Сказка про доброго дракона. Сказка для взрослых

Короче, ещё в те времена люди могли неплохо обустраивать свою жизнь, так что этот фантазёр учёный- полубиолог с похмелья, что ли, был, придумал происхождение человека от гиббона и орангутана, дескать, в то время ещё человек на дереве жил, такой крутой обезьян – шимпанзе, ел бананы и трахал свою самку или раскачивался на лиане, а наевшись и натрахавшись, давил блох в своей густой звериной шкуре… А потом в один прекрасный момент раз и прозрел, как Будда, сидевший под деревом, слез с дерева, своей самке шимпанзе сказал: «Джорджина, я тебя ай лав ю прямо в отшпаклёванную вертикаль, надевай платье и босоножки и будем жить по новому. Сейчас я сделаю дубину и пойду завалю мамонта, а ты пока разожги огонь, я принесу мамонтины, сваришь суп, и будем жить с тобой в пещере, как человеки!» Вот так, наверное, приблизительно представлял себе эволюционный скачок от обезьяны к человеку этот псевдоучёный Чарльзон Д. А некоторые пипчидроны из числа учёных: академики, профессора и кандидаты наук – с радостью подхватили эту «гениальную идею». Очень странно, что в мире так много, считающих себя образованными, городских аборигенов, вполне интеллигентных, с высшим образованием, купилось на такое смехотворное объяснение происхождения человека. И до сих пор, многие, кстати, верят… А когда выпивают, поднимают, к примеру, стакан с водкой: «Давай, за моего прапращура Гиббона Аркадьича, правильно, Яша, и за моего тоже – Шимпанзе Макарыча…» Я вот, к примеру, ещё когда маленький был, даже перед тем как вступить в пион'эры, сомневался, что один из моих предков миллион лет назад был настоящей обезьяной. Таким волосатым гиббоном с глупой мордой лазил по деревьям с бычком сигареты в зубах и качался на лиане. Мой, тогда ещё детский, разум отказывался в это верить, дескать, Андрюша, не верь этим пиз… оболам, они тебе «крутят яйца». И когда сказал главному комсомольцу школы, что я не верю, что мы произошли от обезьян, он мне ответил: «Если не поверишь в очевидный факт, принятый авторитетными вождями научного коммунизма, мы тебя в пионеры не примем». Если я уже с таких лет не верю в светлые идеалы коммунизма, который они скоро к концу двадцатого века построят… А с другой стороны, внимательнее присмотришься к некоторым челам – и в самом деле можно подумать, что они ведут свою родословную от этих смешных густошёрстных приматов. Даже внешне некоторые похожи.

Когда плита накалилась и вскипел чайник, Маша заварила иван-чай: по пещере пошёл душистый аромат. Не как сейчас какой-то химией воняет от пакетиков, типа чай «Ристон» – натуральная шняга, а реклама этого «Ристона» – наглое беззастенчивое надувалово, по телевизору фуфло толкают каждый день, и многие верят. Придёшь к кому-нибудь в гости, этот типа чай из пакетиков, тебя им потчуют, когда приглашают за стол попить чаю… Если, конечно, не идёшь в гости к алкашам… Тут, само собой, о чае и речи быть не может, самому надо нести бутылку, чтобы хозяева радушно приняли.

Власик в это время сидел в кресле и с жадным любопытством наблюдал за девушкой, как она быстро, споро и ладно всё делала в доме: проворно вертелась сначала с веником, пол подмела, нашла какое-то ведро, оставленное столярами, ссыпала туда сор и стружки – ну и дальше всё остальное, о чём я написал выше. «Вот и мама у меня так же всё делает, – пришла ему мысль, – всю домашнюю работу, всегда уставшая, замотанная». И нередко ругала их, если они попадались ей под руку, шалили, его младшие братишки и сестрёнки.

– Пожалуйте, господин дракон, пить чай! – шутливо сказала Маша, когда всё было готово.

Сели пить чай. Власику столяры сколотили два больших под него стула. У Маши ноги до пола не доставали, когда она села на один из них. Ещё с собой конфет взяла «Мишка на дереве», на всякий случай, вот и пригодились.

– Кушайте, пожалуйста, Влас Их… то есть Власик, – поправилась девушка, вспомнив, что ей сказал дракон, – это сладости – конфеты. У нас с чаем их пьют.

