История одного гоблина: Cимвол веры

– Вижу, что следишь, – мягко улыбнулся монах.

Гоблину ничего не оставалось, как признать очевидное.

– Стало легче? – спросил Михель, глядя в глаза собеседнику.

Гарб пару секунд помолчал, оценивая свои чувства и кивнул.

– Вот и я не люблю такое, – парень вытянул вперед обе руки ладонями вниз, демонстрируя открытость.

Шаман заметил на них множество давно заживших рубцов. Некоторые из них были достаточно крупными, словно их оставил какой-то инструмент.

– Тебя пытали? – в ужасе спросил гоблин, испытывая почти животный страх перед болью.

Скользнув взглядом по лицу человека, он заметил еще больше шрамов и зажмурился, живо себе представив мучения, через которые пришлось пройти бедняге.

– Нет, – с печальной улыбкой покачал головой монах. – Часть из них результат тренировок. Другие остались от сражений. А вот эти два, – указал он на лицо, – память от женушки. До того, как я принял послушничество.

– Что это за тренировки такие жесткие? – посмел разлепить веки гобхат.

– Меня учили сохранять спокойствие и терпеть боль в любой ситуации, – пояснил человек. – Это Путь любого боевого монаха Старого ордена. Настоятель говорил, что у меня особый дар, который раскроется позже, поэтому спуску мне не давал. Хочешь, я тебя тоже чему-нибудь научу? Мне кажется, нам еще долго путешествовать вместе. Поняв Путь, ты поймешь и меня, и тогда ты не станешь меня ни в чем подозревать.

Гарб поежился, представив себя с таким же количеством отметин на теле.

– Будет больно? – робко спросил, все равно сгорая от любопытства.

Духи его такому точно бы никогда не научили.

– Не надо больно, – протестующее мотнул головой Михель. – Мантра для успокоения и дыхательная гимнастика – тоже часть Пути.

– Это хорошо, – гоблин тоже улыбнулся.

Так Михель начал учить шамана Пути.

С минотавром отношения поначалу складывались хуже. «Жалкий человечишка!» и «Все люди – предатели» – все, что Михель слышал от пирата за неделю.

Помог случай. Во время очередного привала Бурбалка натаскал валежника. Призраку нравилось носить большие и тяжелые предметы, но без рубки для костра они не годились. Тауросу нехотя взялся за секиру, не желая применять грозное оружие для таких приземленных целей.

– Могу я, – предложил монах, видя терзания гиганта.

– Чем это? – ухмыльнулся пират, презрительно глядя на безоружного недомерка.

– Руками, – сказал Михель.

– Врешь! – не поверил минотавр.

Вместо ответа человек взял ближайшую к нему ветку толщиной в руку, положил ее рядом с собой одним концом на землю, а другим на камень, и с шумным выдохом обрушил на нее правую ладонь. С громким хрустом древесина переломилась в месте удара. Тауросу посмотрел на человека куда уважительнее.

– А с виду хлипкий, – похлопал он монаха по плечу, от чего тот едва не покатился в сторону. – Меня так научишь?

– Попробую, – кивнул Михель, пряча улыбку.

Из всех компаньонов только призрак оставлял у человека неисчезающее чувство тревоги. Он вечно висел в воздухе где-нибудь неподалеку и наблюдал. Монах это чувствал и нервничал. Глаз у Бурбалки не было видно, но ощущение, что он следит, выжидая удобный момент, чтобы сделать какую-нибудь пакость, не проходило.

«Надо выяснить, что с ним не так. Почему-то мне кажется, что этот Бурбалка совсем не такой простачок, какого из себя строит», – подумал ди Лёве в первый же день.

***

Узнай Бурбалка, в чем его подозревает монах, он бы поначалу рассмеялся, а потом серьезно задумался. И в самом деле, дух косил под дурачка из осторожности, чтобы случайно не выдать план по возвращению себе тела. Самый простой вариант – вселиться в кого-нибудь с магическими способностями – теперь недоступен. Возможность ускользнула в тот момент, когда призрак распрощался с Шеолом. Рискнуть открыть портал обратно он не смел. Кое-что из знаний Каввеля, однако, должно было пригодиться Бурбалке на Лумее. Это бы не сработало в шеольном мире, но в мире материальном могло оказаться вполне достижимым. Замысел был сложен и требовал предельной точности исполнения.

