Автоматная баллада

– Никогда не пытался попасть из них за двести шагов в чей-нибудь глаз, – объяснил Швейцарец. – Тем более «на выбор».

– А-а-а…

– Смотри, – Швейцарец вновь опустился на корточки рядом с мальчишкой. – Видишь, на щечках рисунок: красный щит с крестом.

– Ага. И чего эта?

– Герб.

– Вроде как на старых монетах? Там рисунок хитрый: мяч и колосья вокруг… но у тебя красивше, – неожиданно закончил Метр-Кепки и вновь шмыгнул носом.

– Это герб Швейцарии. До войны считалось, что все сделанное там – всегда самое надежное и точное. Известнее всего были часы – знаменитые хронометры…

– О! Вспомнил! – перебил Швейцарца мальчишка. – Где я про твою Шве., эту саму., слышал. Как ты про часы сказал, сразу вспомнил. Мамка на батяню все время ворчит: ты, мол, над тикалками своими трясешься, словно они у тебя эти… швейцарские. Во, выговорил!

– Молодец.

– А у тебя, – жадно спросил Метр-Кепки, – небось и часы настоящие… ну, из этой Швейцарии?

– Нет, – спокойно солгал Швейцарец. – У меня часов нет вообще.

– Совсем?

– Совсем. Я просто никогда никуда не тороплюсь.

– И что, – насмешливо сказал мальчишка, – постоянно опаздываешь?

– Наоборот. Всегда успеваю.

Метр-Кепки недоверчиво мотнул головой.

– Так не бывает, – авторитетно заявил он. – Если ты говоришь, что часов не таскаешь, откуда узнаешь, вовремя пришел или нет?

– Просто. Я, – Швейцарец чуть повысил тон, – всегда прихожу правильно. А если меня кто-то ждет, значит, этот или эти кто-то пришли раньше, чем было нужно.

– А-а… – разочарованно вздохнул мальчуган. – Ну конечно, если ты большой и сильный, тебя ждать будут.

– Да. Потому я и сказал, что все просто. Ты тоже так можешь: стань большим и сильным, и тогда не ты будешь опаздывать, а другие будут приходить раньше времени.

– Хорошо бы, – Метр-Кепки вздохнул еще раз. – Да пока вырастешь… а сейчас мне домой бежать надо, а не то мамка разозлится и ка-ак всыпит…

Он с тоской глянул на пистолет в своей руке… провел пальцем по затейливой вязи насечки… снова вздохнул – и решительно протянул пистолет Швейцарцу.

– На, держи! А я побежал.

Он и в самом деле сорвался с места еще прежде, чем Швейцарец начал вставлять на место магазин, но уже через два шага резко затормозил, подняв при этом босыми ногами целое облако ныли, обернулся и, весело скалясь, крикнул:

– Слышь… а я так и не понял – чего тебя все боятся-то?!

Ответа он не ждал – выкрикнул и понесся дальше, ловко перепрыгивая через пробившиеся сквозь асфальт пучки остролистой травы.

САШКА

И тут – мать моя фреза! – я увидел Ее!

Это было, как выстрел в ночи, – вспышка, после которой слепнешь, глохнешь и перестаешь замечать все вокруг. Кроме Нее.

Аккуратная, чистенькая, она прямо-таки завораживала меня своими изящными очертаниями – не магазинная худышка, но и без всяких там пулеметных излишеств. Длинный ствол, пистолетная рукоятка, черная ребристая ствольная накладка…

Определенно, это было то, что люди называют любовью с первого взгляда. Именно так – едва увидев Ее, я понял, я ощутил, что мы созданы друг для друга, созданы, чтобы быть вместе. Я – и Она.

«АКС-74»и«М16А1».

Спутника же ее я удостоил куда меньшим вниманием. Да он и не выделялся ничем особенным, по крайней мере с виду. Обычный «АКМС», позднего, судя по красновато-коричневому цвету рукояток, выпуска, штык-нож примкнут. Последняя деталь меня в любой другой момент изрядно бы насмешила – на кого, интересно, его хозяин собрался бросаться в штыковую? – но в тот миг я мог думать только лишь о Ней.

Меня, словно закаливаемый клинок, бросало то в жар, то в холод. В одно мгновение казалось, что вот-вот – и ствол начнет оплывать, словно под лучами термоядерной, пятная землю горячими каплями. И тут же арктический, нет, космический холод стискивал меня со всех сторон.

Наверное, будь я человеком, то счел бы, что подхватил какой-то сильнейший вирус, из свежемутировавших… лихорадка мгновенного действия. Но у автоматов не бывает насморка, и чихать, и кашлять мы можем, только лишь «наевшись» отсыревших патронов.

Я смотрел, как, покачиваясь в такт шагам, она проплывает мимо – медленно, неимоверно медленно, по миллиметру в час, в день… в вечность… и при этом все равно ужасающе быстро. Нет, нет, как же так – только ведь она шла навстречу и вот уже проходит мимо… и сейчас окажется позади… и скроется из виду в пестрой галдящей базарной толпе, исчезнет, заслоненная людскими спинами… Нет!

