Оценить:
 Рейтинг: 0

Байки доктора Данилова 2

Год написания книги
2020
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
6 из 8
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Доктор Евсиков был сыном легендарного революционера Эрнесто Че Гевары. Так, во всяком случае, утверждал сам Евсиков. Если точнее, то не просто утверждал, а впадал в какое-то доказательное исступление. Начиналось все спокойно: «да, это правда, Эрнесто Че Гевара – мой отец». Затем Евсиков пристально вглядывался в глаза собеседника и если замечал в них хотя бы малейший проблеск недоверия (а недоверие в той или иной степени имело место всегда), то заводился. Доставал из кармана фотографию Гевары, которую всегда имел при себе – посмотрите, какое сходство! Особого сходства, если честно, не наблюдалось, несмотря на геваровские усы и бороду. Далее начиналась арифметика. Дата рождения Евсикова – 28 июля 1961 года полностью укладывалась в его легенду. Известно же, что в конце октября 1960 года в Москву прибыла кубинская правительственная миссия, которую возглавил Эрнесто Гевара. Вот и считайте. В подтверждение прибытия делегации Евсиков показывал ксерокопию газетной статьи. К этому моменту он уже был сильно возбужден – срывался на крик, краснел, трясся. На все уточняющие вопросы Евсиков отвечал одной и той же фразой:

– У мамы был бурный скоропалительный роман, а потом родился я.

Впрочем, уточняющие вопросы задавались редко, людям не хотелось еще больше раззадоривать трясущегося Евсикова. Может, он такой же нервный, как и его предполагаемый папаша. Лучше не связываться.

Подстанционные старожилы рассказывали о том, как давным-давно один отчаянный фельдшер сказал в присутствии Евсикова что-то нехорошее о Че Геваре, то ли бандитом его назвал, то ли палачом. Недолго думая, то есть – совсем не думая, Евсиков ударом в челюсть свалил фельдшера с ног, а затем схватил за волосы и начал бить лицом о пол. Раз пять успел приложить, пока его не оттащили. После, конечно, помирились. Примечательно, что извинения принес фельдшер. Евсиков считал себя кругом правым – честное имя родного отца защищал.

Как и положено сыну такого папаши, Евсиков был отчаянным поборником справедливости во всех ее ипостасях. Но ему это прощали. Врачам скорой помощи прощают все, кроме частых запоев и отчаянного вымогательства. На «скорую», как и в приемные отделения, что уж греха таить, очередь из желающих трудоустроиться не выстраивается года этак с восемьдесят седьмого, а до тех пор выстраивалась из молодых врачей, которым хотелось всеми правдами и неправдами закрепиться в Москве, вместо того, чтобы отбывать трехлетнюю ссылку в каком-нибудь Мухосранске-на-Амуре. Было тогда такое правило: получил бесплатное высшее образование от государства – изволь отработать три года там, куда тебя государство пошлет. Но если принести в родной институт бумажку из отдела кадров скорой помощи, где написано, что такой-то товарищ может быть трудоустроен в качестве выездного врача, то был шанс избежать отъезда в дальние края. «Сменить ссылку на каторгу», как шутили циники.

– Был бы жив мой отец, все было бы иначе! – любил повторять Евсиков. Пациенты, не знавшие биографических подробностей, принимали его за сына Сталина.

С легкой руки подстанционного шутника доктора Смирнова к Евсикову прилипло прозвище «Геварыч».

– Правильнее было бы Эрнестович, – уточнял Евсиков, но на Геварыча в целом реагировал спокойно. Даже когда стажеры называли Сергеем Геварычем не обижался.

Однажды на подстанцию приехало кабельное телевидение (было когда-то такое в каждом округе столицы). Главный врач московской скорой профинансировал съемки и показ позитивного сюжета о героической работе «скориков». В числе прочих показали выступление Евсикова – «Был бы жив мой отец, Эрнесто Че Гевара, все было бы иначе…». То ли прикола ради пустили это в эфир, то ли случайно так вышло.

Спустя месяц на имя Евсикова на подстанцию пришло письмо в большом конверте. Обратный адрес – Посольство Республики Куба в Российской Федерации. Внутри было теплое дружественное письмо от самого посла, который был рад приветствовать сына легендарного Команданте, и красивый пригласительный билет на прием в посольстве по случаю Дня независимости Кубы, который должен был состояться 10 октября. Откуда в посольстве узнали о существовании Евсикова было ясно – из телевизионной передачи. А почему бы кубинцам не смотреть окружное ТВ? Подстанция и посольство располагались в одном и том же округе.

