Она приходит в тишине,
когда посты Морфеем сняты.
Темнеет сброшенный халат
в проеме брошенных ворот.
Размазав тени по стене
своей улыбкой виноватой,
она косой до самых пят
без звука за душу берет.
И вот уже развязан мешок.
И вот немного разжаты пальцы.
Глоток последний на посошок
занюхать пряником и отправляться
к деду морозу, к деду морозу
на полный срок.
А ты будильника звонок,
тупое жало стетоскопа.
Застегнут докторский халат,
как будто намертво зашит.
Мой обезжиренный творог,
моя засушенная сдоба.
Пустыми стеклами глядят
осколки зеркала души.
Ну вот опять завязан мешок.
С фальшивой кротостью дикой кошки
она уходит сквозь потолок,
бросая на пол минуты-крошки:
кушайте голуби, кушайте голуби,
был бы прок.
Стресс
Я уснул и немножко умер.
Я проснулся – чуть-чуть воскрес.
В этом городе, в этом шуме
с нами рядом товарищ Стресс.
Он найдет мое имя в приказе
и с улыбкой его прочтет,
мне к затылку приставит маузер -
не оглядываться вперед!
Век с ног нас валит,
хлопнув дружески по спине.
Тик-так, и так далее,
тих шаг, мундир в талию,
пряжка с номером на ремне.
Впереди судьба с коромыслом.
На краях по ведру висит.
В том, дырявом, все меньше смысла,
в том, тяжелом, все больше обид
на себя, на людей, на цены,
на диагноз и на прогноз,
на прошедшие перемены
и на царствующий склероз.