Власик неумело взял своей когтистой лапой одну маленькую конфетку. И прямо с обёрткой в пасть хотел положить.

– Стой! – Маша улыбнулась. – Бумажку надо снять. И, взяв у опять растерявшегося молодого ящера конфету, освободила её от обёртки и сунула Власику. – Теперь ешь! Ты что, никогда конфет не ел?

– Не-а! – замотал Власик большой уродливой шипасто-чешуйчатой головой. Прямо как мультипликационный дракон. – Какая сладкая! – обнажил он все сорок шесть зубов, когда проглотил конфету. – А в нашей семье чай с конфетами не принято было пить… – Про дядю и Дракошу, угощавшую его вином, он промолчал рассказать, но спросил: – А вот говорят, люди вино ещё пьют, когда собираются гости, мне дядя рассказывал.

«Да когда и не собираются, тоже очень хорошо пьют», – подумала Маша и спросила:

– А вы что, драконы, разве не пьёте? – девушка пристально посмотрела на Власика, отхлебнув горячего чаю. – У нас вон в соседнем уезде дракон был, алкаш, жителей деревни обдирал как липку! С тамошним старостой на пару пили! Напьются, а вечером хулиганят, по деревне девушек пугают, поймают какую-нибудь, староста: «Сейчас, Нюра, тебя дракон съест». А пьяный дракон пасть разевает! Вот до какого позора докатились! Дошло до того, что староста начал пропивать из сельских запасов продукты на чёрный день – это когда случался неурожайный год, засуха и так далее, – пояснила она.

В те стародавние времена в каждом уезде в селах был свой НЗ в морозилках, под землёй были вырыты и оборудованы специальные хранилища для продуктов.

– Тоже пьют, – Власик правдиво кивнул головой. – У меня папаша сильно пил драконью настойку, бросил нас пять лет назад!

– Сочувствую, – ответила Маша. – У нас тоже в деревне есть алкаши. Например, Никодим слесарь, пьёт как лошадь и жену бьёт, сколько раз вызывали его на собрание, прорабатывали, так сказать, Пантелеймон Спиридонович грозился поставить на голосование, чтобы исключить из общества, из села выгнать, а то позорит наше село, мы и так по показателям в соревновании среди сёл на пятом месте из-за таких забулдыг. – Помолчала, жуя конфету, и спросила: – А ты-то вино пил?

– Пил, – опять ответил честно Власик, – когда был в гостях у дяди.

– Понравилось?

Тут Власик чутьём понял, что правду говорить не надо, и сказал:

– Нет. К тому же я его пил в первый раз в жизни, ничего хорошего, горькое какое-то, и потом в голове мутный туман – ничего не соображаешь, тянет сделать какой-нибудь отчаянный поступок, а ноги не слушаются!

– Хорошо! – тоже чему-то обрадовалась Маша. – Потому что в доме если мужик пьёт, никакого житья семье, а тем более дракон, лучше тогда меня съешь, перед тем как вздумаешь пить вино. А то ещё пьяный начнёшь хулиганить, приставать, а я к этому не приучена, я – девушка честная, а не какая-нибудь шлюха из городища, у которой только и мыслей, что сходить в ночной клуб и там раскрутить жирного лабуха на выпивку и на долеры, когда тот её поимеет!

– Как это – приставать? – удивился Власик.

Тут опять была какая-то тайна.

– Потом расскажу, как это, когда пьяный мужчина пристаёт к девушке. – Она помолчала немного. – К тому же, – закусила она третью конфетку, – наш староста – это такая хитрая бестия, он ещё придёт к тебе не раз и принесёт вина, а то и самогонки, вот увидишь! Да ещё и предложит выпить вместе! Ни соглашайся ни в коем случае, а то начнёт тебя спаивать.

– Зачем? – искренне удивился Власик.

– А пьющим человеком, в конкретном случае драконом, управлять легко. Кто втягивается в питиё вина, становится как зомби и выполняет любые приказы всяких подлецов-начальников и проходимцев, попадает от них в полную зависимость. Вон в городищах за Заколдованной Стеной спаивание народа происходит в масштабах государства, если власть никчёмная, алчная, состоящая в большинстве из негодяев, падких до золотого тельца, не может эффективно управлять людьми, вот и спаивают, чтобы не бунтовали!

