Победить любой ценой!

Внезапно, к Зарине и Линиэлю подскакал на мускулистом сторне дозорный, высланный вперед.

Он что-то прошептал военачальнику, и тот довольно улыбнулся. Линиэль натянул поводья, тормознул свое животное, и, обернувшись к отряду, проорал:

– Впереди орочья деревня!

– Хурра! Хурра! – нестройно послышалось в ответ.

– Так, воины! Действуем по заранее оговоренному плану! Главный отряд бьет по деревне в лоб, два других – охватывают ее с флангов. Ни одно орочье отродье не должно уйти! – снова закричал Линиэль.

Снова послышалось знакомое «Хурра!», и мы медленно двинулись вперед.

Наш отряд шел по степи уже полчаса, когда вдалеке, показалось множество дымков, столбами уходящих в небо.

Линиэль остановил солдат, подняв вверх кулак в кожаной перчатке. Затем сделал три знака: указал вперед ладонью, затем его рука, словно рыба, скользнула влево и вправо.

Отряд разделился: две его части стали обходить нас с флангов, а мы, ударный кулак, снова двинулись вперед.

Зарину окружили крепкие ребята, в количестве десяти штук, масса эльфов переместилась вперед, и я заметил, что Линиэль и Зонн, остались позади отряда.

Я дернул поводьями, и оказался возле мага и военачальника.

– Вот, Димитрий, гляди, как мы учим зеленокожую мразь жизни… – высокомерно сказал Линиэль, прищурясь, и поглядывая на меня.

Лорра давно разогнала туман, и сейчас, пригревала, давала волю своим лучам; на небе летали лишь легкие клочки облаков – остатки давешней мглы. Да, если бы это происходило на Земле, то можно было бы сказать, что начинается теплая и солнечная осень.

Но, увы, это была не Земля… Маг, тем временем, отъехал в сторонку, и что-то забормотал, глядя на деревню, чьи необычно круглые крыши привлекли мое внимание.

Сперва ничего не происходило, и я даже отвлекся, глядя на невозмутимых остроухих солдат, стоявших, как один человек, в строю.

Внезапный удар грома заставил меня подпрыгнуть на сторне, а животное – недовольно на меня покоситься. Что-то изменилось – над деревней, и только над ней, висела гигантская сизо-черная туча, откуда били молнии и слышалось ворчание грозы.

Даже отсюда было видно, как по деревне заметались маленькие, на расстоянии, силуэты, подхватывая еще меньшие фигурки и затаскивая их в дома.

Внезапно колдун взвыл что-то трубным голосом, и прямо из центра тучи в землю, ударил столб электрического огня. От столба по домам зазмеились огненные плети поменьше, поджигая жилища орков.

Не успел я, ошеломленный зрелищем первый раз увиденной магии, придти в себя, как седобородый волшебник, снова что-то проорал, и тучу прорвало.

Прямо на несчастную деревеньку, сверху, посыпались натуральные куски льда, величиной с хороший апельсин. Они сыпались сверху, проламывая крыши домов и построек, уничтожая все, всех и вся.

Линиэль сидел на сторне, со злорадной ухмылкой глядя то на разрушаемую деревню, то на явно уставшего мага, то на меня.

Я же поглядел на Зарину: лицо ее не выражало особой радости, но не было и гневным или печальным – оно было сосредоточенным и серьезным.

Наконец, камлания колдуна прекратились, прекратился и чудовищный град, туча над деревней, уничтоженной пламенем и льдом, наконец, рассеялась буквально на глазах. Через минуту только дым над развалинами поселения орков напоминал, что здесь случилось меньше десяти минут назад.

– Вперед! – заорал Линиэль, картинно указывая вытащенным мечом на деревню.

Наш отряд, и два фланговых, ринулись в сторону руин. Мы скакали меньше двадцати минут, когда в нос мне шибанула непередаваемая смесь из запаха горелого мяса и древесины.

Сторны и плетущиеся позади трумы прошлепали лапами по неглубокому, на удивление прозрачному ручью, и мы въехали за разваленный градинами частокол деревни.

Некогда чистые улицы, сейчас, представляли собой труднопроходимую грязевую ловушку из сажи и земли, кругом валялись обломки заборов и строений, таяли гигантские обломки льда.

