В гостях у сказки

– Макс… – лейтенант вдруг почувствовал, что что-то изменилось, и теперь уже эта непонятная старуха задаёт вопросы, а он, офицер вермахта, ей отвечает…

– Скоро еда будет? – строго спросил лейтенант.

– Суп уже готов, – засуетилась старуха, – Садитесь к столу, а там и молочный поросёнок подойдёт…

Она поставила на стол три большие деревянные миски и вытащила из печи горшок с супом. Лейтенант и Вернер присоединились к Курту, который уже сидел за столом. Старуха дала им деревянные ложки, а сама достала большую поварёшку и начала разливать суп.

– Стой, бабка! – лейтенант направил ложку на старуху, словно хотел ударить её по лбу, – Попробуй сначала сама – а то отравишь, а нам ещё на Москву идти…

– А чего на Москву ходить? – удивилась старуха, – Река как река… А суп я пробовала, пока готовила – попробую ещё раз, коль хотите…

Внимательно проследив за старухиной ложкой, лейтенант и солдаты придвинули свои миски чтобы она могла их наполнить. Вернер с недоумением принюхивался к странному запаху, исходящему от горшка с супом. Ему неожиданно показалось, что точно так пахли неубранные трупы вдоль дороги и в роще – этот запах Вернер не спутал бы теперь ни с чем на свете. Однако он не мог понять, почему же тогда ни лейтенант, ни Курт ничего такого не чувствовали, и даже наоборот, нахваливали и просили старуху не жадничать и налить им побольше этого супа… «Неужели я схожу с ума?» – подумал Вернер, и ему вдруг расхотелось есть. Он нерешительно протянул старухе свою миску, но в этот момент взгляд его упал на уже наполненные тарелки лейтенанта и Курта… Откинув пустую миску в сторону и с грохотом выскочив из-за стола, Вернер зажал рот рукой и кинулся к двери. Лейтенант и Курт молча и с недоумением посмотрели на него. Борясь с приступом тошноты, Вернер попытался отодвинуть засов и выйти наружу, но быстро понял, что в этом не было необходимости – поскольку желудок его был совершенно пуст, рвота перешла в глубокий изнурительный кашель, и он обессиленно упал на скамейку у двери.

– Что с тобой, студент? Что-то было в супе? – обеспокоенно спросил лейтенант, – Бабка, что ты положила в суп?

– Да не ел он супа, – пробормотал Курт, ворочая ложкой в своей миске, – Может, он болен?

– Студент, как ты себя чувствуешь? – спросил лейтенант.

Впрочем, вопросы были не нужны – Вернер был бледен как смерть и терзался приступами тошноты, захлёбываясь в кашле…

– Не повезло, – вздохнул лейтенант, – Может, дизентерия? Ладно, сиди-ка ты там, студент, пока всех не заразил… Вот тебе – лечись! Спирт, он всю заразу убивает, – и с этими словами лейтенант вышел из-за стола и дал Вернеру свою металлическую флягу со шнапсом. Потом он вернулся к своей миске и начал есть, сочувственно поглядывая на Вернера.

Вернер сидел, тупо уставившись в дощатый пол под ногами. Перед его глазами всё еще стояло то, что он увидел в мисках с супом… Это была густая тёмно-красная жидкость с чёрными сгустками, в которой плавали странные куски то ли мяса, то ли костей. Вернер был готов поклясться, что он видел отрубленную посиневшую детскую ладошку с куском обломанной белой кости там, где она должна была соединяться с рукой. В ложке, которую Курт собирался было отправить в рот, лежал белый, с красными прожилками человеческий глаз…

«Господи, что со мной?» – Вернер был в отчаянии, он вдруг понял, что просто сошёл с ума от этой войны, от этой немыслимой бойни в далёкой и непонятной стране, от постоянного присутствия смерти… Однако он не мог никому об этом рассказать – уж лучше пусть лейтенант думает, что у него дизентерия… Может, всё ещё уладится… Вернер открутил крышку на фляжке со шнапсом и сделал несколько глотков…

– Бабка! Что у тебя там ещё есть? Поросенок? – лейтенант отодвинул опустевшую миску.

– Он самый, – засуетилась старуха и загремела утварью у печи.

Вернер с трудом приподнял голову и увидел над столом, на вертеле что-то вроде обгоревшего трупа младенца. Курт и лейтенант с аппетитом накинулись на мясо, а Вернер снова зашёлся в выворачивающем наизнанку кашле…

Вернер не помнил, сколько он выпил из фляги – на пустой желудок алкоголь подействовал необычно сильно, и уже через несколько минут всё качалось и плыло у него перед глазами…

– Так, студент, – лейтенант подошёл и решительно забрал у него флягу, – Тебе уже достаточно!