– А кто такие зомби? – наивно спросил Власик.

– Это такие чуваки, – Маша развернула четвёртую конфетку и налила ещё чаю, – они умерли, их закопали в землю, потом отрыли и оживили. И кто оживил, они становятся его рабами, выполняют все приказания… Но бывает и хуже после оживления… Они никого не слушаются, становятся агрессивными, нападают на людей и кушают их прямо живыми…

– Да я и так насмотрелся на пьяного отца, – Власик вернулся к теме бытового алкоголизма, – когда маленький был, и как мама страдала и плакала, так что мне и самому противно…

Тут он опять вспомнил, как пил настойку «Вырви глаз» с дядей и Дракошей, и ему отнюдь не было противно…

Так они мило беседовали за чаем: дракон-юноша и человек-девушка, невинные, как голуби, и чистые, как янтарь.

После того как попили чаю, Маша провела ревизию его съестных припасов в холодильнике, чего ему староста из деревни привёз на телеге, и увидела: весь холодильник был забит. Тут и ощипанные куры, и гусь, и говяжий окорок, и солёное сало в морозилке, фрукты и овощи, малосольные огурцы, помидоры. Маша даже удивилась изобилию продуктов: с чего это староста так расстарался? И картошки ему привезли телегу, и баклажанов, кабачков и огурцов в углу она обнаружила – в кучу навалено и прикрыто рогожей.

– А тебя неплохо Пантелеймон Спиридонович снабдил! – Маша пристально посмотрела на Власика. – Он у тебя ни о чём не спрашивал?

– Нет вроде… – ответил Власик, пытаясь вспомнить, чего такого мог спросить у него староста.

– Ну ладно. – Маша быстро убрала со стола чашки и конфетные фантики. – Если ты не против, я сейчас чего-нибудь приготовлю.

– Я не против! – сказал он, оскалившись, – это у драконов считалось за улыбку. – Конечно, готовь, если умеешь!

– Как же я не умею! – удивилась Маша. – В наших сёлах и деревнях девушек с раннего возраста приучают вести домашнее хозяйство, это не в городищах за Стеной девицы избалованы матерями, ничего не умеют и не хотят уметь, только мечтают выйти замуж за жирных лысых богатеев, чтобы ничего не делать, а балдеть на курортах, пить алкоголь и курить сигареты! А мужчины – мутанты: и работают, и домой придут – женскую работу делают: посуду моют, готовят и так далее.

«Это она про шлюх говорит», – вспомнил Власик мамину классификацию молодых девушек. И опять ему мысль пришла, от какой у него повеселело на душе, что поедание этой человеческой красавицы откладывается на неопределённый срок: «Если я не такой, как все другие драконы, может, мне для стабилизации генизъяна и не нужно десять лет есть девиц? Может, я и так созрею и моя генно-энергетическая решётка устоится без этого ритуала? Как говорил мудрый дракон Джоттер: „Пожуём – увидим“».

– А где ты до этого жил? – Маша прервала его размышления, вынула из рюкзака кухонный фартук (тоже взяла на всякий случай), надела, вытащила из холодильника за лапу жирного гуся и шлёпнула его на разделочную доску.

Взяла острый как бритва нож-тесак, предусмотрительный староста принёс («Вот старый хрыч, это для меня, что ли?»), и, пока Власик рассказывал про свою семью и как они жили без папы, ловко ощипала гуся в ведро, выпотрошила и поставила в большой чугунной сковороде тушиться на медленный огонь, налив в неё подсолнечного масла. У них в селе отличное делали, конопляное, без всяких ГМО, как в городищах продают в супермаркетах пищу из всякой синтетики (вот от этого-то и вымерла третья цивилизация вместе с великанами).

– Да-а, – сказала она, вытерев руки о фартук и сполоснув их под медным рукомойником, когда Власик сделал паузу, – нелегкая у вас драконов жизнь, почти как у нас, у людей, а может, и хуже!

