Однажды на Диком Западе: На всех не хватит. Колдуны и капуста. …И вся федеральная конница. День револьвера (сборник)

– Патрик!!!

– В самом деле, Линда, не понимаю, почему ты так беспокоишься именно из-за этого, – примирительно произнес ирландец. – Даже если я и прикажу парням отвернуться… гоблы-то меня точно не послушают.

– Они смотрят на меня по-другому.

– Это точно, – неожиданно хихикнул висевший справа от Мигера профессор астрологии. – Их взгляды, нацеленные на вас, мисс Келлер, имеют несколько другой оттенок… куда более гастрономический, я бы сказал.

– Генри! Как вы можете!

– Кстати, капитан, – не обратив внимания на возмущенный выкрик агентессы, повернулся Моргенау к ирландцу. – Вы, случайно, не в курсе, в каком порядке наши, кхе-кхе, гостеприимные хозяева предпочитают менять блюда: начинают с самого вкусного или оставляют его, так сказать, на десерт?

– А? – переспросил Мигер, с трудом отвлекаясь от созерцания сжавшегося от ветра сосочка. Под прямыми солнечными лучами тот казался розовым, хотя вчера в палатке – это Патрик помнил совершенно точно – был коричневым. – Что?

– По-разному, – коротко сообщил он, дождавшись от профессора повторения вопроса. Насколько мне известно, единой устоявшейся традиции по этому поводу нет… все зависит от конкретного… распорядителя банкета.

– Шо касается наш, – ухмыльнулся Флеминг. – То я готов поштавить пять к девяти, што если решать будет во-он то увешанное хорьковыми хвоштами пугало, которое копаетша в вашем, проф, мешке, то шперва в котел отправимшя мы ш капитаном, а ваш, мишш, и ваш, шэр, этот желеный оштавит на потом… когда проштые воины нажрутша и он шможет нашладитша вами беш конкурентов. Так што, мишш, не волнуйтешь… вшкоре вы увидите наш куда более голыми, чем хотели бы.

На сей раз слова агентессы, предназначенные для сержанта, настолько выпадали из привычного для благовоспитанных дам лексикона, что заставили встрепенуться даже безвольно обвисшего на веревках рядового слева от Мигера.

– Между прочим, Линда, – судя по загоревшимся в глазах профессора искоркам, высказанные девушкой в адрес Флеминга многочисленные пожелания навели его на какую-то идею, – вы избрали совершенно неверную тактику поведения с нашими хозяевами.

– По-вашему, я должна была соблазнительно улыбаться этим тварям?!

– Совершенно верно, – серьезно кивнул Моргенау. – Вы должны были как можно сильнее постараться пробудить в них вожделение вас как самки, а не как, кхе-кхе, субъекта пропитания.

– Зачем?!

– Чтобы они вас изнасиловали, естественно, – невозмутимо отозвался профессор. – При этом у вас были бы отличные шансы потерять сознание… и не возвращаться к нему максимально долго.

– Однако, – удивленно заметил Мигер, – для профессора астрологии вы неплохо разбираетесь в реальностях земного бытия.

– Приходится, – улыбнулся Генри. – Вообще удачливый астролог – это наверняка еще и хороший знаток людских душ. Звезды не ошибаются… как правило… но порой выражают свою волю настолько туманно, что приходится самостоятельно интерпретировать её в понятную клиентам форму. А для этого необходимо научиться разбираться в людях, дабы знать, что именно те желают слышать.

– Кштати, – вмешался Флеминг, – а што жвежды говорили вам по поводу ваших шегодняшних першпектив? Ваш путь жакончитша в котле или нет?

– Увы, – вздохнул Моргенау, – среди моих коллег уже давно считается дурным тоном пытаться предсказать события, связанные с собственной личностью. Подобные попытки предпринимались прежде достаточно часто… и ничем хорошим не заканчивались.

– Жаль.

– А уж мне как жаль… вы даже и представить не можете.

– Патрик, – на этот раз голос Линды прозвучал почти умоляюще. – Ну пожалуйста… прикажи им отвернуться… я не могу… прошу тебя…

– Милая, – капитан постарался, чтобы его голос прозвучал как можно ласковее. – Поверь, лучше ты будешь думать об этом… чем о чем-нибудь другом.

На миг его взгляд невольно скользнул вбок, мимо девушки – меж двух холмов, где неторопливо кружили черные тени стервятников. Туда, где после короткой яростной схватки осталась лежать на вытоптанной траве почти вся его рота – кроме него, девушки с профессором, сержанта Флеминга и еще четверых кавалеристов. То, что за каждого убитого кавалериста гоблины расплатились минимум двумя, служило капитану очень слабым утешением – точнее, не служило таковым вовсе.

– Эй, сержант, – негромко окликнул Флеминга один из рядовых. – К нам идет твоя шляпа.

– Уху, – отозвался сержант, выталкивая изо рта очередной сгусток. – Вижу… хотя лушше бы не видел.

Эмоции Флеминга в данном вопросе разделяли не только его товарищи по несчастью, но даже и соплеменники Угуюка Меченого – так именовался новый владелец рейнджерской шляпы. По их мнению, душа Угуюка еще до своего воплощения сумела так достать своим нытьем кого-то из Сидящих Задницей на Небесах, что в земной путь её отправили не привычным шлепком пониже спины, а прицельным пинком по слезливой роже – в результате чего среди гоблов Кривого ручья и появилось это урло со следом божественной пятки на рыле.

