мудрый. Это же его саркофаг находится в Софийском соборе, и антропологи подтвердили, что в нем кости летописного князя. Но присмотримся к этому саркофагу чуть повнимательней. На нем полностью отсутствуют надписи. Возможно, так и положено было хоронить князя в 11 веке, но как же нам теперь узнать, что это был князь, причем именно Ярослав?

Что же подтвердили антропологи? Саркофаг вскрыли в 1936 году. В нем находились перемешанные кости мужского и женского скелетов, а также несколько детских костей. Каких-либо предметов и остатков одежды в саркофаге не было. Пришлось предположить, что в саркофаге лежат еще и кости жены Ярослава Ирины, которая умерла на четыре года раньше мужа. Правда, других случаев парного захоронения в саркофаге русская история не знает. Да и ПВЛ пишет, что умерла Ирина в Новгороде, и до открытия саркофага в Киеве считалось, что похоронена она в Новгородской Софии, неподалеку от своего сына, строителя этого собора, Владимира Ярославича. Найденные в киевском саркофаге кости были отправлены в Ленинградский институт антропологии. Там установили: кости правой ноги мужского скелета были заметно тоньше, чем левой. Рентгеновские снимки показали компенсаторные изменения в строении таза здоровой левой ноги, связанные с хромотой. Это и позволило отождествить найденные останки с князем Ярославом. Ведь ПВЛ под 1016 годом сообщает, что воевода Святополка сказал о Ярославе: «Что придосте с хромъцемъ симъ?» (Больше ПВЛ нигде не упоминает ни о хромоте Ярослава, ни о том, что физический недостаток как-то мешал ему в ратных подвигах, и новгородский воевода вполне мог выразиться метафорически). Но даже если летописный Ярослав был действительно хром? Согласно антропологам, скелет принадлежал мужчине в возрасте 60–70 лет. Посмотрите вокруг – разве мало людей этого возраста ходят, прихрамывая, с палочкой? А тем более, была ли хромота в преклонном возрасте редка в средние века, когда условия жизни были гораздо тяжелее? Я думаю, что доля хромых средневековых киевлян преклонного возраста вполне могла превышать 50 %, и отождествление скелета из саркофага с Ярославом ничуть не более надежно, чем следующий вывод: В саркофаге лежит блондин (брюнет) – и Ярослав был блондином (брюнетом), значит, в саркофаге Ярослав.

3. Галицкий сиквел

Попутно поделимся еще одной забавной историей, имеющей отношение к нашей теме. Ярослав Пастернак родился в 1892-ом году неподалеку от Львова. Изучал филологию и археологию во Львовском университете. В 1939–41 годах заведовал кафедрой археологии университета в уже советском Львове. В 1934–41 годах он проводил раскопки в селе Крылос нынешней Ивано-Франковской области Украины. Собственно, раскопки Пастернака и считаются доказательством того, что на этом месте находился Галич – столица князя Данилы, прозванного Галицким. Крылос для раскопок Пастернак, вероятно, выбрал потому, что на Крылоской горе находились остатки городища, а самая вершина горы была увенчана курганом. И вот в 1937 году в Крылосе Я. Пастернак находит фундамент собора, а за его пределами саркофаг – без всяких надписей, и обломки костей. Пастернак сразу сделал вывод, что это кости Ярослава Осмомысла, а Крылос – это Галич, столица галицко-волынской Руси. (О Ярославе Осмомысле мы узнали благодаря «Слову о полке Игоревом» и Галицко-волынской летописи, которую чудесным образом в 1814 году нашел в Ипатьевском монастыре под Костромой Карамзин). Потом случилась война, Пастернак в 44-м оказывается в Германии, а затем перебирается в Канаду. Останки «Осмомысла» затерялись. И вдруг осенью 1991 года в крипте Львовского собора Святого Юра галицкие археологи обнаружили деревянный ящик с человеческими костями и бутылку, в которой находилось письмо Я. Пастернака: «Заявляю честным словом ученого, что приложенные к этому письму кости – комплектный скелет старшего мужчины – являются теми самыми, которые я нашел среди фундаментов княжей Галицкой катедры в Крилосе. Это тленные останки галицкого князя Ярослава Осмомысла, умершего в 1187 году…» Проведенная криминалистическая экспертиза подтвердила достоверность… почерка Пастернака. После этого началось тщательное изучение останков.

По аналогии с исследованием костей «Ярослава Мудрого» была развита следующая логико-антропологическая процедура: на костях из «сундучка Пастернака» поискали и тоже обнаружили деформацию тазобедренного сустава. Изучение летописей позволило сделать вывод, что Ярослав Осмомысл избегал физических нагрузок – сам не ходил в военные походы, а посылал «доверенных бояр». А раз – следите за логикой – в походы не ходил, значит, однозначно был хромым, а не страдал, скажем, диареей. Значит, это кости Ярослава Осмомысла, тем более, что и кости Ярослава Мудрого из Киева «хромые», а значит – это генетическое заболевание, передавашееся Рюриковичам. (То есть все хромые – рюриковичи. Я бы добавил еще один аргумент: Осмомысл тоже означает Мудрый – мудрость у Рюриковичей тоже передавалась по наследству). А, значит, Крылос – это Галич, а Галичина – Галицкая Русь. Думаете, это шутка? Нет, за свой «синтетический историко-антропологический метод» исследователь получил степень кандидата медицинских наук. Такая вот хромая наука.