– Конечно хуже! – горячо согласился Власик. – Вы живёте на этой планете больше полумиллиона лет, можно сказать, полностью адаптировались под местные условия, солнечное излучение и радиоактивный галактический фон, а нам до сих пор приходится приспосабливаться, и по сей день у нас не стабилизировался генетический код из-за влияния Солнца, ещё девственниц придумали наши мудрецы надо есть, чтобы окончательно он установился… – тут Власик прикусил язык, поняв, что опять «сморозил гогенцоллерна», то есть ляпнул не подумавши. И сразу продолжил свой рассказ, чтобы Маша не заостряла внимание: – Вот так мы и жили! Знаешь, как маме нелегко одной с такой оравой ребятишек-дракончиков, все кричат, в доме с утра до вечера кутерьма, правда, нам от Общества драконов помощь хорошая в виде натуральных продуктов, тут мы не голодаем, тем более семья многодетная, таким у нас очень помогают, каждый месяц специального дракона-знахаря присылают, он прилетает, нас осматривает, привозит лекарственные травяные препараты, если кто из нас болеет, простудился и так далее. Ещё один дракон прилетает с человеком слесарем-сантехником, тот нам по дому всё ремонтирует, там если кран водопроводный протекает или ещё чего… К тому же я и сам уже умею охотиться на лесных животных, вот недавно, неделю назад, кабана поймал, все были очень рады, мама сказала, какой я стал уже взрослый и самостоятельный дракон, – Власик не удержался всё-таки похвалиться, хоть и человеческой девушке, что он и сам не неженка и в случае чего, если не хватит продуктов из деревни, он может приволочь из леса медведя или лося. – Хотя без папы очень нелегко! Мама, когда уж сильно уставала, была раздражена, всё его ругала алкашом и жалкой ящерицей с крыльями…

– Жалкой ящерицей? – Маша прыснула от смеха, добавляя в жаркое специй. – Да они же такие маленькие и без крыльев!

– Тем не менее, – ощерился довольный Власик, что так складно ему удаётся общаться с девушкой и что он хорошо владеет человеческой речью. Впрочем, для драконов это не проблема, человеческий язык они с детства на полутелепатическом уровне осваивают. – А когда мне месяц назад исполнилось двадцать пять лет – это у нас год совершеннолетия, – обьяснил он Маше, – мама сказала, что пора жить одному, в собственной пещере около деревни, так сказать, устояться до генетической зрелости, как устаивается вино в бочках в определённых условиях в специальных подвалах и температуре и… – запнулся, чуть не сказав, что есть невинную девушку, какую село будет платить в виде дани, – совершать этот непонятный гастрономический обряд. А я, знаешь ли, – дракон посмотрел в глаза девушке, своими хоть и драконьими, но добрыми глазами, – совсем не готов к такому обряду. Вот ни маковой росинки, – Власик умел выражаться поэтически, – мне не хочется тебя кушать! Хоть стреляй в меня из арбалета – нет никакого желания!

У Маши отлегло от сердца. Значит, точно не будет есть. А до этого она ещё сомневалась, нет-нет да появлялись такие тревожные мыслишки, глядя на дракона и ещё не привыкнув к нему, всё ей было в нем ново, пугающе и непривычно: хоть и добрые у него глаза, но дракон есть дракон – тут мама была права. Никогда мы не слушаем своих родителей! Вон как пасть разевает, и какие острые зубы, и какие жёлтые глаза…

– Кстати, – замялся Власик, – ты не скажешь, что это такое среди людей девушка-девственница? А то меня не ввели по этой теме в курс дела.

– Ты не знаешь, кто такая девственница? – Маша покраснела, посмотрев на Власика: уж не смеётся ли он над ней?

Тот энергично закивал головой, словно давая понять, что абсолютно не имеет никакого представления.

– Ну. Это… – Маша задумалась, как сказать понятнее, и даже отвлеклась от готовки, перестав тереть морковь на тёрке для овощной пережарки, по пещере пошёл вкусный аромат, что у Власика, он понял, что аппетит разгорается стремительно, – это когда у девушки не было ни одного мужчины.

– Что значит не было ни одного мужчины?

Власик сглотнул слюну – вот как уже захотел есть. Разговор по волнующей его теме становился всё более непонятным.

– Ну-у, – Маша взяла долгую паузу, пытаясь подобрать слова, не такими же терминами говорить, какими обсуждают «это» нетрезвые мужчины, очень, надо отметить, грубыми словами. – Это когда не было секса.