О том, что письмо может оказаться розыгрышем, никто и подумать не мог. Письмо на официальном посольском бланке (кто их, настоящие, видел-то?), пригласительный билет опять же.

В назначенный день и час Евсиков, сияющий как новенький гривенник, появился у ворот кубинского посольства на Большой Ордынке. Но дальше этих самых ворот его не пустили. Сказали, что пригласительный билет – подделка. Евсиков настаивал, что билет настоящий и, в подтверждение своей правоты, показал письмо от посла. Письмо тоже назвали поддельным. Евсиков возмутился и потребовал встречи с послом. Но вместо посла ему пришлось встретиться с дежурным майором из местного отделения.

В отделении Евсикова, что называется, понесло по кочкам. Что, по-вашему, будут делать стражи порядка с явно неадекватным гражданином, считающим себя сыном Че Гевары и угрожающим жаловаться на произвол «самому Фиделю Кастро», который потребует выдачи беспредельщиков и собственноручно их расстреляет? Разумеется, вызовут к неадеквату психиатров. Ну а у тех с «сыновьями лейтенантов Шмидтов» (это такой неофициальный термин) разговор короткий – укольчик плюс госпитализация. Ну и что с того, что коллега? На «скорой» еще быстрее умом тронуться можно, работа такая.

Кто там бывал или, хотя бы знаком с порядками понаслышке, тот знает, что вход в психбольницу стоит копейку, а выход – сто рублей. Вызволить Евсикова не смогла даже делегация с места работы, возглавляемая старшим врачом. Среди делегатов был и доктор Смирнов, публично покаявшийся в том, что это он так неудачно разыграл Евсикова.

– Такие поступки несовместимы с высоким званием врача, – сказал Смирнову заведующий отделением, в котором лежал Евсиков. – Человек болен, а вы, вместо того, чтобы помочь, обострение у него спровоцировали… Ай-яй-яй, коллега! Как вам не стыдно? Ну, ничего, мы его полечим и все будет в порядке.

Евсиков пролежал в психушке четыре с половиной недели. Раскаявшийся Смирнов регулярно навещал его, привозил передачи и чистую одежду. В результате они сдружились, да так, что водой не разольешь. Психиатры порекомендовали Геварычу спокойную работу, поэтому ему пришлось уйти со «скорой» в медицинский колледж, преподавателем. Если кто-то думает, что учить будущих медсестер нервно, тот явно не представляет себе, как нервно работать на «скорой».

В колледже доктор Евсиков про свое родство с Че Геварой не рассказывал. И правильно делал, а то бы юные девы, чьи сердца переполнены романтикой, начали бы массово в него влюбляться, что неизбежно привело бы к осложнениям, как психическим, так и по работе.

?Patria o Muerte! ?Venceremos![3 - Родина или смерть! Мы победим! (исп.)]

Давид и голиаф

В одной больнице обидели интерна. Хотя, по уму, ему следовало бы спасибо сказать…

Дело было так. Интерн отбывал повинность в терапевтическом отделении. Однажды ему пришлось дежурить вместе с заведующим отделением, который заменял заболевшего врача. Обычно заведующие не дежурят, такая вот у них привилегия. Около полуночи скорая помощь привезла бабульку, которую отфутболила реанимация – инфаркта нет, грузите в терапию!

Заведующий отделением согласился с мнением дежурного реаниматолога – действительно, нет инфаркта, положил бабульку в палату, сделал назначения и ушел спать.

А Интерну не спалось ?и?л?и? ?ему п?р?о?с?т?о? ?н?е? ?с? ?к?е?м? ?б?ы?л?о? ?с?п?а?т?ь?. И еще снедало его беспокойство по поводу бабульки. Казалось Интерну, что все ошиблись и там на самом деле инфаркт. Интернам вообще часто кажется, что они самые умные, отсутствие опыта невероятно к этому располагает. Часа через два после того, как поступила бабулька, Интерн решил снять повторную кардиограмму. Ради контроля, чтобы подтвердить сомнения или же отринуть их прочь. Тихонечко прикатил в палату кардиограф, снял кардиограмму – и увидел на ней неоспоримые признаки свежего инфаркта.

А тут еще и бабулька резко ухудшилась – побледнела, уронила давление, перестала отвечать на вопросы. А реанимационное отделение было на том же этаже, дверь в дверь с терапией. Интерн рассудил правильно – чем вызывать дежурного реаниматолога к бабульке в палату, будить спящую постовую медсестеру и организовывать оказание медицинской помощи на месте, проще срочно доставить бабульку в реанимацию, прямо на койке. Время дорого. Тем более, что диагноз свежего инфаркт подтвержден кардиограммой – не откажут.

