В гостях у сказки

На земле среди берёз лежали пять трупов. Все были в летней форме Красной армии. Четыре солдата лежали в ряд лицом вниз. Их руки были связаны за спиной кусками чёрного электрического провода, и в затылке каждого из них виднелись аккуратные круглые пулевые отверстия. Пятый, в форме офицера, лежал на спине, широко раскинув руки. Лица у него не было – было только тёмное чёрно-бордовое пятно, из которого выглядывали сероватые кости черепа… Почему-то ни на одном из трупов не было обуви – из защитного цвета штанов торчали серо-синеватые босые ноги…

– Что это? – пробормотал Гельмут обходя мертвецов с винтовкой наготове.

Судя по всему, солдаты и офицер были расстреляны довольно давно, может, ещё летом…

– Идём дальше! – приказал подошедший вахмистр Бахман, брезгливо морщась от трупного запаха, который, впрочем, из-за холода был едва уловим…

Солдаты добросовестно, но безрезультатно прочесали всю рощу и вышли на дорогу. Там их уже ждали русские полицейские и солдаты из сопровождения оберштурмфюрера Бёме. Рассредоточившись вдоль трассы, они стояли с оружием наготове. Когда цепь солдат под командованием вахмистра Бахмана появилась из рощи, все сразу поняли, что либо партизаны, застрелившие Бёме, успели проскочить мимо до оцепления, либо они просто-напросто скрылись в другом направлении, и брошенное у начала тропинки ружьё было всего лишь отвлекающим манёвром…

Ожидая дальнейших указаний, в быстро сгущавшихся сумерках Вернер вместе с остальными солдатами стоял на дороге. Два русских полицейских с винтовками оказались неподалёку от него, и если бы Вернер понимал по-русски, то он услышал бы вот такой диалог:

– Не поймали… Чёрт!

– Не поймали… Партизаны, это были что ли?

– Боишься? Нет, какие тут партизаны… Из местных кто-то… Странно только, что никого не нашли…

– Так, может, проглядели…

– Не, немцы порядок любят – они, уж точно, под каждой корягой проверили…Наверное, она не сюда, а к реке побежала…

– Она? Ты разве знаешь, кто это был?

– Знать – не знаю, но думаю, что она это была.

– Кто?

– Да внучка председателева! Эх, надо было тогда Бёме и её грохнуть… А перед этим – трахнуть…

– Да ты о чём?

– А-а… Тебя же здесь не было… Немцы как пришли, так всех жителей собрали, и этот Бёме выходит и говорит: «Ну, все евреи и коммунисты – шаг вперёд!» А все стоят… Ну чё, на председателя все смотрят… Тут председатель и выходит. «Я, – говорит, – коммунист!» А Бёме – Парабеллум свой вытаскивает, подходит к нему и, ни слова ни говоря, бац – и пулю тому между глаз. Председатель лежит, а к нему дочка бросается: «Папа! Папа!..» А Бёме и ей пулю прямо в затылок всадил… «Ну что, – говорит, – Есть ещё коммунисты?»

– А внучка?

– Внучку дед Семён удержал – я видел. Вот она-то, небось, Бёме и припомнила… Отомстила, сучка малолетняя… Эх, надо было всё семейство тогда…

– А сколько лет внучке-то?

– Да лет четырнадцать поди… Она ж с моей Нинкой в одном классе училась.

Разговор полицейских прервал громкий голос лейтенанта Коха – тот приказал по-немецки, а потом по-русски:

– Возвращаемся в деревню!

Впрочем, в грузовик полицейских не пустили, и тем пришлось брести в деревню пешком.

За ужином лейтенант Кох коротко рассказал о том, что случилось в деревне, пока они все ловили убийцу оберштурмфюрера. Оказалось, что несколько солдат и полицейских остались в деревне, чтобы проверить, кого из местных жителей не было дома. Всех обнаруженных жителей аккуратно переписали и запретили им покидать свои дома до особого распоряжения. Сверив список с листком, который хранился у старосты деревни, полицейские обнаружили, что только четырёх жителей не оказалось на месте. Эти четверо и были объявлены в розыск, как потенциальные убийцы оберштурмфюрера. Потом оказалось, что трое из подозреваемых в тот момент находились на работе на станции, и поэтому в списке осталась только внучка бывшего председателя колхоза, которую с тех пор никто не видел…

*

На следующее утро лейтенант Кох на грузовике, как обычно, поехал к коменданту на станцию. В кузове, помимо пяти солдат, сидела также и русская семья: пожилой мужчина, его жена, их дочь – женщина лет тридцати и её сын лет восьми-девяти. Их схватили среди ночи потому, что у них, после смерти своего деда и матери, жила внучка бывшего председателя колхоза – как раз та, что бесследно исчезла после убийства оберштурмфюрера Бёме. На станции подозреваемых заперли на одном из складов, переоборудованном оккупационными властями под тюрьму. Потом лейтенант Кох отправился к коменданту. Вернер и ещё пара солдат пошли с ним. Комендант был в скверном настроении – ещё вчера вечером ему доложили о смерти оберштурмфюрера Бёме.

– За убийство немецкого офицера эти русские должны дорого заплатить! – мрачно произнёс он не поднимаясь из-за стола за которым он сидел, – Почему вам не удалось поймать убийцу?

Лейтенант заметно напрягся и ответил:

– Мы сделали всё возможное. Прочесали окрестности, перекрыли дорогу…

– Хорошо, – сказал комендант, – Доставьте мне сюда десять человек из деревни. Завтра мы их повесим. Лучше, если было бы ещё больше, но кто-то же должен и работать… Пусть будет десять.

