Жизнь в рассрочку

– Ну и погодка… прости меня, мама, – чертыхнулся басом Вадим, несвойственно для занимаемого им положения в блатной иерархии, отряхивая с кожаного плаща налипший снег кепкой. Несколько человек, стоявших у стойки бара недалеко от входа, обернулись. Чугун здесь бывал нечастым гостем. Посреди ресторанчика приподнятая эстрадная площадка. На ней стоит ударная установка, клавишный аппарат, за которым восседал мужчина лет пятидесяти в черном с блестками пиджаке. Вокруг него расхаживали две молоденькие девочки в белых блузочках и коротеньких юбочках, едва прикрывавших нижнее бельё. Девочки пели, подражая модному шлягеру. Все столики были заняты. «Когда люди пашут?» – подумал Вадим. Не обращая внимания на сидевших и галдевших посетителей, от которых в добавление к музыке звенело в ушах. Вадим прошёл через весь зал к лестнице на второй этаж. Поднявшись, он прошёл по коридору, отделанному цветным пластиком и заглянул в первый банкетный зал – там никого не было. Прошёл дальше. Из двери, которая напротив второго банкетного зала, вышел здоровенный парень с курчавой шевелюрой, прилично одетый. На нём была белая батистовая сорочка с бабочкой, а через плечо перекинута портупея с наплечной кобурой.

– Утю-тю-тю, – тихо произнёс Вадим.

– Что вам нужно? – поинтересовался амбал.

– Свиридова! Сви-ри-до-ва, век воли не видать, – нервозно ответил Вадим.

– Вот сюда,… пожалуйста…, – вежливо, но не терпящим возражений тоном сказал парень и указал на открытую дверь, откуда он вышел. Чугунов молча вошёл в комнату и без приглашения плюхнулся на стул рядом с другим охранником, точно таким же, как и первый. «Что у них, сходняк что ли?» – думал Вадим, начиная уже нервничать. В комнату вошёл в сопровождении охранника нужный ему человек. Это был Свиридов, по кличке «Болт». Вор в законе, имевший авторитет среди воров не только городка, но и в столице и по всей России. Выглядел он солидно. В элегантном чёрном костюме, в белой сорочке с черным полосатым галстуком. Рот расплылся в улыбке, голубые глаза светились добротой. Свиридов пожал руку Чугунову.

– Прошу, – Свиридов указал рукой, куда следует идти. Они вышли вместе из комнаты, прошли по коридору мимо нескольких запертых дверей. У одной из дверей они остановились.

– Прошу сюда, – Свиридов толкнул дверь, пропуская вперёд Вадима. Комната напоминала гостиничный номер. У стены стоял диван, напротив, ближе к углу, два кожаных кресла, между ними журнальный столик со стаканом, наполненным салфетками, с настольной лампой с желтым абажуром и глиняной вазой с цветами. В комнате было светло, шторы были отдёрнуты.

– Присаживайтесь, – Свиридов указал на диван. Сам сел в кресло напротив. Он достал сигареты, угостил Вадима и закурил сам.

– Слушаю вас. С чем пожаловали? – галантно поинтересовался Свиридов у Вадима.

– Базар есть, – без церемоний отвечал Вадим, – к Сталину приехал кореш из столицы, а его тачку бомбанули. Бабки стянули, ну и прочее. Да хрен с ними с бабками. Главное – бумаги какие-то пропали.

– Печально, печально! – выпендривался Свиридов.

– Ты, Болт, потряси своих охламонов.

– Базара нет, – отвечал Свиридов, – чем смогу!

Глава третья

– Ну и дачи, целый курятник, – будто в первый раз видел, удивлялся Руль. Ломакин и Руль въезжали в деревню, километрах в тридцати от городка, на самом деле похожую на курятник. Маленькие, низенькие деревянные срубы с бревенчатыми хозпостройками, похожие на избушки на курьих ножках. Но чем дальше они углублялись в деревню, тем крупнее и выше оказывались строения. Бревенчатые дома сменялись каменными постройками. Впереди показалась усадьба с домом в несколько этажей, с балконом и колоннами. А за усадьбой виднелся хвойный лес, отливающий синевой. Руль остановил джип у железных ворот с вензелями. Надпись, написанная большими синими буквами, гласила: «Осторожно! Частная собственность! Охраняется собаками!» По обеим сторонам ворот- видеокамеры. Ворота открылись, и джип въехал во двор. Руль припарковал машину у подъездной лестницы. Лом вышел из автомобиля. Потянулся и направился в дом. В дверях Ломакина встретил невысокий худощавый охранник с автоматом «УЗИ» через плечо и проводил в холл.

