Лобовое столкновение

– У нас там человек умирает, – Килла показал пальцем на бумер.

– Нет тут никакого доктора, – водила выпрыгнул из кабины, помотал гривой седых волос. Он уже справился с первым испугом, поняв, что машину у него никто отбирать не собирается и самого, кажется, не покалечат.

– Да ты чего, не понял? Я тебе говорю: давай в больницу вези.

Костян схватил водилу за шкирку, тряхнул. Приподнял и снова поставил на асфальт.

– Ну, где доктор?

– Говорю же, это моя машина, – сказал мужик. – Я ее выкупил. У нас уже пятый год больница не работает, вот я и…

Кот обошел уазик, схватившись за ручку, рванул ее на себя. Дверца распахнулась, на мокрый асфальт посыпались вилки капусты, которыми микроавтобус оказался набит по самую крышу. Капуста падала и падала вниз, пока на дороге не образовалась целая гора из зеленых кочанов.

– А где ближайшая больница? – напирал Килла.

– Я же говорю, в Полыни.

– Какие Полыни, чего ты гонишь?

– Райцентр Полыни, – терпеливо объяснял водила.

– Короче, разворачивайся, – сказал Кот. – Выгружай свои овощи. Повезешь нас в эти Полыни. Покажешь, как там все.

– Ребят, у меня бензина не хватит, – заволновался водила. – И вообще, не надо вам в Полыни. Мы тут все у Собачихи лечимся.

– У какой еще Собачихи? Слушай, ты что больной или прикалываешься? – дергался Килла. – Совсем охренел…

– Да подождите вы, – крикнул Кот. – Давай рассказывай, что за Собачиха.

– Ну, я же говорю, бабка… Она поможет, ну, если роды принять. Или что. В прошлом годе Вити Смирнову ногу косилкой отрезало. Так она пришила. За раз.

– Ладно, давай, поехали к твоей Собачихе, – сдался Килла.

– Нет, не поеду, – нахмурился водила, его глаза потемнели от суеверного страха. Кажется, мужик боялся эту старуху. – Я точно сказал: не поеду.

– Ты чего, офигел? – Килла схватил мужика за отвороты телогрейки, потянул на себя, несколько раз припечатал спиной к борту уазика.

Кот кое-как оторвал Киллу от водилы.

– Скажи, как доехать до твоей Собачихи.

– Да тут всего полкилометра по трассе. Потом направо. Там плохая дорога будет, дождями развезло. Потом старый комбайн. От него первый дом – Собачихин.

– Пошли, – сказал Рама, отступив от водилы.

– Ладно, мужик, спасибо тебе, – добавил Кот.

Поворот нашли без труда, съехали с асфальта на припорошенную снегом грунтовку, сбавили ход.

Через пару минут колеса провалились в промоину, схваченную сверху ледяной коркой и укрытую снегом. Рама, пересевший за руль, выругался. Он попытался сдать бумер назад, дергал вперед. Но колеса лишь глубже увязали в рыхлых колеях. Снег и комья грязи летели из-под покрышек. Движок захлебывался на полных оборотах, но бумер никак не хотел вылезать из промоины.

– Все, сели, – покачал головой Рама.

Кот и Килла, выбравшись из машины, принялись толкать бумер сзади, но машина только глубже увязала в раскисшей глине. Рама попеременно врубал передний и задний ход, выворачивал руль. На заднем сиденье очнулся и начал стонать Ошпаренный. Он больше не говорил связных слов, не просил пить, выдавливал из себя какие-то междометия и снова стонал. Кажется, у него подскочила температура, начинался бред. Бумер рывками двигался назад и вперед, пока не сел по самое брюхо.

– Погоди, Петька, сейчас еще толкнем, – крикнул Кот.

Но в машине уже никого не было. Кот увидел спину Рамы. Чтобы не поскользнуться и не упасть, Петя широко расставлял ноги и, медленно удаляясь от бумера, шагал вдоль заполненной водой колеи, неся на руках затихшего Димона.

– Рама, куда ты? – крикнул Килла. – Рама, ты чего, оглох?