Дымились дома, где-то относительно целые, где-то уничтоженные напрочь, в лужах валялись погибшие орки и их дети.

Я шел среди этого хаоса и вспоминал, как тогда, уже давно, в прошлой жизни, тоже шел по похожему поселку Восточной Нарсии, «зачищенному» нарсами: также по улицам валялись убитые дети, старики и взрослые; девушка в разорванной одежде висела в самодельной петле на сосне – по ее ногам струились змейки засохшей крови; с немногих уцелевших домов были сняты железные крыши и кованые ворота…

Я отвернулся – не было сил глядеть на все это… Внезапно, рядом со мной раздался короткий свист, словно пролетела пуля, и тупой удар, я оглянулся – выпучив глаза, пуская изо рта кровавые слюни и держась руками за копье, глубоко вонзившееся в грудь, со сторна медленно сползал Зонн.

– Твою мать! – заорал я, передвигаясь поближе к Зарине и ее охране. – Засада!

Впрочем, телохранители Зарины среагировали практически мгновенно: в одно из разбитых окон ударили луки и полетели копья – через мгновение из провала выпал орк, больше похожий на огромного ежа, то того он был нашпигован стрелами и пиками.

Мы отправились дальше, но, вдруг, раздался странный звук: нечто похожее на пыхтение старого паровоза, так знакомое мне по черно-белым фильмам, и тяжелый топот. Телохранители королевы взяли ее, меня и Линиэля в кольцо и ощетинились луками и пиками.

Из-за ближайшего, самого высокого в поселении, здания, внезапно, вышло что-то. Существо было… немаленьким, оно было заковано в тяжелую, темную броню, вместо рук у него было нечто вроде пулемета Гатлинга.

Тварь испускала из-за спины клубы черного дыма и белоснежного пара, и тяжело шагала в своих, железных сапогах, по грязи.

– Е-мое! – в голосе Линиэля, неожиданно я почувствовал страх. – Это же орочий паробот!

Паробот, тем временем, остановился напротив нас, и я смог рассмотреть красноватые глазки и полоску зеленой кожи, под массивным шлемом.

Внезапно, орк, в своем, хм, экзоскелете на паровой тяге, взревел, и стволы пулеметов на концах его рук, пришли в движение.

Одним быстрым прыжком я очутился возле Зарины, и сорвал ее хрупкое тело со сторна, вдавив в землю и навалившись сверху.

Раздался свист раскручиваемых стволов, и нас накрыл кровавый ад! Пули неслись у меня над головой, вырывая куски плоти у не успевших пригнуться эльфов, калеча и убивая трумов и сторнов.

Но, вот рукотворная преисподняя, сперва, умерила свой пыл, а затем смолкла вовсе.

Я приподнялся на локтях, и огляделся: кругом валялись изрубленные и истерзанные останки остроухих, ездовых и вьючных животных.

Паробот стоял на том же месте, и изнутри неслась грязная ругань и странные постукивания. Я поднялся, мельком отметив, что Зарина жива и пытается шевелиться.

Из паробота заметили меня, и ругань и металлический лязг усилились: видать что-то разладилось в механизме, и орк пытался починить свой экзоскелет, причем делая это совершенно в словатской манере.

Я вытащил меч из ножен, и быстро, не отрывая взгляда от пыхтящего паробота, пошел к нему.

– Мать твою, да заводись, ты! – взревел орк, чувствуя свой скорый конец.

У него ничего не получилось – паробот так и не завелся, а я просто ткнул мечом в смотровую щель экзоскелета, окрасив клинок багровым, и упокоив чудище навеки.

Вокруг стали собираться остроухие, с восхищением глядя на меня. Подошла Зарина, в грязном, измятом костюме, но живая и счастливая, откуда-то вынырнул целый и невредимый Линиэль.

Подошли еще солдаты, уже и с фланговых отрядов – они вели за собой скованных цепью орков: детей, мужчин, женщин. Те, в отличие от остроухих, понуро молчали, лишь изредка, орк-мужчина или орчиха, кидали на нас злобные, полные ненависти взгляды.

Гомон царил невероятный, все хотели поздравить меня со спасением королевы и победой над пароботом – ведь мало кому удавалось завалить такое бронированное страшилище. Впрочем, мне нужна была благодарность только одной, и я ее получил…