Крысолов

– Вот я и хочу заполучить в утиратели… прошу прощения, в первые помощники лучшего офицера королевского флота. Есть, правда, еще одна причина.

– И что за причина?

– В день, когда я стану Адмиралом Пламени, – невозмутимо произнес маленький тан, – мне потребуется хороший командир арьергарда.

* * *

В доме было темно, но письмо маленький тан увидел почти сразу, как вошел. Лист белел посреди стола – на том же месте, откуда Диего несколько часов назад взял еще холодный после магической переброски пакет Адмиралтейства.

Двигаясь замедленно, словно во сне, Раскона отвязал ножны. Стащил отчего-то разом потяжелевший камзол. Принес из спальни подсвечник, долго хлопал дверцами шкафа, пытаясь найти замену догоревшей свече – и в итоге решил, что и света от двух оставшихся вполне хватит.

Потом он сообразил, что забыл снять сапоги. Потом…

– Глупо, да? – с горечью спросил он у темноты в углу. – Кто другой бы от радости прыгал. И вообще, я ведь даже не начал читать – так чего ж, Князь Ночи меня заморозь, я уже сейчас дрожу?!

Разумеется, тьма не ответила. Она, как всегда, предпочла молчать, злорадно скалясь белыми полосками клыков на полке – и Диего в очередной раз пообещал себе, что завтра же с утра первым делом оттащит этот проклятый череп скальной гарпии в лавку Пыльного Маведи.

А затем взял в руки письмо и начал читать:

«Диего!

Наверное, все, что здесь написано, ты должен был услышать. Надеюсь, ты простишь меня – я предпочел обратиться к бумаге. Помимо прочего, это хороший способ не затягивать прощание, когда хочется сказать столь много – того, что на самом деле говорить вовсе не следует.

Великий Лакриций учит, что хороший наставник должен уметь две вещи. Первое: дать ученику то, что сочтет нужным.[13 - В первых вариантах перевода на иторенский «Бесед на ступенях дворца» это высказывание чаще всего переводилось как: «научить всему, что знает сам». Однако в более поздних изданиях, включающих также комментарии Лина Ба Рева, отчетливо видно, что как раз против такого подхода философ и предостерегает. «Давать следует ученикам лишь созревшие плоды опыта и размышлений – дурные же учителя норовят осыпать их всей листвой прожитых лет».] Вторым же важнейшим качеством восточный мудрец полагает умение вовремя уйти с дороги ученика – дабы тот мог проложить свой путь.

Это великий соблазн – оставаться рядом. Или хотя бы за спиной, чтобы всегда иметь возможность подсказать, поправить, предостеречь.

Но это еще и одна из самых дурных услуг, которые я мог бы тебе оказать. Поэтому я ухожу и надеюсь – своевременно. Тебе же, мой тан, придется свыкнуться с одиночеством. И чем скорее, тем лучше. Мало что на свете может сравниться с одиночеством капитана!

Вальдес Марратоа,

Писано в Тарриме, в год 1463-й Отца-Солнце, менура 8-го.

И – короткая приписка внизу

А главное, Диего – теперь ты сможешь нанять личного повара, который будет готовить по твоему вкусу.

* * *

18-е менура, 15 миль к югу от рейда крепости Альма.

Корабль понравился ему сразу, с первого взгляда. Нет, пожалуй, еще раньше – когда он читал отчет с верфи, серая казенная бумага неожиданно показалась… теплой? Наверно так – за прыгающими строчками вдруг проступил на миг стройный силуэт красавца-трехмачтовика и Диего поймал, запомнил его, как герои любовных саг впечатывают в память лицо девушки с мельком виденного медальона.

Сейчас же капитан Диего Раскона был почти влюблен в свой фрегат: в его мачты, паруса, офицеров и матросов, просторную капитанскую каюту, – правда, закутанные до поры в парусину две ретирадные пушки делали эту просторность довольно условным понятием. Даже вид и запах «свежего мясного запаса» в загородке за грот-мачтой доставлял капитану «Мстителя» чистейшее удовольствие.

И только лишь одна деталь корабельного быта категорически не нравилась маленькому тану.

Качка!

– Как вы себя чувствуете, тан капитан? – спросил первый помощник.

– Лучше, – Раскона улыбнулся, вернее, попытался улыбнуться – на его бледно-зеленом лице это выглядело похуже оскала зомби. – И не смотрите на меня так недоверчиво, Энрике. Видели бы вы меня час назад, когда я…

– Жалели, что ввязались во все это?

– Нет, – слабым голосом ответил Диего, – думал, что вот-вот сдохну.