– Олег Фёдорович в бильярдной, – сказал он. Холл был само великолепие. Пол устлан коврами, висели канделябры с электрическими лампочками. Множество дверей, окрашенных в белый цвет, с медными блестящими ручками-набалдашниками. У стены стояло трюмо, видимо, старинной ручной работы. Графский дворец, да и только. «Простые люди так не живут», – подумал Сергей, поднимаясь по широкой, отделанной мрамором лестнице. На втором этаже Сергей вошёл в бильярдную. Огромная комната, посередине – стол с зелёным сукном; у стен – стулья, кресла, приспособления для игры, застеклённый шкафчик-бар с различными напитками. Большие зарешеченные окна выходили в уже опустевший, с голыми деревьями и кустарниками сад. У стола стоял преклонных лет мужчина. Сергей знал, что ему шестьдесят пять. Мужчина полный, упитанный; короткая, бобриком стрижка; пухлые щёки; расплывшийся, со шрамом, нос; умные зелёные глаза; припухшие губы; двойной подбородок; редкие брови. Видно, человек не голодал, холил и лелеял себя. Припухшие ладони, руки в наколках, отёкшие пальцы, унизанные перстнями и кольцами, синеют татуировками. Мужчина был одет в спортивный костюм и бейсбольную кепку козырьком назад, лицо сосредоточенно и серьёзно, в руках кий. Он целился по шару, пытаясь сыграть на чужом. Шары раскатились, ударяясь о борта, но ни один не попал в лузу.

– Промазал! Ёшкин кот! – сказал он. – С чем пожаловал, Лом?

– Неприятности у нас, Олег Фёдорович.

– А что ж вы хотели? Одни приятности? – щурясь и улыбаясь, пропел Чарыкин (тюремное погоняло – Чарли).

– Да не… – засмущался Лом. – Всё воруете, воруете, и одни неприятности. Воровать надо меньше. – Да тут такая непонятная история… – А вы живите по понятиям! Вот и будет всё понятно. Раскачивай, раскачивай. Только не крои, всё равно прочухаю. Ломакин поведал о кейсе, деньгах и бумагах. Чарли всё время кивал, вроде одобряя рассказ.

– Олег Фёдорович, вы поможете по своим каналам раскрутить эту делюгу? – Базара нет! Можно предположить, что это сделал кто-то из наших. Ну, например, Боб. Спецов как он – раз-два и обчёлся. Тачку-то вскрыли?

– Вполне допускаю. Боб несколько дней где-то пропадал. Только этого не может быть.

Чарли промолчал, над чем-то размышляя. Прошлое Чарли было тёмным, покрыто мраком, как и настоящее. Когда на воровском сходняке Чарли был избран смотрящим за городом, дела воровской шпаны были не в лучшем виде. По своему географическому положению городок считался нейтральной территорией для Московской и Питерской братвы, и являлся местом встреч, переговоров и разборок. Когда Чарли достиг пенсионного возраста, в его жизни внезапно всё переменилось. Будто фортуна улыбнулась. Наладились связи не только с блатными авторитетами, но и с власть имущими. Чарли стал обладателем нескольких магазинчиков, приносящих ему немалый доход, кроме того, он сделал вложения в энергетический бизнес, получая круглые суммы в виде дивидендов. И ещё он имел солидный куш от поступлений в воровской общак, хотя казначеем и смотрителем воровской кассы был Болт. За очень короткий срок Чарли создал свою воровскую империю, где всё было подчинено понятиям воровского братства. Даже городские государственные структуры считались с мнением Чарли. Городок, конечно, не был запуган, но никто не хотел повторения творившегося беспредела до вступления в свои полномочия смотрящего вора в законе Чарли. Просителей и ходоков было не менее тех, что обращались за помощью в мэрию. Казалось, у Чарыкина всё под контролем. Городская шпана тихонько приворовывала то, что плохо лежит. Воровские группировки потихоньку рэкетирствовали, облагая данью торговцев на рынке и средней руки бизнесменов. И от всех поступали вложения в воровской общак, тем самым увеличивая сумму воровской кассы. А на городском общаке распределяли, сколько и куда вложить или сколько отправить на курируемую зону для поддержания блатарей, находящихся в местах заключения. Если до Чарли доходили слухи о не слишком почтительном отношении своих подопечных к престарелым родителям, или, не дай Бог, кто-то из воров обокрал стариков-пенсионеров, Чарли взрывался и жестоко наказывал зарвавшихся молодчиков, посмевших нарушить кодекс чести вора в законе. Олег Федорович большую часть своего времени в будние дни проводил в городе и лишь по выходным выезжал на лоно природы, к себе на дачу. Отдыхая душой и телом, ходил на лыжах, бродил с ружьём по лесу и, по возможности, охотился. А то просто часами проводил время за игрой в бильярд. Ломакин, чтобы заполнить возникшую паузу, робко предположил: – Может, кто у вас играл на большую сумму, или кто-то из игроков внезапно вернул большой долг?