Клянусь последним патроном, если бы она прошла мимо, то я… я бы… сотворил нечто безумное! Например, высадил бы весь рожок прямо в ослепительную голубизну небес – плевать, что в патроннике пусто и предохранитель наверху! Я – автомат, а не какая-то там примитивная мышеловка! Венец прогресса и эволюции, шедевр механики, дитя человеческого гения, рожденное убивать и научившееся думать… чувствовать…

…и любить!

Она не прошла мимо. Тот «АКМС», ее спутник, что-то коротко лязгнул – она остановилась, неторопливо развернулась в мою сторону, приблизилась… окинула взглядом… оценивающе – и одобрительно качнула рукояткой.

Мне казалось, на меня сейчас должно пялиться не меньше трех четвертей базарной толпы. Еще бы – не каждый ведь день увидишь, как ствол спокойно висящего на хозяйском плече автомата вдруг, ни с того ни сего, начинает медленно наливаться краснотой. Словно его положили в невидимый кузнечный горн… или же пытаются одной непрерывной очередью отстрелять сквозь него столь же невидимую и вдобавок неслышимую ленту на пару тысяч патронов. Почти незаметный отлив поначалу… затем цвет все гуще… из кирпично-красного в темно-вишневый…

Если что-то умеет думать, то оно ведь и с ума может сойти? Логично?

А я просто хотел спросить, как ее зовут. Всего лишь. Хотел – и не мог. Как будто расплавленного свинца в ствол залили – щедро так плеснули, не скупясь, полкотелка минимум. Для надежности же еще и прошлись по ствольной коробке электросваркой, намертво приваривая все, что может лязгать, щелкать и вообще сдвигаться хоть на микрон.

Она тоже молчала. Висела прямо передо мной, вся такая стройная, изящная, чуть откинувшись всем телом назад и выпятив при этом приклад, – и не издавала ни звука.

У людей, кажется, такое вот молчание именуется загадочным. Не знаю. По мне, так это была самая натуральная пытка. Да-да, именно так. Мне доводилось слышать, как кричат, корежась и разламываясь, мои собратья, угодившие под беспощадный пресс танковых траков, – сейчас бы я мог кричать так же или даже еще страшнее.

Между нами было всего полметра. Полметра! Качнуться, соскользнуть с Серегиного плеча и, вращаясь, словно бы нечаянно, ненароком дотянуться до Нее кончиком рожка. Одно мимолетное касание – и неважно, что будет после!

Это было на-важ-де-ние. Я избавлялся от него – понемногу, словно бы остывал после жаркого боя. Так же неожиданно вдруг оказывалось, что в мире есть еще звуки, кроме грохота моих выстрелов, какие-то цвета, кроме хлещущего из ствола пламени, и вообще мир отнюдь не ограничен той, единственной, в которую нити выпущенных мной пуль… не ограничен мир – целью.

Прошло – осознал, что пока вид заокеанской красавицы бросал меня в экстремальные термические перепады, наши хозяева вели довольно оживленную беседу. Местами даже переходя на повышенные тона.

Кстати, о хозяевах. Выбор черной красотки меня, откровенно говоря, слегка озадачил. Женщина… слабый пол… ну, допустим… наши с ней три с хвостиком кило к разряду неподъемных тяжестей отнести сложно. Тем более что мускулатура данной конкретной особи, насколько я мог судить по открытым для публичного обозрения участкам тела – открыто было изрядно, коротенькие рукава, шорты… мечта комара во плоти, – так вот, мускулатура была развита вполне достойно. Не комки вперемешку с буграми, но и отнюдь не тряпки. И общее сложение вполне себе пропорционально. А вот стиль прически, вернее сказать, отсутствие такового, будил во мне кое-какие не очень приятные воспоминания. Знавал я одну винтовку, чья хозяйка также предпочитала «свободную до плеч». Ухода эта копна требовала практически ежедневного – и бывали случаи, когда уход сей совершался в ущерб уходу за оружием. Про то, как замечательно вышеуказанная копна цеплялась за ветки, я промолчу и просто скажу, что итог, как и следовало ждать, был печальный – именно тех трех четвертей секунды, которые ушли на откидывание с прицельного глаза непослушной пряди, им с винтовкой не хватило, чтобы опередить вражеского пулеметчика. Три пули в винтовку, пять в хозяйку… их и похоронили вместе.

Конечно, польза от волос тоже есть, признаю. Голова – это одна из важнейших для хозяев деталей, и возможные удары по ней желательно как-то амортизировать. Однако должна быть какая-то разумная достаточность… или можно в косу заплести… да хоть бы в «конский хвост» собрать!

Нет, не понимаю я иногда людей. Впрочем, мне и не положено. Мое дело – дырки в них делать, чем несовместимей с жизнью, тем лучше.