Автоматная баллада

– С чердака, – на дурацкий вопрос трудно придумать иной ответ, кроме столь же глупого. – Оттуда веревка тянется.

АЙСМАН

– Ну а сами вы как думаете, га-аспада? – пристав Ромашко зачем-то коснулся носком сапога кровавой лужицы и, развернувшись, уставился на Анну. – Зачем они к вам… спланировали?

– Не знаю.

Судя по выжидательному взгляду и затянувшейся паузе, пристав явно ждал от девушки более развернутого ответа. И это Шемяке не нравилось, равно как и манера Ромашко скрипеть, прокачиваясь с носка на пятку, надраенными сапожищами… и при этом барабанить пальцами по стволу «ППС»[6 - ППС – пистолет-пулемет Судаева.], из которого, как отлично знал Сергей, пристав с легкостью мог расписаться метрах на двадцати.

Еще он слегка злился на самого себя – специально не подбирал гильзы до приезда полицаев, а эти дубари мало того, что не обратили на них ровным счетом никакого внимания, так еще и растоптали своими копытами три из шести. Мелочь, конечно же, но…

Но больше всего Шемяке не нравилось молчание Анны. Как воды в рот набрала. Сидит, хмурится, глядит на полицая исподлобья. Неужели так сложно вякнуть в ответ хоть что-нибудь?

– И предположений никаких нет?

– Да какие тут предположения, – проворчал Айсман. – Все ж как дважды два. Засекли на базаре парочку приезжих. Увидели, как те сначала разговаривали со следопытом, со мной то есть. А затем вместе начали уходить. Вывод – купцы сговорились о покупке и отправились менять товар на монеты.

– И если подсуетиться, можно заполучить и первое, и второе, – кивнул пристав.

– А эти, – указал Сергей на раскачивающийся за окном обрывок веревки. – Местные или как?

– Или где, – поправляя сбившийся на спину эполет, отозвался Ромашко. – Ближе к вечеру дам глянуть на них старшему караула, что позавчера на Мостовых воротах стоял. Он как раз докладывал: прибыли-де с торговым обозом двое, назвались купцами, а товару у этих «купцов» полмешка на двоих, да и товарец тот… на городской свалке порой лучше сыщется.

– В другое время, – после непродолжительной паузы добавил Ромашко, – посмотрели б мы на них денек, и в подвал, а потом – за ворота и под зад сапогом. Так ведь базар… как ни пытайся, как жилы ни рви, в трех местах сразу не успеешь!

– Меня больше их возможные дружки волновали, – пояснил Сергей.

– Да какие у них могут быть дружки, – отмахнулся пристав. – Собутыльники разве что. Нет, – он отрицательно покачал головой, – мстить вам за них никто не будет, точно. А вот заинтересоваться, что же этих двоих к вам так потянуло, – это дело другое, это могет быть запросто. Так что ты, Айсман, когда будешь ввечеру к Матрене Ильинишне возвертаться, через плечо поглядывай.

– Я всегда поглядываю.

– Как ты всегда поглядываешь, мало будет, – жестко произнес Ромашко. – А то б ты давно или шарф шелковый купил… или шею до костей стер. Я ж тебя, Сергей, знаю… потому и говорю. А ты в отважного следопыта поиграть вздумал. На болотах своих играй, а здесь, в городе… поглядывай почаще и за стол с кем попало не садись.

Шемяка почти собрался огрызнуться в ответ – как-никак полчаса назад он вполне себе завалил двух городских. Причем со спины – это если про «погляд через плечо». Но в последний момент передумал: вне зависимости, советовал ли пристав по искреннему расположению или же хотел одернуть юнца, дабы тот не устраивал лишних проблем, к рекомендации его стоило хотя бы прислушаться. И уж подавно не следовало ссориться – чего-чего, а возможностей сотворить рядовому следопыту чего-нибудь нехорошее у пристава Ромашко хватало с избытком. Как в самом Кузине, так и за пределами городских стен.

Благодарить за науку он, впрочем, также не стал. В конце концов, ему пока тоже никто и намека на благодарность не продемонстрировал. Все держали себя так, будто ему больше и заняться нечем, кроме как прыгающих по окнам бандюганов отстреливать. Словно у него патронов немерено, из воздуха сыплются, только успевай шапку подставлять! Анна со своим собаком, затем полицаи…

– Ну ладно, – так и не дождавшись от Сергея ответа, вздохнул пристав. – Я сказал… а дальше ты уж сам… думай. Рад был, – щелкнув каблуками, Ромашко отвесил в сторону кровати короткий поклон, – познакомиться с такой прекрасной барышней, как вы, Анна Дмитриевна, однако ж выражу надежду, что возобновить это знакомство нам выпадет нескоро. По крайней мере при обстоятельствах, схожих с нынешними. Честь имею.

– Он что…

– Тихо!

Грохот захлопнувшейся двери, по мнению Шемяки, вовсе не обязательно свидетельствовал о появлении возможности задавать дурацкие вопросы. Дверь, конечно, была хорошая, но слух у пристава – еще лучше. По слухам.