Энрике вспомнил, как тан обходил корабль перед отплытием – спокойно, не торопясь. Что на шкафуте он стоял до тех пор, пока лес мачт над рейдом Альмы окончательно не пропал из виду – и лишь затем спустился в каюту. Теперь ун-капитан догадывался, чего стоили Диего эти минуты.

– Право же, тан Диего, если это повторится…

– …то я зря отдал двадцать сан за этот проклятый заговор от морской болезни. Посмотрим. Если скотина-колдун все же не соврал, к вечеру должно пройти – и на год вперед. Надеюсь, что так оно будет – потому как год этот я сейчас отстрадал авансом… о, Темный!

Энрике отвернулся. В каюту, привлеченный издаваемыми Диего звуками, проскользнул капитанский вестовой с очередным чистым тазиком под мышкой.

– Может, мне все-таки зайти позже?

– Нет, – скатываясь обратно в гамак, прохрипел Раскона. – Мне и впрямь лучше – теперь, когда я выблевал даже позавчерашний завтрак. Берите стул и садитесь! Эй… а где ваша шпага?

– Шпага? – с нарочитым беспокойством переспросил ун-капитан. – Был уверен, что пристегнул ее. Надеюсь, она не упала за борт. Сейчас же отправлюсь на поиски.

– Это была шутка, Энрике. Даже я знаю, что этим пунктом устава пренебрегают все офицеры королевского флота. Проще надеть… ох-х, нет, смеяться мне рановато.

– Лучше бы вы и впрямь полежали еще какой часок, тан капитан, – участливо забормотал вестовой.

– Пшел прочь… – Диего нахмурился, пытаясь припомнить имя своего нового слуги, но не сумел и потому ограничился коротким: – Живо!

– Да, тан капитан, уже-уже!

– Его зовут Марко, – сообщил первый помощник, дождавшись, пока не на шутку перепуганный толстячок выскочит из каюты. – Он из последней партии матросов, той, что доставили за день перед отплытием. С его брюхом по вантам не поскачешь, но я уверен, вестовой из него выйдет отменный.

– Я и подумал, что не похож этот Марко на бывалого моряка.

Ун-капитан мысленно усмехнулся, припомнив строки из «греховного баланса», бегло просмотренного им, пока кузнец фрегата снимал с новоприбывших кандалы – тюремное ведомство кое-как соглашалось расстаться со своими «постояльцами», но за каждое звено цепей готово было сражаться до последней капли чернил. Марко Бальбо, родом из Карраса, возраста неизвестного, ибо год рождения не ведает, уличен в грехах пред Высоким Законом, как-то: злоумышение на кражу, укрывательство краденого, перепродажа краденого, сводничество, подлог «хлеба и вина»[14 - В иторенском законодательстве – торговля заведомо недоброкачественными продуктами: разведенным вином, порченым хлебом и т. д.] и пособничество Темному. Последнее, разумеется, не по умыслу, – иначе бы каррасец сейчас не качался на волнах, а танцевал «пляску еретика» среди вязанок хвороста, – но лишь из-за жадности: будучи хозяином воровского притона, Марко не особо заботился о регулярном благословлении. А в отсутствии оного благословления в подвале у него повывелись крысы, а место их заняли твари куда более чуждые сему Миру.

– Это, – усмехнулся ун-капитан, – вы еще остальных не видели.

– Все настолько плохо? – Раскона попытался вскочить, но провалился рукой сквозь сетку гамака. – Чтоб его Князь Ночи… я помню, что вы писали про нехватку людей, но всего парой строк. А сегодня, при отплытии, доложили, что корабль снаряжен и готов к плаванью.

– А что бы изменилось, напиши я вам поэму? – с горечью спросил Энрике. – По меркам танов из Адмиралтейства фрегат и в самом деле снаряжен и готов, его собирались отправить еще на прошлой неделе, но тут появились вы…

– Я бы мог… – Раскона оборвал фразу. – А-а…

– Вы и сделали немало, – сказал первый помощник. – И это не лесть. Благодаря пинкам, которые вы роздали портовому начальству, «Мститель» вышел в море в куда лучшем виде, чем большинство кораблей, на которых мне довелось служить.

– То есть, дело не очень плохо, а просто плохо?

– Можно сказать и так, – согласился ун-капитан. – По крайней мере, корабельный комиссар почти в восторге: ему даже удалось добыть запасную мачту из красного кедра. Обычно так балуют лишь флагманские корабли – слишком ходовой товар, из этих заморских бревен получаются не только превосходные мачты, но и отличная мебель.