Сажайте, и вырастет

– А ты?

– А я – нормально. По мне, лучше быть бандитом, злым, но действующим, чем превращаться в жирного обывателя и гнить перед телевизором с бутылкой пива…

– Ты ошибаешься, – сказала девчонка. – Не лучше.

– Это лично мое мнение. Может быть, когда-нибудь я его изменю…

– А еще, ты зря сравнил моих клиентов и твоих. Ты на асфальте не работаешь. Ты в банке сидишь, в мягком кресле. Глупо сравнивать.

– Не завидуй, – поучительно сказал я. – Это только снаружи все красиво. Банк, машина за двадцать тысяч, часы за три, костюм за две… А внутри все то же самое. И гопников в моем бизнесе тоже хватает. Ты, извини за прямоту, продаешь одно место на своем теле, а я продал сразу и тело, и душу, и все остальное. Один раз продался – но в комплекте. В одном флаконе…

– Все равно богатым быть здорово.

– Ага. Первые два месяца. Потом привыкаешь. И тупо тянешь лямку.

– Тогда почему ты не бросишь свою работу, не займешься чем-нибудь более приятным?

– Бросить? – изумился я. – Это невозможно. Это – как тюрьма… Где тебя высадить?

– А у тебя есть еще пятнадцать минут?

– Да.

– Тогда отвези меня на то же место, откуда меня взял, хорошо?

– Там везде посты стоят, а я пьяный.

– Дашь денег…

Я полностью потерял интерес и к беседе, и к собеседнице.

– Уже дал. Больше не хочу. Хватит. И так сегодня крупно потратился. Я им каждый божий день даю денег. И этому конца не видать. Я же говорю, как в тюрьме…

Сильно потерев ладонями отекшую морду, наш ловец мамонта полез в карман.

– Я лучше… это… сейчас тебе дам немного, вот столько…

Он потащил из пачки купюру, или три, верхняя надорвалась, девчонка посмотрела на нее с сожалением, а на него с жалостью. Охуятор бросил бумажки на голые колени своей спутницы.

– Заплати дураку с шашечками. Он тебя доставит куда надо.

– Ну, тогда пока! – очень мило произнесла Нина, она же Света. – Спасибо за приятный вечер!

Я кивнул, не глядя, в очередной раз прикурил и уехал – крутой, как пар из паровоза. Паровозы, как известно, давно устарели: они производят много шума, но мало тяги. Низкий коэффициент полезного действия. Одни понты, короче.

Через пять часов после этого разговора я оказался в настоящей тюрьме и понял, что зря уподобил золотую тюрьму и каменную. Парадокс вышел чересчур легковесным.

И я опять собирался дать денег. Чтобы они от меня отстали. Вернули из своей глупой тюрьмы в мою. Такую же.

Глава 11

1

На двадцать восьмой день я услышал новую, доселе незнакомую команду.

– Фамилия?

– Рубанов!

– По сезону! – донеслось из разверстой дверной пасти.

– Что?

– По сезону!

Я вскочил с матраса и подбежал к «кормушке».

– Это как?

Контролер снисходительно улыбнулся.

– На выезд, – терпеливо объяснил он. – Вас – вывезут. Возьмите одежду для улицы, понятно?

– Нет, – ответил я. – Куда вывезут? Зачем вывезут? Испуг вышел поистине заячий.

– Там скажут.

– Где?

– Там, куда вывезут. Собирайтесь. Десять минут!

Торопливо натягивая кроссовки, я испытывал недоумение, переродившееся в тревогу и далее – в страх. Какой «выезд»? Какой «сезон»? Куда? Зачем? Почему ничего не сказали по-человечески? Что с собой брать? Вернусь ли я в эту камеру и вообще в эту тюрьму? А вдруг впереди – воля? А вдруг могущественный босс Михаил предпринял какие-то радикальные действия для того, чтобы решить мою участь? Проклятая неизвестность! Вот пытка из пыток! Не знать, что с тобой произойдет через час, – это ли не подлинное мучение?

Уютный джентльменский клуб прекратил существование. Мирок, умозрительно собранный по кирпичику, разрушился. Лопнул. Со звоном посыпались жалкие осколки. Я должен повиноваться чьей-то грозной воле. Я – никто. Себе не принадлежу. Ничего не решаю. Моя жизнь находится в чужих руках.

Долго вели по полутемным лестницам и коридорам. Вдруг я оказался в той же части здания, с которой и началось мое знакомство с лефортовским казематом: в коротком коридорчике с десятком дверей. Две или три из них были приоткрыты. Некоторое время я просидел в том же боксе, где четыре недели назад тюремные клерки изучали мой задний проход. Затем меня снова вывели, только вместо щуплого вертухая перед собой я увидел двухметрового вояку в новом пятнистом хаки и черной маске. Огромные ладони лелеяли короткоствольный автомат. У бедра маячил пистолет в кобуре. Воин громко сопел носом.

Рядом с ним возник второй, легковооруженный; этот жестом фокусника извлек наручники, ловко пристегнул мою руку к своей и без лишних слов потащил вперед. Автоматчик, бряцая, затопал следом.

Открылась дверь. В лицо ударил солнечный свет. Шагнув, я обонял свежайший воздух и увидел в трех метрах от себя открытую дверь угловатого броневика. Ровно гудел работающий мотор. В нос ударил забытый запах выхлопных газов. Справа и слева стояли, прочно расставив ноги, еще два воина, вооруженные до зубов. Через прорези в масках на меня смотрели, не мигая, напряженные глаза. Большие пальцы лежали на рукоятках автоматных затворов. Стволы мне понравились – абсолютно новые, что называется, «в масле», АКСУ со складными прикладами. Если сегодня я буду застрелен, то из лучшего в мире оружия.

– Пошел!

Твердая ладонь сильно уперлась мне в затылок, и одновременно вторая, столь же крепкая, заломила предплечье, и я не вошел и не влез, но нырнул, устремляясь лбом, в полумрак автозака – первого в своей жизни.

Микроавтобус оказался столь же комфортабельным, как и сама тюрьма. Воздух кондиционировался. На стальном полу лежали опрятные резиновые коврики. Половину пространства занимали две стальные конуры – метр на полтора. Каждая закрывалась отдельной тяжелой дверью. Одетая по краям в черную толстую мягкую резину, эта дверь задвинулась за мной с глухим стуком. Я очутился в тишине и полумраке. Встать в конуре было нельзя, вытянуть ноги – тоже.

Тронулись.