– А кого… – лейтенант запнулся, – Кто это должен быть? У нас есть подозреваемые… Мы привезли сюда семью, где жила одна из них… Они сейчас в тюрьме, там, на станции…

– Мне всё равно! – ответил комендант, – Сколько их там в этой семье?

– Четверо… – ответил лейтенант, и он хотел ещё что-то добавить, но комендант его оборвал.

– Значит, доставьте ещё шесть человек, – сказал он, – Я позабочусь о висилице.

Лейтенант промолчал, а потом повернулся к своим солдатам и приказал:

– Ждите меня у машины.

Вернер и его товарищи послушно направились к выходу. Сразу за дверями они не сговариваясь чуть задержались, чтобы подслушать разговор…

Впрочем, ничего особенного услышать им не удалось. Лейтенант что-то негромко и очень неуверенно сказал, после чего из-за двери донёсся раздражённый голос коменданта:

– Советую избавиться от иллюзий, лейтенант! Это война! И война на истребление! Либо не будет их, либо не будет нас – выбирайте!..

За дверью послышались чьи-то шаги – то ли лейтенант направился к двери, то ли комендант вышел из-за стола. Не желая искушать судьбу, солдаты толкая друг друга торопливо выскочили на улицу…

На следующий день был настоящий русский мороз, и из серых туч сыпался мелкий зернистый снег. Лейтенант Кох приказал Веренеру и ещё шести солдатам поехать с ним на грузовике на станцию. Когда они приехали к комендатуре, то изрядно подмёрзший часовой сообщил им, что комендант уже ушёл на казнь подозреваемых в убийстве оберштурмфюрера Бёме. Оставив грузовик у комендатуры, лейтенант со своими людьми отправился к месту казни, которое, по словам часового, было приготовлено на станции, среди железнодорожных путей. Курт и ещё один солдат были оставлены при машине. Вернер видел и раньше повешенных русских, но это был первый раз, когда он стал свидетелем казни с самого начала. Первое, что он увидел – это скопление народа. Примерно две сотни русских были согнаны чтобы наблюдать за неизбежностью наказания за покушение на жизнь немецкого офицера. Здесь были все – мужчины, женщины, дети. Некоторые не успели даже толком одеться, и мёрзли либо только в нижнем белье, либо кутаясь в спешно прихваченные с собой одеяла – судя по всему, солдаты просто прошлись по домам и забрали каждого, кто попался им на глаза. Никакой специально построенной висилицы не было. Между двумя столбами, недалеко от путей, натянули верёвку, к которой, с немецкой точностью, на равном расстоянии и на одинаковой высоте прикрепили четыре петли. Внизу, на поставленные друг на друга деревянные ящики, положили длинную толстую доску, которая немного прогибалась посередине под своей собственной тяжестью.

Потом вывели осуждённых. Их оказалось всего четверо, а не десять, как настаивал вчера комендант. Вернер так никогда и не узнал, почему так получилось… Мужчина, женщина, женщина и маленький мальчик.

Лейтенант Кох со своими артиллеристами остановился чуть в стороне, не заходя за оцепление из расставленных по периметру немецких солдат. Однако комендант сразу же его заметил и жестом подозвал к себе. С заметным неудовольствием Кох отправился к нему. Вернер не слышал, о чём комендант говорил с лейтенантом, но когда тот передал Коху листок бумаги, стало понятно, что лейтенанту предстояло зачитать приговор. Толпа русских стояла спиной к Вернеру, и он мог только догадываться под какими взглядами его командир переводил с немецкого на русский – мрачными, испуганными, ненавидящими… Голос лейтенанта звучал чётко, выражение его лица было несколько скованным и каким-то отстранённым, словно он и сам не хотел вникать в смысл призносимых им слов… Кох сначала зачитывал каждую фразу по-немецки, а потом повторял её по-русски. Вернер уважал своего начальника за знание русского, но сейчас ему казалось, что лейтенант искренне сожалел о своём владении языком… «За укрытие убийцы немецкого офицера… По подозрению в содействии… За недонесение… Смерть… Смерть… Смерть…Смерть…»

Лейтенант отдал бумагу обратно коменданту и встал рядом с ним. Солдаты вывели осуждённых и помогли им взобраться на доску под висилицей… Пожилой мужчина, две женщины и маленький мальчик. У всех руки были связаны за спиной… Вернеру показалось, что когда солдат поднял и поставил на доску ребёнка, то среди русских послышался какой-то ропот… Солдаты из оцепления стояли наготове, направив стволы своих автоматов в толпу и готовые открыть огонь при малейших признаках неповиновения.

Оказалось, что мальчик довольно много не доставал до петли, так как виселица была приготовлена для взрослых. Возникла небольшая пауза. Комендант недовольно поморщился. Солдат, всё ещё придерживая обеими руками мальчика на доске, растерянно вертел головой в поисках дополнительного яшика или коробки, чтобы подставить ему под ноги… Какой-то офицер в длинной серой шинели, с выражением заметного раздражения на лице, поспешно подошёл к солдату, и тот, сняв мальчика с доски, молча поставил его перед ним.

До Вернера донёсся голос офицера:

– Продолжайте!

Потом офицер взял мальчика рукой за воротник и увёл его прочь, толкая перед собой. Вернеру показалось, что едва уловимый вздох облегчения раздался со стороны согнанных на казнь зрителей… Он отвернулся от висилицы и стал смотреть, куда офицер в длинной шинели повёл мальчишку. Рядом с Вернером стоял Гельмут – тот самый солдат, который шёл слева от него в цепи, когда искали убийцу оберштурмфюрера. Заметив, что Вернер не смотрит на казнь, Гельмут, не глядя на него, едва слышно спросил:

– Хочешь остаться с чистой совестью?