Гамма для старшеклассников

– Не надо, – Сергей представил, как те же врачи по второму разу приезжают на то же место и здесь обнаруживают его – вполне функционирующего, даже не обмороженного, с заплаканным лицом и выпачканной спиной. Ну, скажет он им про сердце, может быть, снимут кардиограмму, дальше-то что? Отсыплют в пригоршне тех же таблеток? Поставят капельницу? А если кардиограмма вовсе ничего не покажет? Бывает же такое! Возьмут и выставят его идиотом-симулянтом. Еще и женщине достанется…

– Не надо «Скорой», – повторил Сергей. – Я тут… Неподалеку живу, как-нибудь доберусь.

– А если что-нибудь серьезное?

– Все серьезное лучше лечить дома, – он заставил себя улыбнуться. – Мне бы только на дорогу выбраться.

– Ну, смотрите… – в сомнении протянула она. – Если вдруг что, сразу говорите.

– Обязательно скажу.

Удивительно, но зверек в груди окончательно присмирел. Чего больше он напугался – таблеток или присутствия неожиданной свидетельницы, оставалось только гадать. И все же Сергей не дразнил зверя – двигался мелким шагом ветхого старичка, старался не делать резких движений. Со стороны он, верно, походил на раненного бойца, которого выводила в тыл самоотверженная медсестра. Уже через минуту с помощью женщины он выбрался на асфальтовую дорожку.

– Ну вот, полдела сделано. Спасибо вам огромное, – только теперь он рассмотрел свою спасительницу. Темный пуховичок, сапоги на шпильках, серая вязаная шляпка, личико – все было обычным. Все, кроме глаз. Сергей даже обрадовался, что может чем-то отплатить спасительнице.

– У вас замечательные глаза. Прямо какое-то малахитово-изумрудное чудо.

– Знаю, – она улыбнулась, – все так говорят.

– И нос красивый.

– Вот тут вы врете. Нос страшненький. Длинный, как у итальянцев, а в старости еще и загнется крючком.

– Ну, уж нет, – Сергей протестующе качнул головой. – Вы просто ничего не понимаете в женской красоте.

– А вы понимаете?

– Конечно, я ведь мужчина.

– И что с того?

– А то, что мужчины всю жизнь рассматривают женщин. Рассматривают и любуются. Вот вы – сумеете назвать хоть одного художника женщину?

– А вот и сумею. Надя Рушева!

– О-о! Могу только поздравить. Не всякий назовет… – Сергей споткнулся, припомнив, что юная художница тоже умерла от внезапного кровоизлияния в мозг. Всего-то в семнадцать лет, сумев оставить после себя тысячи работ. Ему даже головой захотелось тряхнуть, чтобы избавиться еще от одной параллели. Он невольно забормотал себе под нос.

– Что вы сказали? – женщина встревожилась. – Вам опять плохо?

– Нет, но… – он неуверенно качнул плечами. – Еще несколько минут назад боялся пошевелиться, а теперь прямо как рукой сняло. И все благодаря вам.

– Лучше бы все-таки вызвать «Скорую».

– Не надо. Приедут, обнаружат ожившего пациента и вас же обругают… А про Надю Рушеву я хотел сказать, что это доброе исключение. В последнее время художниц стало больше, и все равно…

– Так вы сторонник половой дискриминации?

– Да нет же, это нормальная биология. Мы вас рассматриваем, вы к нам прислушиваетесь.

– Ага, прислушиваемся и обманываем.

– В каком смысле?

– В прямом, – женщина усмешливо вздохнула. – И глаза изумрудные вы обязательно увидите еще много-много раз.

– То есть?

– Линзы, – пояснила она. – Цветные и не самые дешевые.

– Вы могли бы в этом не признаваться.

– А не надо было говорить про нос! – она снова взяла его под руку. – Ладно… Давайте, что ли, провожу вас.

– Я могу сам.

– Догадываюсь. Очень уж говорливы стали.

– Нет, в самом деле! – Сергей попробовал артачиться. – Буду тихонько перебирать ногами и дойду. Без того вам доставил хлопот…

– Какие там хлопоты! Я ведь и о себе беспокоюсь. Оставлю вас тут и буду потом всю ночь ворочаться – дошли, не дошли… Вот вы бы меня бросили на дороге?

– Я – другое дело!

– Вот-вот, я и говорю – дискриминация. Пойдемте уж, совсем темно стало.

***

Сергей оказался прав: с ним ничего не случилось. Они дошли, и у подъезда он простился с женщиной. Глядя ей вслед, запоздало подумал, что они даже не познакомились. Так и улететь ей в неведомое – добрым и безымянным ангелом. Ведь не случись этому ангелу вернуться, лежать бы Сергею под откосом и поныне. А теперь он жив, и таблетки свое дело сделали. Сердце образумилось – никакого зверя с челюстями, взведенными в боевое положение, Сергей больше не чувствовал. Более того, тело и мускулы напряженно зудели – точно засиделся и залежался на холоде. Наверное, ощущения были обманчивыми, но, как в детстве после глубокого сна, Сергею хотелось выгнуться дугой, бешено повращать руками, что есть силы притопнуть ногой. Впрочем, возможно, таким образом сказывался перенесенный озноб.

Поднявшись на лифте, Сергей уверенно отомкнул дверь и проник в родные апартаменты. На пороге вдохнул теплый воздух, какое-то время постоял, не зажигая света. В сумерках прихожая казалась несколько иной – словно зашел не к себе, а к кому-то в гости. Все было одновременно знакомо и незнакомо: висящая в навал одежда, низенькая, челюстью выдвинутая вперед обувная полка, зеркало с пиявочными завитушками на углах. А еще… Еще было некое туманное марево. То справа, то слева, как бывает со зрением после утомительного рабочего дня. Стоило Сергею повернуть голову, и марево ускользало, однако продолжало угадываться где-то на периферии зрения, на самом краешке озябшего окоема…

– Чего ты здесь в потемках-то? – в прихожую заглянула Настена, его жена, под потолком вспыхнул плафон. – Ой! А где пальто испачкал?

– Пальто? – он озадаченно осмотрел себя, даже ладонями огладил бока, точно проверял сказанное женой.

– Ну да, вот же! Со спины и здесь… Хорошо, хоть кожа, оттереть можно. Ладно, давай ополосну…

Позволив себя раздеть, он прошел в гостиную. Марево вновь напомнило о себе – облачностью сгустилось возле окна, перепрыгнуло на фотографии в рамочках. Сергей ладонями энергично растер лицо, и облако нехотя исчезло. Оглядевшись, он вспомнил, что похожие ощущения возникали у него тотчас по возвращению из длительных командировок, когда после череды гостиничных номеров, офисов и цехов собственная квартирка казалась крохотной и непривычной.

Супруга вынесла почищенное пальто, повесила на плечики.

– А Санька где? – негромко поинтересовался Сергей.

– Так спит уже. Набегался за день.

Он кивнул. В памяти забрезжила мысль о пальто. Словно стайка муравьев заползла под рубаху. Где же он так испачкался? На остановке? Или окатил мимоезжий лихач?

Сергей покачал головой – на этот раз недовольно. Что-то определенно ему не давалось – какая-то ускользающая верткой рыбиной мысль. Он вроде и хлопал ладонями, силясь поймать убежавшее, но ловил только воздух.