Кукловод

А вот взять и сказать ему правду: паспорт под дулом пистолета у меня отобрали бандиты. Отобрали, чтобы переоформить на себя все мое имущество: дом, квартиру. Как поступит этот следак? Побежит задерживать бандитов и вымогателей? И с места не двинется. Попыхтит, почешет репу и скажет, что вместо паспорта сгодятся и водительские права.

– Я уже говорил, паспорт остался дома, – сказал Каширин. – Водительские права подойдут?

– Давай хоть права.

Вощук взял права, склонился над протоколом. Через минуту, вернул документ его владельцу и предупредил Каширина об ответственности за отказ или уклонение от обязанностей свидетеля.

– Значит, я всего-навсего свидетель?

– Сегодня свидетель, – на лице Вощука играла токая змеиная улыбочка. – А вот завтра прокурор вынесет постановление о привлечении вас в качестве обвиняемого. Всему свое время.

– Вы обещали объяснить, чем вызвано это, – Каширин развел руки в стороны.

– Технические алмазы, обнаруженные в вашем сейфе, это валютная ценность. А ваша компания "Горизонт" не имеет лицензии на операции с драгоценными металлами и природными камнями. Вы совершили противоправную сделку. Приняли эти камни в качестве обеспечения кредита. Статья сто девяносто первая пункт два.

– И сколько же мне, – Каширин усмехнулся, – могут намотать? То есть напаять. Ну, если дело дойдет до суда.

– Теперь до суда точно дойдет, не сомневайтесь. А санкция – от пяти до десяти лет лагерей с конфискацией имущества. Или без таковой.

Каширин хотел сказать, что из имущества у него остались лишь носильные вещи и автомобиль "Лексус", который уже завтра будет продан. Но сказал совсем другое:

– А что с алмазами?

– Пока они арестованы, но скоро будут конфискованы. Вам алмазов больше не видать. Это однозначно. Наймите себе хоть целую армию адвокатов – алмазы к вам не вернутся. Кстати, банковские счета "Горизонта" тоже арестованы.

Каширин еще до конца не верил в то, что произошло.

– Слушайте, я возглавляю инвестиционную компанию. Я деловой человек. И вам, наверное, есть, чем заняться. Давайте с вами договоримся. По человечески договоримся. Моя профессия в том и состоит, чтобы эффективно вкладывать деньги, получать обеспечение под кредиты. И мне совершенно без разницы, чем брать залог. Алмазами, табуретками, деревянными чурбанами. Лишь бы эта хренота, то есть залоговое обеспечение, было ликвидным. Ну, покрывало выданный кредит. Понимаете?

– Разумеется. Мы в УЭПе не лаптем щи хлебаем.

– Вот я и взял это техническое сырье в качестве обеспечения кредита в три миллиона долларов, выданного фирме "Степ". Деньги я выдал "Степу", а они мне – алмазы. Понимаете?

– Значит, этот факт вы признаете? Прекрасно.

Вощук склонился над протоколом, что-то долго записывал на бумаге. Каширин заерзал на жестком стуле. Доказывать, что алмазный порошок не валютная ценность, а техническое сырье – смысла нет. Такие доказательства не для слабых умов. А этот Вощук явно не гигант мысли. Но ведь даже со следователем можно поговорить по человечески, что-то ему объяснить на пальцах. Должен понять.

Каширин старался облекать свои мысли в самые простые доходчивые фразы.

– Если вы арестуете эти проклятые алмазы – я пропал. Это все равно, что меня к стенке поставить. И шлепнуть без суда. Вы у меня не алмазы отбираете, жизнь отбираете. Я отвечаю за кредит, за чужие деньги, я обязан их вернуть. Не будет алмазов – не будет денег. А не будет денег – не будет меня. В живых меня не будет.

– Ну, не драматизируйте ситуацию. Пропадут, то есть поступят в доход государства, только алмазы. А с вами… С вами по закону. Расстрельной статьи вам не светит.

Каширин попробовал зайти с другого боку.

– Прошу вас, давайте договоримся. Ну, как люди. Вы человек и я человек. Значит, мы можем договориться. Уголовное дело еще не завели? Вот и хорошо. Значит, можно договориться. Ну, лично с вами. Я не слишком богатый человек. Но сейчас в этой ситуации готов, так сказать, пойти на издержки. Понимаете?