Решил и сделал – снял койку с тормозов и покатил в реанимацию. Интерн был дюжим парнем, койку катил легко. Примечательно, что постовая медсестра, спавшая на диванчике около своего поста, не проснулась, когда мимо нее прогромыхала койка. Так вот уработалась, бедняжка.

– А где ваш заведующий? – спросил дежурный реаниматолог у Интерна.

– Спит, – честно ответил Интерн. – Я его разбудить не успел, очень уж быстро все произошло.

Нормально ответил, как полагается. Что бы заведующему отделением не покемарить немного на дежурстве, если выдалась такая возможность? Вдобавок он же объяснил, почему не стал будить Заведующего. Интерн и Заведующему так же объяснил утром. Вначале объяснение прокатило, но вот потом начались проблемы.

Дело в том, что дежурный реаниматолог, старший врач смены, был в контрах с заведующим терапевтическим отделением, они когда-то взятку не поделили. Такое между реанимацией и другими отделениями нередко случается. То пациент реаниматологу отсыплет деньжат, а палатному врачу ничего не даст, то наоборот. Когда лечишься в разных отделениях, трудно разобраться с выражением благодарности.

Реаниматолог настучал Начмеду, заместителю главного врача по медицинской части. Заведующий терапией, мол, дрыхнет на дежурстве, а интерны за него отдуваются, инфаркты диагностируют.

Утром на пятиминутке Начмед попеняла Заведующему – что ж это вы спите на дежурстве, так можно было и совсем больную «проспать». Заведующего это сильно задело. Он вообще был обидчив и злопамятен, да еще и накручивал себя постоянно. Вот и сейчас накрутил – решил, что Интерн нарочно его не разбудил, чтобы подставить. И кардиограмму снимал втихаря не потому что беспокоить не хотел, а с далеко идущими коварными намерениями.

Жизнь у Интерна и так была несладкой – гоняли все без остановки, как это обычно с интернами и делают, а теперь стала просто ужасной. Тем более, что Заведующий не только создавал ему жизненно невыносимые условия, загружая делами сверх всякой меры и беспрестанно придираясь, но и откровенно подставлял. Например, озвучит на совместном обходе диагноз, а назавтра разнесет в пух и прах – да разве я такое говорил? Где ваша голова? Да вы вообще в медицине не разбираетесь! И сразу же докладную на имя главврача. И так не один раз, и не два.

Интерн страдал… Уволить интерна практически невозможно, но вот испортить репутацию так, что потом ни в одно приличное отделение работать не возьмут – это запросто. Придется в приемное идти, что совсем не айс. А у Интерна были амбиции и беременная жена.

Несколько раз Интерн пробовал объясниться с Заведующим, но в ответ слышал одно и то же – я тебя, сукина сына, с потрохами съем! Заведующий был уверен, что выйдет победителем в этой борьбе. Кто он? Важная персона – заведующий отделением! А и кто Интерн? Букашка мелкая. Но, как известно, на каждого Голиафа найдется свой мальчик с камнем… А Заведующий сам и создал своего персонального Голиафа.

Одной из тягостных повинностей Интерна была запись обходов Заведующего. Под диктовку. Диктовать гораздо приятнее, чем писать, все с этим согласятся? Заведующий только подписывал обходы. Скопом, все сразу. И не очень-то сильно вчитывался в написанное, читал бегло, по диагонали. Внимательно сверял лишь идентичность диагнозов, указанных в обходе и на первой странице истории болезни.

Однажды в отделении умерла шестидесятилетняя женщина с пневмонией на фоне ишемической болезни сердца и сахарного диабета. Вел ее сам Заведующий, которому из-за хронической нехватки врачей приходилось «тянуть» две палаты. Ну, как вел – обходил-обегал, диктовал и подписывал, а всю «черную» работу спихнул на Интерна. Обычное дело.

Надо сказать, что большинству пациентов и большинству их родственников, не очень-то нравится чрезмерное привлечение интернов к лечебной работе. Одно дело, когда интерн заведующего или палатного врача во время обхода сопровождает, и совсем другое, когда он за них палаты ведет. Заведующий мелькнет утречком в понедельник – и адью-мармадью, со вторника по пятницу обходы делал Интерн. И если кто-то – пациент или родственник, обращались с каким-то вопросом к Заведующему, тот отправлял их к Интерну. Как трактуется такое поведение? Не хочет он нами заниматься, противный, спихнул палаты на вчерашнего студента. При подобной трактовке любое ухудшение состояния пациентов выглядит как результат халатной невнимательности лечащего врача. Ну а если уж пациент умирает, жалобы будут обязательно, можно к гадалке не ходить.