– Может быть, может быть, – поддержал предположение Чарли, – только у нас всегда играют на большие деньги. Зато и в общак хорошо отстёгивают.

– Знамо дело!

– Только сдаётся, что дело не совсем чисто, кроит ваш столичный гость, чего-то не договаривает, что-то скрывает, а, может, это просто очередная провокация какой-нибудь группировки. Знаешь, сколько их развелось сейчас, и каждый норовит вылезти в блатные, не соблюдая никаких законов, беспредельщики, одним словом, – закончил свою мысль Чарыкин. Он положил кий на бильярдный стол, подошёл к бару, достал красивую плоскую бутылочку с коньяком и налил две стопочки до половины. – Ты же знаешь, как эти альфонсы за бабки покупают себе авторитет, уплатил – и стал вором в законе. Менты с генеральскими чинами тусуются на сходняках, а суки лезут в депутаты. За тесное сотрудничество! Крякнув по старчески, выдохнув воздух, Чарли опрокинул содержимое в рот. Ломакин последовал его примеру.

– Не хочешь со мной пообедать? – спросил Олег Фёдорович.

– Нет-нет, покорнейше благодарю! – стараясь вежливостью компенсировать отказ, отклонил предложение Сергей, – у меня ещё есть движения.

– Ну что ж, хозяин-барин, будут проблемы – милости прошу наведываться, а то забываете старика. – Указав жестом на дверь и пропуская Ломакина вперёд, Чарыкин вышел из комнаты. Затем, громко крикнув «Саша!», он вошел в открытую дверь другой комнаты и подошёл к раковине помыть руки. Из соседней комнаты вышел рослый парень в камуфляжной форме.

– Проводи гостя, – приказал Чарыкин, давая понять Сергею, что аудиенция окончена. Ломакин, сопровождаемый охранником, спустился по лестнице к выходу. Уселся в машину, и уже через несколько минут они неслись по шоссе к городу. Сергей достал из кармана сотовый телефон, набрал номер и, дождавшись ответа, сказал в трубку: – Я еду домой, к тебе пришлю Руля. Руль высадил Ломакина и, развернувшись на площадке для стоянки автомобилей, уехал к Чугунову. Сергей, зайдя в подъезд, вызвал лифт и, поднявшись на свой этаж, открыл дверь ключом и вошёл в квартиру.

– Ма! Это я, – крикнул Сергей и, разувшись, положив куртку на стул, прошёл на кухню. Он не был голоден, но по привычке зачем-то заглянул в холодильник. На кухню въехала инвалидная коляска, сверкающая блестящими ободками и прочими металлическими конструкциями. В ней сидела лет пятидесяти, но ещё в расцвете лет, женщина – мама Сергея, Анна Семёновна. Волосы, покрытые редкими сединами, были зачёсаны назад и приколоты тёмно-зелёным, с блестящими золотистыми разводами, гребешком. Узкий лоб, с небольшими морщинами, выглядел шире. Чёрные, как насурьмленные брови, сходились у переносья, большие, округлённые карие глаза, прямой нос, слабый пушок над верхней губой, нежная улыбка при виде сына.

– Серёженька! Где же ты пропадаешь? – было её первым вопросом.

– Ну… – Я же беспокоюсь, мог бы хотя бы позвонить.

– Ма! Ты кушала? – вопросом на вопрос отвечал Сергей, пытаясь сбить мать с тона, настроенного на нотацию.

– Приходила Вера Сергеевна, мы немного поговорили, – меняя тон, ласково стала рассказывать Анна Семёновна. Сергей, видя, что мать уже не сердится, за долгое отсутствие начал оправдываться: – Ты же знаешь, что у Светки нет телефона, я ночевал у неё… – но не договорил, сообразив, что мать углубляется в воспоминания дня и волнующие её проблемы, замолчал, слушая.

