Бардак на чердаке

– Так разве ж так стреляют! Чуть выше надо брать, и левее, левее…

– Все очень просто, доктор. Лежу я поздно вечером с женщиной в постели, никого, кроме женщины, не трогаю, и вдруг, ТРАХ! БАХ! муж пришел.

– А! Значит, муж стрелял?

– Какой там! Слушайте дальше. Значит, лечу я с балкона, никого не трогаю, и вдруг, ТРАХ! БАХ! падаю на любимую собаку участкового милиционера.

– Ага, значит, участковый стрелял.

– Он, конечно, стрелял, но попасть ни разу не попал. Значит, бегу я себе голый по улице, бегу, никого не трогаю. И вдруг, ТРАХ! БАХ! слышу, сзади кто-то догоняет. Оказалось, маньяк-убийца на сексуальной почве.

– Неужели он стрелял?

– Нет, этот всего лишь меня ласково душил. Хорошо, рядом рокеры на мотоциклах развлекаться ехали. Мы с этим маньяком три квартала от них убегали.

– Так эти, что ли, стреляли?

– Да что вы! Это же дети, шалуны. Правда, бедного маньяка насмерть все-таки задавили.

– Ну а вас-то когда, наконец, пристрелят?

– А вы слушайте. Значит, забегаю я, от греха, в коммерческий магазин, пытаюсь натянуть первые попавшиеся штаны и вдруг, ТРАХ! БАХ! выскакивает сторож…

– Стрелял?

– Нет, отстреливался. Потому как тут же за мной в магазин ворвались рэкетиры.

– Рэкетиры, значит, стреляли?

– Зачем им стрелять, они положили нас на живот и действовали паяльником. Хорошо, сторож перед смертью успел признаться, что я здесь ни при чем. Меня и отпустили. Вышел, и прямо на встречу красивая девушка из интуристовской гостиницы выходит. А я, как назло, одеться не успел. Она достает из сумочки пистолет и ТРАХ! БАХ!

– Попала?

– Попала, и не раз, только пистолет у нее был газовый, нервно-паралитического действия.

– Так кто же в вас, черт возьми, тогда дырку сделал?

– Значит, прихожу я под утро домой к жене, голый, с синей от побоев рожей да еще под газом. Никого трогать не собираюсь, и тут, ТРАХ! БАХ! выскакивает тесть с двустволкой.

– Попал?

– Да…

– Ну наконец-то!

– Жене пыжом в зад.

– Слушайте, больной, я на вашем месте после этого пошел бы и застрелился.

– Так а что вы думаете, я здесь у вас лежу?!!

Теорема Пифагора

Я вам еще не рассказывал, как я попробовал найти себя в качестве преподавателя математики. О! Это презанятный опыт.

Раньше мне и в голову не могло прийти, что если ребенок сидит в классе спокойно больше пяти минут, то есть не горланит песни, не втыкает кнопок в зад соседа и не пытается завязать в узел металлическую ножку стула – то, значит, он или смертельно болен, или готовит вам такую гадость, о которой вы, в вашем розовом детстве, и помыслить не посмели бы.

Вы скажете, что я преувеличиваю. Отнюдь! И чтобы доказать вам это, приведу в пример пару самых обычных уроков математики, скажем, в восьмом классе.

Урок я, как всегда, начинаю с маленькой контрольной, чтобы утихомирить ввалившуюся в класс орду диких кочевников. И как всегда без толку. Женская половина класса устроила соревнование на самое красивое признание в любви, а мужская вместо контрольной сдала на листочках анонимные угрозы – встретить в темном переулке и оборвать руки, чтобы не задавал таких сложных задач.

Приступаю к устному опросу. Что у нас сегодня? Теорема Пифагора. Бедный Пифагор! Тут выясняется, что эти варвары куда-то снова спрятали мел.

«Кузякин, сходи, если тебе не трудно, попроси в соседнем классе мел. Но только одна нога здесь, другая там. А пока Ногоглазова выйдет к доске и расскажет нам теорему Пифагора.

…И долго мы будем так стоять, Ирина? Что же ты молчишь? Я понимаю, Пифагор был очень плохой человек, да что там плохой, он был форменный негодяй – он придумал такую сложную теорему. Я знаю, ты ее никому не расскажешь, даже под страшной пыткой. Эту тайну ты унесешь с собой в могилу.

Вот, дети! Посмотрите на эту девочку. Теперь можно быть спокойным за нашу разведку и партизанское дело. Пусть рыдают и рвут на себе волосы враги, им не добиться ответа. У страны еще есть настоящие герои!

Садись, Ногоглазова, и пусть тебе будет стыдно. Ходкина, пожалуйста, выйди к доске и изложи нам эту замечательную и простую теорему. Как! И ты туда же. Стыдно, Маша, не знать теоремы Пифагора. Ты же будущая жена и мать. И не надо мне строить прекрасных глаз. Получи свои два и иди на место. Думаешь, если красивая, так можно не учить математических теорем. Только не надо на меня надвигаться и томно вздыхать. Я останусь непреклонен. Вот, получи свои три, и больше чтобы этого не было. Ну, это уже слишком – целовать учителя в щеку. Меня же все равно не разжалобить. Забирай свою четверку и помни, что в следующий раз я буду беспощаден. Зачем ты берешь мою руку и кладешь себе на грудь? Я все равно не поставлю больше заслуженного. Вот, кстати, твоя заслуженная пятерка, и скажи маме, что через неделю ты едешь на олимпиаду по математике.