Для начала нужно накопить плотность. Дух впитывал энергию, откуда только можно: из костра, из воздуха, из земли и воды – все эти источники оказались легкодоступны, но не давали полного исцеления его недуга. Каввель говорил, чтобы окончательно вылечиться, нужно впитать все виды энергии. Соединив вместе все базовые стихии, как кирпичики, можно начать строить свое тело заново. В теории это должно напоминать ускоренное заклинание регенерации. На практике, как заявил минотавр, не получится: никто не способен впитать все сразу. Якобы, можно пользоваться только двумя-тремя источниками одновременно.

«Наивный простофиля!» – подумал тогда Бурбалка. – «Типа, сам так никогда не делал, так ни у кого не выйдет. Ну да, живые из плоти и крови так не могут. А я-то дух!»

На Лумее призрак успел вобрать в себя огонь, воду, воздух и землю. Темная же энергия ему досталась с поглощенной тенью еще в Умбре. Он потерял неуязвимость, зато теперь готов к окончательному превращению. Осталось найти мощный источник Дэ.

Михель как нельзя лучше вписался в план. Бурбалка сразу увидел, насколько сильным проводником энергии Создателя может служить этот немного застенчивый монах. Есть, правда, один недостаток: энергии нужно много, и его одного может не хватить. Должен помочь шаман.

Насчет резервов гоблина можно не сомневаться. В крайнем случае всегда можно уговорить Гарба пошить себе новый магический кафтанчик, чтобы запасов Дэ хватило. А вот как оценить силы монаха? По идее, божественная мощь безгранична, но выдержит ли такой поток силы передатчик? К тому же, обоих еще нужно уговорить на участие в ритуале восстановления. Согласится ли Михель, и где взять другого более сговорчивого монаха в случае отказа?

Самое неприятное во всей истории – доноры могут не пережить трансформации духа в человека. Бурбалка испытывал смешанные чувства по этому поводу. Он не был уверен, что сможет спокойно жить, если Гарб из-за него умрет.

***

Следующей ночью шаману приснился вещий сон. Гарб вдруг очнулся посреди огромной пещеры, сжимая в лапах, словно реликвию, недавно найденный жезл. Все чувства как будто сошли с ума и усилились, одновременно обрушиваясь на маленького гоблина какофонией шорохов незримых пещерных обитателей и загадочной вереницей запахов.

– Такое бывает от грибного отвара, но я его точно не пил, – сказал шаман сам себе. – Да и не похоже тут на Шеол.

Ловец духов не поверил, что это не сон, аккуратно ущипнул себя и еле сдержал проклятие. Больно, однако. Темные своды хоть и терялись где-то вдалеке над головой, но все равно давили невообразимой мрачностью. Неподалеку с разведенными в стороны лапами в цепях висела прекраснейшая из самок. От Нее исходило божественное сияние, разгоняющее мрачный сумрак вокруг. Свечение при этом оставалось приятным для зрения несмотря на запредельную яркость. Один неосторожный взгляд, и глаза отвести в сторону уже не получилось. Слишком красиво, чересчур притягательно.

– Кто ты? – робко спросил Гарб, непроизвольно делая шаг в сторону прекрасной незнакомки, только сейчас замечая, насколько она крупнее него.

– Подойди ближе, дитя, – слабым, но привыкшим повелевать глубоким низким голосом приказала самка. – Ты знаешь кто я?

– Нет, – помотал головой гоблин, – но рискну предположить, что воплощение какой-то богини.

Он все еще не до конца осознавал, перед кем оказался.

– Какой-то?! – на секунду голос великанши даже окреп от смеси удивления и возмущения, но она тут же вынужденно перешла на хриплый шепот. – Я Бирканитра, дитя. Я создала ваш неблагодарный народ!

Дернувшееся в цепях тело бессильно обмякло, свесив голову вниз, и шаман бухнулся на колени перед аватаром божества.

– Молю, прости недостойного! – возопил несчастный гоблин, расстроенный своим невежеством и поведением.

Из глаз богини на каменный пол пещеры упало две слезинки, тут же обернувшиеся полупрозрачными камушками. Гарб машинально подобрал их и положил в карман. Биканитра снова подняла голову и затуманенным взором наткнулась на жезл.

– Ты нашел… Бир? Я знала, что это когда-нибудь случится!

В желтых глазах богини блеснула надежда.