Добавим, что на месте якобы «крупнейшего центра» – столицы Галицкой Руси города Галича находится, как мы уже упомянули, небольшое село Крылос. Сам город был якобы «перенесен» в неизвестном направлении. Но города не появляются по прихоти князей или королей. Повторим: они возникают либо на торговых путях – их перекрестках или в удобном для стоянки месте – либо вблизи залежей полезных ископаемых. Ни того, ни другого на месте села Крылос нет. Нет и никаких следов большого города.

4. Сколько куполов у киевской Софии?

– Но ведь в Софийском соборе есть фреска с изображением семьи Ярослава Мудрого, – скажешь ты, читатель.

История, связанная с отождествлением фрески Софийского собора с семейством Ярослава Мудрого такова. В 1908 году в «Трудах XIII археологического съезда в Екатеринославе, 1905 г.» Я. И Смирнов опубликовал материал «Рисунки Киева 1651 г. по копиям их конца XVIII в». Копии эти Смирнов обнаружил в библиотеке Петербургской академии художеств. Судя по подписям на рисунках, принадлежали они голландцу Абрагаму ван Вестерфильду. Среди них находился рисунок фрески из Софиевского собора. По мнению Я. И. Смирнова на этой фреске была изображена семья Ярослава Мудрого, в том числе и он сам, держащий в руках модель построенного им Софийского собора. На самом рисунке никаких надписей нет, соответственно, нет и никаких указаний о связи с Ярославом Мудрым. Более того, и человек, держащий в руках модель храма, и стоящий справа от него другой человек, которого принять отождествлять с Владимиром Великим, изображены в царских коронах. Но ведь и Владимир, и Ярослав были не царями, а князьями. Да и храм в руках пятикупольный, а не тринадцатикупольный, как Софийский собор. Логичнее предположить, что на фреске изображены царь Давид и строитель Иерусалимского храма царь Соломон. Именно в таких по форме коронах изображаются на русских иконах Давид и Соломон. Именно пятиконечный храм держит в руках Соломон на иконе церкви Преображения в Кижах. Но, так или иначе, никаких подтверждений того, что на рисунке изображен Ярослав Мудрый, не существует. В самом же соборе эта фреска не сохранилась. Остатки изображенной Вестерфильдом фрески отыскали под фигурами великомучениц Веры, Надежды, Любви и Софии. Обнаружились четыре женские фигуры, контуры которых, совпадали с контурами мужских фигур на рисунке голландца. Предоставляем сторонникам традиционного взгляда на Киевскую Русь разбираться в том, что все это может означать. И каким образом из всего этого можно извлечь имя Ярослава Мудрого.

5. Айя-София или Сан-Антонио?

– А сам Софийский собор? – скажешь ты, читатель. – Ведь он построен в 11 веке. Огромный по тем временам. Явно столичный.

А, собственно, откуда, кроме ПВЛ, известна эта дата? Мы знаем другую: «В конце XVII в. – 1707 г. собор был перестроен и приобрёл формы украинского барокко» (БСЭ). В «Триоди», изданной во Львове в 1642 году, в посвящении Петру Могиле говорится: «Церковь Св. Софии в богоспасаемом граде Киеве негдысь от святые памяти княжати и самодержца всея России Ярослава сбудованую и на приклад всему свету выставленную, преосвященство ваше в руинах уже будучую знову реставровал и до першей оздобы коштом своим старанем своим привел, а до того и внутрь розмаитыми иноками святых Божиих и апаратами церковными дивно ириоздобил». (Н. И. Костомаров Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей). Слово руины происходит от латинского ruere – падать. То есть Могила явно возводил стены заново.

Часто приходится слышать, что киевская София выстроена по образу константинопольской Айя Софии. Начнем с того, что Айя София по размерам в два – два с половиной раза больше Софии Киевской: «в плане Айя София представляет собой продолговатый четырёхугольник 75, 6 м длины и 68, 4 м ширины с куполом 30 м в диаметре, вершина которого отстоит на 51 м от пола». Такая значительная разница в размерах требует других конструкционных решений. Простого подобия тут быть не может. Более того, константинопольская София – это трехнефная базилика, то есть состоит из трех вытянутых в одном направлении и разделенных колоннами отсеков – нефов. У нее два купола разных размеров. Киевская же София – пятинефный крестовокупольный храм с крестообразным внутренним помещением. Считается, что при постройке у нее было тринадцать глав. (Сейчас, после перестроек, девятнадцать). Считается, что у этих архитектурных форм даже разное происхождение: базилика восходит к царскому дворцу, а крестовокупольный храм – к христианской крестильне. Во всяком случае, никак не выходит представить константинопольскую Айя Софию в качестве прямой предшественницы Софии Киевской и таким образом подтвердить принятую датировку последней.