Родственники умершей устроили два грандиозных скандала, один в отделении, а второй – в кабинете главного врача, которому пообещали, что «камня на камне от этой ср…ой больницы не оставят». Не в смысле – взорвут, а просто жалобами всех доконают.

Умный человек принимает нужные меры заранее. Для полного спокойствия Заведующий велел Интерну переписать свой первичный обход и несколько дневников (записей каждодневного осмотра), чтобы все было тип-топ. На этот раз он внимательнейшим образом читал то, что под его диктовку записывал Интерн, вносил правки, заставлял переписывать. Успокоился только после того, когда история болезни превратилась в шедевральное пособие для обучения студентов – учитесь, как надо медицинскую документацию вести. Затем история болезни была сдана в архив, где ей предстояло храниться до тех пор, пока по жалобе родственников ее не затребуют в Департамент здравоохранения.

Перед отправкой в Департамент никто из больничной администрации историю болезни умершей пациентки листать не стал. А зачем? Заведующий сказал Начмеду, что с историей все в порядке, значит – так оно и есть. Чай не дурак, двадцать лет стажа за плечами, восьмой год отделением заведует, можно сказать, что огонь, воду и медные трубы прошел.

Но в департаменте выяснилось, что жалобы пациентки и описание ее состояния не вполне соответствовали поставленному диагнозу и проводимому лечению. Основной диагноз был выставлен верно, но вот степень тяжести пациентки лечащий врач недооценил, причем самым небрежным образом. Пишет в дневнике «Жалуется на ухудшение самочувствия, нарастание одышки и тому подобное», а никаких мер не принимает, терапию не усиливает, доцента кафедры на консультацию не приглашает. Халатность, небрежность и вообще ужас какой-то. И это – заведующий отделением, то есть образцовый врач, которому доверено руководить? Поверить невозможно! Что же в этом отделении обычные врачи собой представляют?

Дело было давно, в конце девяностых. Сейчас бы на Заведующего уголовное дело завели и до суда довели, а тогда все закончилось разжалованием в рядовые врачи и выговором. Разумеется, Заведующий (то есть – уже бывший заведующий) сразу же после разжалования уволился. Очень сложно работать с теми, кем ты еще вчера помыкал. Но на прощанье Бывший Заведующий устроил в ординаторской разборку с Интерном – это ты, гад, в историю болезни исправления внес пакостные!

Интерн удивлялся и все отрицал. Другие врачи ему верили, потому что знали привычки Заведующего, который все «стремное» внимательно читал и перечитывал, прежде чем подписывать. Невозможно было представить, что он мог подписать что-то не то во время «доработки» истории болезни умершей пациентки.

В конечном итоге коллеги решили, что Заведующий от пережитого малость тронулся умом. С кем не бывает? Интерна после окончания интернатуры оставили в том же отделении, при новом заведующем. И лет через пять когда вдруг вспомнилась эта история, старшая медсестра сказала Интерну, теперь уже – полноправному и полноценному врачу отделения:

– А я вот уверена, что это ваших рук дело. Вот уверена – и все тут! Может, вы его загипнотизировали или заболтали… Не расскажете ли правду? Дело-то прошлое, а любопытно.

– Вы рассказы про отца Брауна читали? – поинтересовался Интерн. – Помните, как там человека стрелой закололи, а все думали, что кто-то за окном из лука выстрелил? «Небесная стрела» называется.

– Это вы к чему? – не поняла Старшая Медсестра, читавшая только сентиментальные любовные романы.

– А к тому, что нельзя мыслить только шаблонами, – усмехнулся Интерн. – Нужные листы можно в других историях болезни на подпись подавать, а после подписания вклеивать куда требуется, – ответил Интерн. – Странно, что за столько лет никто не догадался, это же элементарно.

Напоминаю всем читателям, что больше ни одного интерна в нашем отечестве никогда никто не обидит, потому что интернатура (одногодичная последипломная специализация) упразднена. Сразу же после окончания вуза, врачи могут работать участковыми терапевтами или педиатрами. Все прочие врачебные профессии можно получить при обучении в двухгодичной клинической ординатуре.

Интернов уже нет, но легенды о них будут жить вечно!

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
6 из 8