– Вера Сергеевна приносила пирог, – продолжила начатый рассказ Анна Семёновна, – мы с ней пили чай. У неё всё никак не решаются проблемы со следствием. Следователь что ли попался бездарный или неопытный… не может даже простое ограбление раскрыть… тем более что Вера описала хулигана с художественной точностью. Она замолчала, что-то обдумывая, потом сказала: – Ты бы хоть покушал,… ты не проголодался?

– Нет, я не голоден, – ответил Сергей.

– Не понимаю я вас, молодых, – сокрушённо вздыхая, сказала она, – дома не ночуешь, живёте как попало. Тогда бы женился что ли…

– Да женюсь, женюсь,… наверно… скоро… и внуков ещё понянчишь, надоедят ещё.

– Ну… – многозначительно протянула Анна Семёновна, – когда это будет?

– Ма! Ты иди пока к себе в комнату, отдыхай. Ко мне сейчас должны заехать друзья. Нам надо будет серьёзно поговорить и решить кое-какие дела, – просяще сказал Сергей и налил себе в чашку чай. Анна Семёновна не предполагала и не догадывалась, чем занимается Сергей, она думала, что он трудится в какой-то фирме,… после того как уволился с работы на заводе. Она развернулась на своей коляске и покатилась в комнату, закрывая за собой дверь. Анна Семёновна считала Сергея хорошим, ласковым и заботливым сыном. И он старался быть для неё таковым. При взгляде на мать, у Сергея всегда обливалось сердце кровью, но что он мог сделать сейчас. Её надо лечить, но не хватает средств. Вот он и пытается заработать большие деньги, хотя и не праведным трудом. Работая на заводе, на хорошее лечение в престижной клинике не заработаешь. Оставаясь в одиночестве, Сергей с содроганием вспоминал неприятные эпизоды своей ещё короткой прошедшей жизни. Ему уже за тридцать, а что он видел.… Несколько лет он прослужил в спецподразделении ВДВ и побывал в горячих точках – в Карабахе, Чечне. За время службы видел и кровь, и слёзы, и смерть товарищей. Если бы не мать, он бы не очухался после службы, о каком институте могла идти речь. Демобилизовавшись старшиной, он устроился работать на завод… плата маленькая – копейки, не вовремя, а то и вовсе не было денег. Внезапно умер отец: у него случился сердечный приступ. Отец был директором крупного строительного треста. Отношения с отцом последнее время не складывались: слышались постоянные упрёки о несамостоятельности и чёрствости, отец хотел, чтобы Сергей пошёл по его стопам, а Сергей пошёл на завод. После смерти и похорон отца заболела мама, случился тоже приступ, и парализовало ноги. Врачи говорят: всё на нервной почве и что ещё не поздно, лечение вполне возможно – нужны только деньги, очень большие деньги. Сергею было жаль отца, мог бы ещё жить да жить, и тем более ему жаль маму. Случайно Сергей познакомился со Стапиным, и тот, видя, что Сергей неплохо дерётся и знает в совершенстве приёмы рукопашного боя, к тому же парень с головой, приблизил его к себе, завлёк в свою шайку. И Сергей был вынужден бросить завод – о чём он уже теперь не жалел. Вот это всё и волновало его, давило непомерным грузом, когда он находился в одиночестве; у него всегда была потребность с кем-нибудь общаться. Сергей ещё не успел допить чай, как в квартиру позвонили; по привычке, из осторожности, он посмотрел в глазок, а потом только открыл дверь. Вошли Чугунов, Руль и Бобыкин. Сергей провёл их на кухню, предупредив: – Только тише, мать отдыхает, не шумите, – он закрыл за собой дверь и уже нормальным голосом сказал, – докладывайте, чё накопали. Где были и кого видели? Только не все разом и с толком. Первым, как старший в иерархии, вызвался говорить Чугунов: – Я, конечно же, конкретных результатов не надыбал, но движняки пошли. Я был у Болта, он разрулит среди своих пацанов – если что – сольёт на трубу. Был ещё в нескольких местах, но там отказка.

– Так же, как и у меня, – встрял Боб, – никто не видел, никто не слышал. Правда, есть один щегол – из окна видел, как «мерина» обнесли, жалко, что он не разглядел – кто. Всё-таки одиннадцатый этаж. Молодой чувачок обувал: в чёрной кожанке, тачилу сразу открыл – видно спец… Пацан наверху подумал – хозяин, сигналка не сработала, а тот схватил баул и авоську – и в лес… по грибы…

– А что? Там ещё что-то было? – спросил Чугун.

– А как же, – ответил Боб, – кейс и пакет. Но это не наш поцик – залётный. