Криминальные будни психиатра

– Работа мне на пользу пойдет! – ответил Высоцкий. – Когда дело делаешь, ни о чем другом не думаешь.

«Кремень!» – восхитился Николай Николаевич и порадовался тому, насколько ему повезло с компаньоном.

Во-первых, разбирается в складском деле, потому что с девяносто первого года крутился в оптовой торговле. А что такое оптовая торговля? Прием, хранение и отгрузка товаров.

Во-вторых, характер у мужика спокойный, без закидонов и прибабахов. С таким приятно иметь дело. Одеяло на себя не тянет, крысятничеством не занимается, через голову не лезет. Правильный мужик, с понятием.

В-третьих, Высоцкий умеет находить общий язык с людьми. С любыми, хоть с замом префекта, хоть с грузчиком. Где надо – церемонии разведет, где надо – матом обложит. Это очень ценное качество.

В-четвертых, Высоцкий хорошо соображает. То и дело предлагает какие-то идеи. Что-то улучшить, что-то перестроить, что-то совсем убрать… И не от балды предлагает, а с предварительными расчетами, которые потом, как показала жизнь, полностью оправдываются. Практик, вдумчивый практик.

В-пятых, человек интеллигентный. Не из бандитов, а из инженеров. Креативный класс, как нынче принято выражаться. Поднялся на компьютерах, потом ушел в торговлю строительным оборудованием, а оттуда уже пришел компаньоном на склад. С интеллигентными людьми дело иметь приятнее, чем с бандитами, они договариваться привыкли, а не «прогибать».

К обеду настроение немного улучшилось. Оперативники не досаждали, вздрюченные с утра пораньше подчиненные старались на совесть, свеча в заднем проходе делала свое благое дело, и вообще жизнь уже не казалась такой поганой. Вернулась пропавшая было вера в то, что все преодолимо, все поправимо, и, вообще, жизнь – она полосатая, черная полоса пройдет, и начнется белая. В сентябре можно будет свалить куда-нибудь на пару недель, хотя бы и в Грецию. И вообще, долой уныние, недаром его называют смертным грехом. Расклеиваться опасно, как расклеишься, так и рассыплешься.

Пообедав в своем кабинете (Николай Николаевич считал, что руководителю его масштаба неприлично и не статусно ходить в столовую), он отпустил секретаршу Марию Андреевну на перерыв, а сам улегся на диване в комнате отдыха, примыкавшей к его кабинету, с намерением подремать полчасика, а то и целый час, если позволят обстоятельства. Лег на бок, поправил под головой подушку и заснул.

У Николая Николаевича была одна заветная мечта – умереть смертью праведных, во сне. Заснуть – и не проснуться, уйти в мир иной без проблем, можно сказать, не заметив, как помер. Будучи человеком мнительным, Николай Николаевич очень боялся инсультов с их беспомощностью и онкологических заболеваний, убивающих не сразу, а долго и мучительно. Легкая смерть – что может стать лучшим завершением долгой хлопотливой жизни? Раз – и все.

Мечта Николая Николаевича почти сбылась – можно считать, что он умер во сне. Хоть и проснулся, но понять, что проснулся, и ощутить боль не успел. Острие шампура был заточено на совесть, поэтому вошло в тело как в масло. Верный глаз и твердая рука убийцы (где вы, герои Фенимора Купера?) обеспечили точное направление удара. Пройдя между ребер, шампур проткнул левое легкое, задел левый главный бронх и вошел в сердце. Прошел его насквозь и остановился, когда острие уперлось в грудину.

Убийца задержался на пару секунд, чтобы полюбоваться алым пятном, расползающимся по белой сорочке жертвы, а потом достал из кармана лист, свернул его трубочкой и вставил в ушко шампура. Стало казаться, что генерального директора про ткнули гигантским штопором.