Он дождался, пока с лестницы не донеслось удаляющееся топанье, и лишь затем кивнул девушке.

– Этот шут гороховый что, в театре до войны актерствовал?

– В смысле? – удивленно переспросил Сергей.

– В смысле, «пристав»… полиция… будто из «Ревизора» сбежали.

«Занятно, – подумал Шемяка, – насколько человек бревно в собственном глазу замечать не приучен. Что сама она двуручную саблю на спине таскает, коленками голыми посверкивая, – это нормально, а чуть у других что… „Ревизор“. Начитанная… а школы-то, между прочим, и сейчас имеются сильно не везде, а лет пять назад и вовсе с этим скучно было».

– У вас на Востоке ничего похожего, что ли?

Анна пожала плечами.

– Казаки у нас есть… как и везде. Только форма у них старая, довоенная, одни погоны новые понаделали. Ну, командиры, у кого имеется, дедовскую иногда по праздникам надевают…

– Понятно, – кивнул Сергей. – И когда вы в нашу губернию въезжали, у вас тоже ничего в голове не ворохнулось. На тему – почему губерния, а не область и в таком духе.

– Нет, – помедлив, озадаченно ответила девушка. – Губерния… у нас… рядом с нашим районом одно время ханство было – пока хану вместе с половиной дворца хана ни пришла… взрывчатки не пожалели.

– Ну так вот, – Сергей попытался откинуться на спинку стула, но предупредительный скрип заставил его сначала замереть, а потом медленно вернуть корпус в первоначальное положение. – У нас из «Ревизора» сбежала вся область. Которая вот уж десять лет как не область, а губерния с господином губернатором во главе. Ну и соответственно – городом городской голова рулит, а полицмейстер приставов гоняет. Форму для них, кстати, и в самом деле какой-то дедок из этих… историков придумывал, чтобы все как в царское время.

– Странно, – заметил от двери Энрико, – что при таких амбициях ваш губернатор не подался сразу в цари.

– А Николаич не торопится, – усмехнулся Айсман. – И не в цари, а сразу в государи-императоры. Корону-то сварганить проще простого, собственно, говорят, уже давно сделали, в сейфе пока лежит. Вот империю для нее подходящую собрать, с этим сложнее. Но мы, как опять же говорится, прогрессируем – в прошлом году вот соседний район прихапали, четыре года назад тоже дело было…

– Бориску на царство… – скуластый едва заметно качнул головой. – Ну-ну…

– Ваши темпы прогрессирования внушают почтительный ужас, – впрочем, голос Анны, по мнению Сергея, свидетельствовал как раз об обратном эффекте.

«Эх, – подумал следопыт, – не видела ты, как тогда, четыре года назад, мы с соседями драться собирались». Всерьез, чуть ли не как в войну: даже мобилизацию объявили и провести попытались. И, самое удивительное, кое-какое войско набрали – благо затевалось все осенью, и немало народу из городских с перепугу посчитало, что на войне могут и не убить, а вот если разбегаться в разные стороны, то зимнее зверье сожрет почти наверняка. Плюс некоторые ближайшие деревни – из тех, куда «на вербовку» можно было прокатиться на бронетехнике, заодно напомнив тамошним, кто есть власть и почему ее лучше слушаться.

ЧЕРНЫЙ ОХОТНИК

Шелк был повсюду. Потолок, обивка стен, тяжелые двойные занавеси… ну и, само собой, мебель, которой, впрочем, было не столь уж много – диван, два кресла и чайный столик. Плюс сами хозяева: причем если оккупировавший диван толстяк ограничился легким, весьма домашнего вида халатом, то стоявший у окна мужчина с лицом хронического язвенника соорудил нечто замысловатое, классифицированное Швейцарцем – после нескольких попыток вспомнить более подходящий аналог – как бело-серо-красно-голубоватая помесь кимоно с брюссельской капустой.

«Странно, что на полу они десяток рулонов не раскатали, – насмешливо подумал Швейцарец, – ограничились коврами – монгольскими, судя по узорам и расцветке. Черт, ну зачем, куда… и откуда? Север Китая в первые послевоенные годы был неплохо подчищен армейскими еще мародерами, а забираться глубоко на юг… полюбоваться, как „темнеет море над Шанхаем“?»

Он ждал, а те «важные люди», так срочно желавшие видеть его «по важному делу», также не торопились пока начинать разговор.

– Ты, значит, и есть знаменитый Черный Охотник? – нарушил тишину язвенник у окна.

– Это вопрос? – Швейцарец воспользовался тоном, который, в зависимости от настроения, относил то к категории «особо равнодушный», то к «сейчас усну».

Судя по промелькнувшей в глазках толстяка искорке, по крайней мере, этот иерарх сумел расшифровать оставшееся невысказанным продолжение: ну а кем я еще могу быть?

А вот второй вроде бы не сумел.

– Что-то не больно ты похож на свою страшненькую славу.

«Зато ты похож на попугая и ведешь себя вполне соответственно», – подумал стрелок.

– Мне уйти?