Лопухи и лебеда

– Илюша, ты напился.

– Клевета, ни в одном глазу… Мы, Дуся, если правду сказать, еще и недели не женаты.

– О-ой!

– А знаем друг друга сто лет. Мне десять было, а ей семь, когда нас познакомили. И женихом меня дразнили. И, как видите, накаркали.

– Что же долго собирались-то?

– Это вы у нее спросите, у Саши. Собрались было, лет десять назад, а она хвостом вильнула. А теперь вот все сначала…

– Судьба, выходит… – сказала Дуся и пригладила дочери челку, упавшую на лоб. – Интересно…

– Уж куда! Выпить у нас не осталось?

– В Буяново можно сгонять, – сказал Эдик.

– А долго туда?

– Навострился! Сиди, дождик вон…

– Илюша, честное слово, тебе хватит!

– Где дождик, где? Прошел давно. В полчаса обернемся. У меня “Ява”.

– Саня, ну чего ты нахохлилась? У нас ведь, можно сказать, медовый месяц! Неделя, верней. Отметить надо. Правда, Дуся?

– Да ну тебя, Илья! Куда вы по мокрой дороге! Еще разобьетесь!

– Все будет в порядке, не волнуйся. А, Эдик? Бог пьяных бережет и влюбленных. А мы – и то и другое! Тут проселок, машин мало. Девочки, ждите нас с гостинцами!

– А ты куда? – крикнула Дуся, но девочка сползла со стула и побежала вслед за отцом.

Женщины остались одни.

Дуся вздохнула и стала собирать тарелки со стола.

Саша смотрела в окно.

– Давайте я посуду помою, – сказала она.

Мотоцикл не хотел заводиться.

Илья, засунув руки в карманы, вертел головой по сторонам. Дышал полной грудью.

– Воздух у вас тут – прямо жрать его хочется!

– Да… – отозвался Эдик. – А запчастей днем с огнем не сыщешь.

– Вот разбогатею, – сказал Илья, – куплю дом в деревне и буду в земле копаться.

За забором хихикнула девочка.

– Чего смеешься, Танюха? Сомневаешься?

– Не заводится, змей, – сказал Эдик. – Подпихнешь? Тут под гору, авось возьмет.

Он протянул Илье шлем, сам надел другой.

– Ты мне напиши на бумажке, чего тебе нужно, какие запчасти, – сказал Илья. – Я в Ленинграде поищу.

– Свечами бы разжиться. Мне один обещал, москвич, да забыл, видать… – Эдик забрался в седло. – Ну, понеслась!

Илья налег на мотоцикл.

– Который ни приедет городской – одна песня: желаю в деревню, и все тут. – Эдик усмехнулся. – А я говорю: ну и ехай себе в деревню, кто тебе мешает? А то ж не едете. Видать, не так уж и худо в городе-то…

Ожил, затарахтел мотор.

– Взяла!

Илья перевел дух и полез на заднее сиденье.

– Только это… – прищурился Эдик. – Денег у меня…

– Денег нет? Неважно, у меня есть.

– Ну, держись крепче, доктор!

Эдик тронул плавно и сразу набрал ход. Грязь полетела из-под колес.

Илья пронзительно засвистел.

Во дворе Дуся толкнулась в загородку, за которой месили черную слякоть два подсвинка, залила варево в корыто. Курам подсыпала жменю проса.

На крыльцо вышла Саша, вытерла о передник руки и стояла, глядя на улицу.

– Да чего ты маешься! – улыбнулась Дуся. – Приедут целые, ничего им не будет… Они небось в чайной засели, черти.

– В какой чайной?

– А в Буянове. Воскресенье же.

Дорога была пуста. Изредка вздрагивала вода в озере и доносился негромкий всплеск – играла рыба.

Саша лежала, уткнувшись в подушку. В дверь постучали.

– Впрямь чтой-то долго, – сказала Дуся. – Дождь, как на грех. Говорила дьяволу… Или подрались? Твой-то как? Смирный?