Рама, экономя силы, не отвечал. Кот побежал следом.

– Куда ты пошел? – кричал он. – Подожди, давай помогу.

Килла, тяжело вздохнув, побрел следом.

* * *

Вадим провел в камере несколько часов, а потом его отвели в кабинет на втором этаже. Мент в штатском представился старшим следователем ОВД Павлом Анатольевичем Суслиным. Обычный мужик, среднего роста, в сером недорогом костюмчике и галстуке, которые вышли из моды в незапамятные времена.

Суслин сразу не понравился Вадику: глаза красные, видно, что с перепоя. Губы плотно сжаты, будто следователь уже решился на какую-то пакость и теперь остается только провести это решение в жизнь.

– У вас нет времени, и у меня его кот наплакал, поэтому давайте скорее покончим со всеми формальностями, – предложил мент, но не пояснил, с какими формальностями надо скорее покончить. Достал из сейфа папку с номером и, откинувшись на спинку стула, стал неторопливо переворачивать рукописные странички.

Пауза растянулась на четверть часа.

– Послушайте, у меня билет на поезд, – сказал Вадик, стараясь, чтобы голос звучал ровно и спокойно. Он посмотрел на часы и понял, что тот поезд давно ушел, увозя тетю Тоню от неприятностей и проблем. – Черт… Я все это уже объяснял мент… милиционерам на вокзале. В зале ожидания, который слева от главного входа, меня ждала моя родная тетка Антонина Егоровна Супрунец. Я прошу вас: снимите трубку, позвоните в линейное отделение. Пусть проверят…

– Молодой человек, не морочьте мне голову вашей тетей, – поморщился Суслин. – Наверное, когда-нибудь вы штудировали УПК. Должны знать, что ваши родственники имеют право не давать показания, изобличающие вас в содеянном. Поэтому цена тетиным рассказам, – последнее слово Суслин произнес, как плюнул, да еще скорчил презрительную гримасу, – цена им три копейки в базарный день. Пусть она спокойно катит на родину и ни о чем не вздыхает.

– А как же я? У меня же…

– У вас на руках просроченный билет, это я уже слышал, – кивнул Суслин. – На этот поезд вы опоздали. У меня к вам несколько вопросов. Постараюсь покороче. И вообще я сделаю все, чтобы не задержать вас здесь ни одной лишней минуты.

– Но тогда почему меня взяли на улице и доставили…

– Не кипятитесь, – следователь выставил вперед ладонь, жестом призывая собеседника к спокойствию. – Это в киношках вопросы задает только следователь. В жизни все по-другому. Можете спрашивать меня, о чем хотите. Но наберитесь терпения. Всему свое время. А на поезд вас обязательно посадят, отобьют новый билет. И всех дел. Я лично позвоню дежурному по вокзалу, вам помогут с переоформлением. Договорились?

– А у меня есть выбор? – робко усмехнулся Вадим.

Следователь разложил на столе бланк допроса свидетеля и, сверяясь с паспортом Вадима и задавая короткие вопросы, принялся бисерным старушечьим почерком покрывать бумагу. Фамилия, год и место рождения, образование и специальность… Вадим скучал, гадая про себя, когда и чем кончится эта тягомотина.

– Значит, ты по образованию дорожный строитель? – почему-то обрадовался Суслин. – В некотором смысле мы коллеги. Я тоже закончил автодорожный. Только не в Киеве, в Питере. И специальность другая: мосты, инженерные коммуникации.

Вадим хотел спросить: каким макаром строители мостов становятся старшими следователями криминальной милиции, но решил, что в его положении подкалывать мента по меньшей мере глупо. Суслин, открыв папку, порылся в бумагах, передал Вадику фотографию женщины лет сорока с небольшим. Лицо круглое, полноватое, на щечках ямочки, платиновая блондинка, прическа высокая, нечто подобное с незапамятных времен носят работники торговли. Пиджачок старомодного кроя, темная блузка. Такую встретишь на улице, не оглянешься. Глубоко зевнув, Суслин спросил, знаком ли Вадим с этой особой.

– Никогда ее не видел. У меня хорошая память на лица.