Спустя семь минут после ухода убийцы в приемную вернулась Мария Андреевна и продолжила работу. Редактирование новой инструкции по технике безопасности она совмещала с общением в «Одноклассниках». В половине четвертого Мария Андреевна заволновалась – что-то слишком разоспался сегодня Николай Николаевич, все ли с ним в порядке? – и отправилась на разведку…

Первым на ее вопли прибежал главный инженер Мурадян. Увидев заколотого директора, он побледнел, пробурчал себе под нос что-то по-армянски и увел (практически – уволок) Марию Андреевну в приемную, где усадил за стол, погладил по голове и заставил выпить стакан воды. Кто первым придумал, что питье воды успокаивает, и почему ему поверило человечество? Что успокаивающего в этой воде? Да ровным счетом ничего, но люди пьют и успокаиваются, потому что верят. Синдром плацебо.

Вторым явился старший кладовщик Казначеев, главный складской кляузник. Пришел, увидел, выбежал в коридор и начал заполошно орать:

– Николаича убили! Зарезали Николаича!

До прибытия полиции (никого из оперативников, работавших по прежним убийствам, как назло поблизости не оказалось) в директорском кабинете успело побывать не менее полусотни человек. Затоптали пол, захватали лист с кулинарными рецептами, хорошо еще, что никто шампур на память не прихватил.

Какими бы черствыми, грубыми и злыми ни казались люди, в глубине своих душ они не так уж и плохи. Директора, нелюбимого при жизни, жалели и через одного, вздыхая, говорили, что без него «лучше не будет». Оно и верно, многовековая история приучила человечество бояться перемен.

В вечерних телевизионных новостях сообщили, что на «одном из складских комплексов юго-востока Москвы» неизвестные преступники убили четверых акционеров предприятия, в том числе и генерального директора. На самом деле акционером был только директор, но такие нюансы никого не интересовали. «Кулинарные» подробности журналистам не приглянулись, о них не сообщили ни по телевизору, ни в хронике криминальных новостей газеты «Московский сплетник», где на следующий день появилась коротенькая заметка.

* * *

Четвертый рецепт Кулинара

«Цыпленок на вертеле

Подготовленную выпотрошенную среднего размера тушку цыпленка промыть, посолить, посыпать перцем, надеть на металлический вертел, продев его наискось тушки (от ножки к крылышку), и жарить над раскаленными углями (без пламени) в течение 20—30 минут. Во время жарения тушку цыпленка надо смазывать сливочным маслом, а вертел поворачивать, чтобы цыпленок равномерно прожарился.

При подаче на стол цыпленка снять с вертела, уложить на подогретое блюдо и загарнировать листиками салата, свежими или малосольными огурцами и свежими или консервированными помидорами.

Отдельно можно подать соус «Ткемали» (см. ниже). Таким же способом можно приготовить рябчика, куропатку и другую мелкую дичь. Куропатку перед жарением надо разрезать вдоль по грудке, не прорезая спинки».

9

– Если бы только был убит не директор, а его заместитель!

Разговор шел на людях – в пиццерии, поэтому эмоции Виталик выражал не столько голосом, сколько мимикой.

– Что-то пиццы захотелось, – сказал, он, пригласив сюда Савелия, – настоящей, с пылу с жару, а не разогретой. Да и гостеприимством твоим злоупотреблять стыдно.

– Да будет тебе, – упрекнул Савелий, но предложение поддержал.

Чего бы не поесть пиццы, особенно там, где ее умеют готовить. Любимое, можно сказать, блюдо никогда не надоедает. А если какой-то вариант приелся, можно переключиться на другой. При таком-то разнообразии.

В ожидании пиццы пили пиво (безалкогольное, потому что Виталик был за рулем, а Савелию по большому счету градусы в пиве были безразличны, главное – вкус) и обсуждали новость – четвертое убийство на складе.

– Какая разница? – спросил Савелий. – Тебе чем-то заместитель не нравится?

– Дело не в этом, а в том, что у них, директора и заместителя, отстрельный расклад компаньонства. Каждый владеет пятьюдесятью процентами акций, а что это означает?