– Слышь, Ыыгыр, – при первых же раздавшихся из перекошенной пасти звуках Мигер болезненно сморщился – речь Угуюка вполне гармонировала с его внешностью. – Давай разделаем одного бледношкурого, а? Чего это… тролля за яйца тянуть? Жрать охота.

Ыыгыр Ойхо Третий, старший шаман гоблинов Кривого ручья с видимой неохотой оторвался от изучения полевого инструментального набора профессора астрологии – это занятие уже привело его в почти священный экстаз, и тут какой-то урыл! – и, злобно уставившись на Угуюка, прошипел:

– Ты, Меченый, уши хоть раз в луну чистишь?

– Нет, – растерянно отозвался Угуюк. – А че, надо?

– Надо, Меченый, надо… – появившиеся в голосе шамана ласковые нотки заставили двух ближайших к нему гоблов в ужасе попятиться назад. – Вот если бы ты, урыл, луну назад взял в лапы по шашке динамита, вставил их себе в ухо, по одной в каждое, да запалил шнуры… че б тогда было, а?

Вопрос застал Угуюка врасплох. Он явственно ощущал таящийся в словах шамана подвох, но вот в чем тот заключался – понять не мог, ибо описанное Ыыгыром действие казалось ему вполне логичным.

– Эта… не знаю.

– Ах, не знаешь, – процедил шаман, вставая. – Так я тебе шас подскажу! – взревел он. – Ты, урыл безмозглый, разнес бы к Йдиту свою пустую бошку и шас не доставал бы тут меня своими трахнутыми троллем вопросами! Мык нечесаный, ты и впрямь не слышал, как вождь приказал до своего возвращения кончиком когтя бледношкурых не касаться?

– Эта… – начал было Угуюк.

– А ведь он, – процедил шаман, подходя к нему, – в пяти шагах от тебя стоял, а орал так, что на другом берегу ручья было слышно. Так что сдается мне, Меченый, что неправильно мы тебя, – Ойхо Третий на миг замолк, подыскивая подходящее выражение…

– Позиционируем, – неожиданно сказал Моргенау.

– А? Че?

– Позиционируете, – повторил астролог. – Вы его неправильно позиционируете. Лично мне кажется, что в роли бурдюка он будет куда более функционален… то есть, – поправился он, – принесет куда больше пользы.

Примерно две минуты все присутствовавшие при вышеописываемой сцене гоблины старательно пытались осмыслить услышанное, изображая при этом статуи различной степени окаменелости. Первым с этой сложной задачей справился Ыыгыр Ойхо Третий, еще раз подтвердив этим тот факт, что высоким званием старшего шамана – равно как сопутствующими оному привилегиями – он владеет по праву. Гоблин оскалился во всю пасть, оглушающе взревел и, не переставая реветь, повалился на спину – и только затем покрывшийся холодным потом Моргенау понял, что гоблин смеется.

– Слышь, Меченый, – не переставая гоготать, выдавил Ыыгыр. – Даже, гы-гы-гы, последний жалкий бледношкурый, гы-гы, и тот знает, что ты – набитый дерьмом бурдюк, гы-гы, и ничего больше.

После этих слов взревел – в более высокой тональности – уже сам Угуюк и, срывая с пояса томагавк, бросился к профессору. Моргенау зажмурился, с надеждой вслушиваясь в свист рассекаемого лезвием воздуха… но свист, равно как и рев разъяренного гобла внезапно резко оборвался примерно в трех шагах от профессора. Открыв глаза, Моргенау увидел, что томагавк вместе с сжимающей его лапой кривящегося от боли Угуюка небрежно удерживает еще один гоблин, раза в полтора выше Меченого. Более темная, чем у других гоблинов, шкура безошибочно подсказала профессору об имеющихся у данного гобла родственниках из числа троллей.

– Меченый, у тебя, кажись, и впрямь сплошное дерьмо в башке, – задумчиво сообщило это новое действующее лицо, без всякого видимого усилия приподнимая своего собеседника на пол-ярда вверх. – Притом дерьмо засохшее, потому как свежее все ж иногда поживее шевелится, чем твои мозги. Черви там всякие ползают и прочее.

Высказав эту сентенцию, троллегоблин резко взмахнул лапой, отправив зажатого в ней Угуюка в короткий полет. Полет завершился звучным «бум» под кустом в дюжине ярдов от точки старта.

– Готов, – прокомментировал сержант Флеминг, сплевывая очередной багровый комок.

Некоторое время гоблины дружно рассматривали тело своего поверженного соплеменника. Затем внимание одного из них привлек раздавшийся неподалеку топот копыт.

– О, глядите… – попытался привлечь он к этому факту внимание остальных. – Вуиик возвращается.

На его призыв откликнулось лишь трое – остальные гоблины продолжали увлеченно глазеть на тело Угуюка, изредка обмениваясь прогнозами по поводу дальнейшей судьбы оного.

– Какой же это Вуиик? – возмутился один из откликнувшихся. – Ежли он на пегом мустанге. На пегом вот уже две луны Храпун ездит, а до него Ауюл с Дырявого Холма… пока Храпуну в карты не продулся.