Козлов, пожалуйста, вынь палец из носа и отвечай. Что? Не можешь отвечать. Палец застрял. Зачем же ты его так глубоко засунул? Сидоров, ты – самый здоровый в классе, помоги Козлову вытащить палец. Осторожнее, парту не сломай. Ладно, оставь палец Козлова в покое – на перемене всем классом дернем – и расскажи нам теорему этого несчастного Пифагора сам.

Вы сегодня что, сговорились вывести меня из себя? Не выйдет. Я не из таких, кто будет с вами нянчиться. Я заставлю вас выучить теорему Пифагора. Она будет преследовать вас всю оставшуюся жизнь. А когда у вас появятся дети, вы будете рассказывать им теорему на ночь, как страшную сказку.

Ну, слава тебе! Нашелся один-единственный умный человек во всем классе. Посмотрите все на одинокую, как березка, руку Вайсблата. Посмотрите на гордость и пример нашей школы. Посмотрите на это бледное, изможденное лицо. Встань, Сева. Ах, ты уже стоишь. Тогда сними очки и покажи всем лицо будущего академика.

А теперь выйди к доске и… Ах да, у нас же нет мела. Кстати, где, скажите мне, до сих пор ходит Кузякин с мелом? Я не могу продолжать урок. Этого мальчика только за смертью хорошо посылать – никогда не умрешь.

А пока посмотрите на довольное, распираемое жизнью лицо Сидорова. Встань, Боря. Тебе, кстати, пора бы уже и побриться. Посмотрите на лицо будущего кутилы и прожигателя жизни. А что, скажите, еще останется делать человеку, который до сих пор не знает теорему Пифагора?

Кстати, Сидоров, зачем ты вчера после уроков бил Вайсблата? Что ты говоришь! Ты его не бил, ты бил Козлова. А почему от вашей драки пострадал один Вайсблат? Ах ты бил Козлова Вайсблатом…»

От моего гнева детей спасает только звонок с урока. Какой все-таки великолепный, какой мелодичный звук! Симфония, соната и романс для измученного слуха учителя! Бах, Бетховен и Чайковский вместе взятые!

Спешу в учительскую. Там все смеются новой шутке учителя физкультуры: «Хороший ребенок – это мертвый ребенок». Пришла мама Паши Козлова. Я ее вчера вызывал. Как честный человек, я не могу врать, но женские слезы могут вить из меня веревки. «Ваш Паша,– говорю я ей,– очень способный ребенок. Вот, например, вчера дети закрыли в школьном сейфе Севу Вайсблата и где-то потеряли ключ, так ваш Паша с помощью какой-то проволочки за пять секунд освободил несчастного. Очень способный ребенок. Далеко пойдет. А вчера вообще произошло ЧП. Куда-то пропала сумочка завуча со всей зарплатой. Вся школа ринулась искать сумочку, а нашел один ваш сын. Правда, зарплаты там не оказалось. Но ведь нашел. Настоящий Шерлок Холмс. Сразу видно, что свою судьбу мальчик накрепко свяжет с органами внутренних дел».

Мама уходит счастливой. Ее сменяет папа Ногоглазовой. И он еще спрашивает, какие претензии я имею к его дочери! «Во-первых, она ничего не хочет учить. А во-вторых…»

Не успел я договорить, как был взят за горло мертвой хваткой папы-громилы. «А во-вторых,– продолжаю я бесстрашно,– …и правильно делает». Мертвая хватка любящего родителя слегка ослабла, но не до конца, и я продолжаю тонко аргументировать. «Скажите мне, ну зачем, зачем современной девушке эти вредоносные катеты и гипотенузы? И без того развелось разных Пифагоров! Наизобретали, паразиты! Весь мир скоро взлетит на воздух к чертовой матери!» Я был милостиво отпущен, но меня уже было не остановить. Под аплодисменты собравшейся вокруг детворы я заклеймил зарвавшуюся науку и торжественно объявил, что отныне отказываюсь задавать уроки на дом.

Папа ушел счастливым. Однако какой нервный нынче родитель пошел. Вот еще один приближается. Я заранее становлюсь в позу боксера. «Вы Сидоров? Только что из Канады. Специально прилетели, чтобы справиться об успехах Бориса. Да вы правы, мало у нас родители уделяют внимания детям. Все разъезжаем по заграницам. Где я был? Нигде. Это я так, в общем смысле говорю. А о детях, о своем будущем подумать некогда. Уже присмотрели колледж в Штатах? И правильно. В Штатах оно и верней, не чета нашим задрипанным университетам. Швейцарские часики? Ну что вы, спасибо. Конечно, у него бывают недоработки, но я и так собирался выводить пять в году».

Папа уходит счастливым.

Звонок на урок. Какой неприятный и отвратительный звук. Похоронный марш звучит веселее и оптимистичнее.

Второй урок, как обычно, начинается с разбирательства.