– Что все вопросы они должны решать сообща, – предположил Савелий. – Или оба согласны или не проходит.

– Это тоже, – кивнул Виталик. – Но в первую очередь они должны мечтать избавиться друг от друга! Потому что каждый висит у другого камнем на шее и каждому обидно. Когда у одного семьдесят пять процентов, а у другого – двадцать пять, тут вроде бы все ясно, у кого больше – тот и рулит, хотя варианты, конечно, могут быть разные. А пятьдесят на пятьдесят – это самый конфликтный расклад, причем парализующий работу при малейшем раздоре. И еще надо учитывать межличностный конфликт. С одной стороны, у нас бывший владелец всего бизнеса, который хотя бы поэтому должен считать себя главнее, а с другой – человек, который вложился в бизнес и тем самым спас его. Он же тоже вправе считать себя ну хоть настолечко, – Виталик показал пальцами насколько, – выше компаньона? Вправе! Плюс разные взгляды на бизнес, как я уже сам понял – покойный директор был консерватором, а его заместитель – новатор чистой воды. Так что если бы следом за Высоцким-младшим убили бы Высоцкого-старшего, то господин Вергун сидел бы сейчас у нас на Петровке и рассказывал, как ему в голову пришла такая замечательная мысль – убить четверых вместо двоих, чтобы скрыть мотив. И ведь рассказал бы…

– А сейчас у вас, значит, сидит Высоцкий? – спросил Савелий и тут же понял, что сморозил глупость. – Это я не подумал…

– Да, никто не станет убивать единственного сына, чтобы замаскировать убийство компаньона. Тем более что по свидетельству окружающих, а мы опросили не только сотрудников склада, но и соседей Высоцких, между отцом с сыном было полное взаимопонимание, никто никогда не видел и не слышал, чтобы они ссорились. Разве что по работе старший мог младшему замечание сделать, не более того. И жили они вместе – папа, мама и сын, это тоже показатель. При напряженных отношениях сын бы съехал на съемную квартиру или к какой-нибудь бабе.

– Женщине, – поправил Савелий, которого коробило от слова «баба». – Бабы и девки остались в классических романах, сейчас вокруг только женщины и девушки.

– Фурии, гарпии и Медузы-горгоны, – скривился Виталик.

– Если так считать, то вокруг одни фурии и будут, – заметил Савелий. – Кстати, а Лариса твоя к какой категории относится?

– Медуза-горгона, – не раздумывая ответил брат. – Она когда злится, у нее натурально волосы дыбом встают и взгляд становится та-а-акой… Ладно, давай не будем о грустном…

Официант принес заказ – «Маргариту» и сицилийскую с говядиной для Виталика и «Четыре сыра» для не столь голодного Савелия. Несколько минут брат утолял голод, ожесточенно орудуя ножом и вилкой и отрывисто рассуждая насчет того, что вкуснее всего есть руками. Насытившись, Виталик наполовину осушил свою кружку и продолжил:

– Я сегодня пообщался с Высоцким. Мужик в трансе, ему реально страшно. Даже не реально, а конкретно страшно! Убили сына, убили компаньона, завтра и до него могут добраться. Вот поставь себя на его место…

– Не буду, – отказался Савелий, не понимая, к чему клонит брат, – мне и на моем хорошо.

– Ладно, как хочешь, – не стал настаивать Виталий. – Короче, я сказал ему, так, мимоходом, вроде как к слову пришлось, что у меня есть знакомый психиатр, гениальный корифей…

«Гениальным корифеем» Савелия никогда еще не называли. Да и и вообще кого-то так редко называют всерьез, разве что только с издевкой. Но Виталик не издевался, а говорил искренне.

– Видит человека, говорю, насквозь. Доктор Хаус от психиатрии. Это я про тебя, между прочим, если ты еще не понял.

– Я понял.

– Если б, говорю, дать ему возможность поближе познакомиться с сотрудниками, то он в два счета выявит маньяка. Потому что – профи.