Каширин выставил вперед руку, потер большой палец об указательный. Вощук, до которого дошел смысл иносказаний, дернулся, как от удара, подскочил на стуле.

– Ты что же мне взятку предлагаешь? Взятку, мне? Мне, который… Мне, которому… Финку в спину… Мне, который вас… Нас…

"Еще бы тебе заточку в бок и кирпичом по дурной башке", – додумал фразу Каширин. Он запоздало жалел о своих словах. Следователь задохнулся от злости, не смог говорить дальше. Только прерывисто отдувался и пучил белые глаза.

– Что вы, – дал задний ход Каширин. – Я в другом смысле. В том смысле, что я готов сотрудничать со следствием. Помогать, ну, и все такое.

– Это другое дело, – остыл Вощук. – Тогда приступим.

Дальше начались бестолковые неграмотные вопросы, ответы на которые Каширин уже давал. Только на это раз вопросы были для протокола: "От кого получили алмазы?", "Когда именно?", "Как оформляли сделку?" И прочая белиберда. Сдохнуть можно от всей этой загробной риторики.

Каширин машинально шевелил языком, разглядывал красотку на цветном календаре и прикидывал: как могло случиться, что именно сейчас, именно сегодня в его офис нагрянул УЭП. Менты слишком ленивые люди, чтобы по собственно инициативе начать оперативную разработку Каширина. Возможно, леность главная профессиональная черта ментов. Да и он сам птица не столь высокого полета, чтобы в эту разработку попасть.

– Сколько лет вы были знакомы с Ореховой?

– Не помню точно. Лет десять или больше.

Каширин морщил лоб: каким макаром он влип в историю? Анонимный доброжелатель капнул, скажем, по телефону: Каширин совершает противозаконные сделки с драгоценными камнями. А менты поверили и со всех ног кинулись изобличать подозреваемого. Как же, они кинутся… Анонимный звонок или письмо – не основание, чтобы проводить обыск, изымать документы, возбуждать дело.

– Доводилось ли вам прежде принимать он Ореховой в обеспечение кредитов драгоценные металлы или природные камни?

– Не доводилось.

Никакой прокурор, самый круглый дурак, не даст добро на обыск на основании сомнительной анонимной информации. А вот если к прокурору придти с заявлением конкретного лица. А к заявлению пришпилить конторской скрепкой копии документов, подтверждающие правоту заявителя. Тогда другое дело, тогда перед ментами зеленая улица. Они почешутся, если точно уверены: лажи не будет.

– Вы состояли с Ореховой в интимных отношениях?

– Нет, не состоял.

Что же остается? Куда тянутся концы? К заму Ореховой Кобылкину. Заявление и документы в УЭП подкинул именно он. Сам Кобылкин или его доверенное лицо. Взаимные неприязненные отношения с Кашириным, завить, неудовлетворенное тщеславие. Кобылкин мстительный сукин сын. Недаром Каширин сто раз советовал Ореховой: гони его к черту с работы. Рано или поздно он подставит или тебя или меня. Все руки не доходили. Каширин решился на вопрос.

– Скажите, заявление на меня поступило от господина Кобылкина?

Вощук нисколько не смутился.

– Вам еще имя назвать? – усмехнулся он. – Заявление поступило от честного человека. Слава Богу, такие люди не перевелись.

– Да уж, слава Богу, – согласился Каширин.

Следователь передал Каширину исписанные бланки протокола, тот даже читать не стал, расписался на каждой страничке.

– И еще вот здесь распишитесь.

Вощук подал новую бумажку. "Подписка о невыезде, – прочитал Каширин. Обязуюсь без разрешения следственных органов или суда не отлучаться с места моего жительства и являться по первому требованию следственных органов или суда. Подписку отобрал следователь Вощук". Каширин расписался.

– Можете идти, – кивнул Вощук. – Сидите дома. Возможно, уже завтра я вас вызову.

– Буду ждать, – Каширину не хотелось шутить.

Он вышел из здания управления внутренних дел, остановил такси. Сейчас он поедет на работу, заберет со служебной стоянки "Лексус", затем к Марине. Надо объясниться сегодня же. Теперь тянуть нельзя.