Он сам сделал несколько глотков и, взглянув на свои часы, передал флягу Курту:

– А теперь спать – завтра будем отсюда выбираться…

– Надо только эту старую ведьму из дома выставить, – сказал Курт, отхлёбывая из фляги.

– Куда ж ты её выставишь? – лейтенант кивнул на окно, – Замёрзнет она в лесу, да ты и сам видел, какие там волки бродят.

– Тогда застрелим её – ещё проще, – пожал плечами Курт, – Вон, пусть студент поупражняется…

Лейтенант поморщился.

– Нет, – сказал он, – Пусть старуха лучше в доме спит. А то выгоним – она может или дом поджечь, или партизан привести…

Словно поняв их разговор, старуха подошла поближе и сказала:

– Не пора ли вам отдохнуть с дороги, добры молодцы? Вот лучшее место, на печи – тебе, Максимилиан. Слугу твоего – тут, у печи, на лавке положи… А этот, – старуха подозрительно посмотрела на Вернера, – что моим угощением побрезговал, пусть здесь, как пёс, у двери спит! А я, бабка старая, за печкой на сундуке спать буду…

И старуха тут же направилась в угол за занавеску, где стоял сундук. Чёрный кот, бесшумно спрыгнув с печи, последовал за ней.

Лейтенант показал Курту на лавку у печи, и тот, кивнув, начал снимать сапоги. Перед тем как забраться на печь, лейтенант обошёл комнату по кругу и посмотрел в каждое окно – ничто не нарушало спокойствия тёмной зимней ночи…

*

Проснулся Вернер неожиданно – прямо над собой он увидел жуткую физиономию старухи. Она трясла его за плечо, глаза её блестели в темноте…

– Вставай, вставай ! – голос старухи звучал глухо, но говорила она по-немецки.

– Что? Что такое? – спросонья Вернер совсем ничего не соображал. От выпитого шнапса кружилась голова и подташнивало…

– Вставай! Идти тебе надо! Пора! Товарищи твои уже давно ушли!

– Как ушли? – Вернер торопливо поднялся и сел на лавку, – Куда ушли?

– Куда шли, туда и ушли, – ответила старуха.

– Вы говорите по-немецки? – удивился Вернер.

– У всех у вас, у людей, один язык, – махнула рукой старуха, – Вставай, не до разговоров мне сейчас…

Вернер вскочил на ноги и огляделся. Огонь в печи едва тлел, комната была погружена в полумрак. За окнами всё ещё стояла глубокая ночь. Винтовки, которую Вернер перед сном поставил возле лавки, на месте не было.

– Где моя винтовка? – испуганно спросил Вернер.

– Не нужна она тебе, – сказала старуха, – Поторопись!

Вернер поспешно надел шинель и сделал было шаг в сторону двери, как старуха вдруг прыгнула к нему и крепко схватила за плечо.

– Нельзя! Нельзя тебе через дверь выходить! – старуха оттащила ничего не понимающего Вернера через всю комнату к печи и открыла большой квадратный люк в полу.

– Вот твоя дорога! – сказала она, – А про дверь забудь!

Вернер присел на краю люка и неожиданно увидел внизу вместо снега траву, несколько сухих листьев, какие-то ветки с зелёными листочками… Как же так? Ведь он прекрасно помнил и жуткий пронизывающий холод, и бесконечный заснеженный русский лес, и этот странный дом на курьих ножках посреди снежного безмолвия…

– Что это? – спросил он, ощущая тёплое и влажное дыхание летней ночи, которое струилось из люка.

– Ступай, – устало сказала старуха, – Не твоя это война, нечего тебе там делать. Ступай, да смотри, не оглядывайся! Так и иди, пока тебя по имени девица незамужняя не окликнет. Только тогда можешь оглянуться! Только тогда будет всё хорошо. А теперь, ступай!

Вернер свесил ноги в люк и осторожно соскользнул вниз. Трава была мокрой, пахло дождём. Он поднялся на ноги и медленно пошел вперёд. «Не оглядывайся!» – услышал он снова напутствие старухи, или, может, теперь ему это только показалось…

Это, действительно, была летняя ночь. Вернер шёл среди деревьев сначала по траве, а потом по неширокой дорожке посыпанной гравием…