Державин

как муху или птицу или смерть

собаку видит ангел сеткой сил
и удлиненностью движенья
простого чистого
и в сетке словно спит младенец

ей заскулить – что розу приоткрыть
иль птице
ответить тишине
всей сутью начиная с теплого яйца
до этой гавани из тиши под крылом

а мудреца он видит
как возможность
быть речкой льдом цветком конем собакой
самим собой – всем сразу как порыв
единый ветра стадо свеч колеблет

ангел это сдвиг
а не субстанция не в крыльях зверь
не бык небесный – сдвиг
от формы к сути
но не суть иль форма

от сути к форме
только в этом сдвиге
есть все что есть
и рыба видит рыбу словно бога
еще туманного
с хвостом и плавниками

все живо тем что полуголый мастер
стоит как разошедшееся небо

Державин. Ода

Небо являет образы.

    «И-цзин»

Между вещью и глазом
воздушны леса не вещей
раскачивает их всевидящий ветер
будто полуузнав тебя будто припомнив
трогает профиль не выдохнутый еще до лица –
смотрит в угольную каменоломню неба
выверяет в сжатых лучах
соответствия точно плотник прищуривается на фуганок

текучий объем вдоль лица льва и царя-сирийца!
вдоль дрейфующего в птичьем узкогрудом небе
– дирижабля
прикидывая живучесть глаз протяженность вдоха
сверяет ветер-державин
сырую оптику незакрепленного глаза
с безкорневым подъязычным словом –
осилят ли сами себя, выявят ли, оглохнут?

Запускает медвежьи когти кривых лучей
в изначальное небо в звездную шкуры изнанку
в лучевые нити живого еще зверя
сошедшиеся в кулаке в кулак
что держит внутри череп внатяжку как коршун – небо

под стук сухой осыпается мел
лира и труба не согласуются

Возня времен! воздушные сады
аэропланов лилиенталей!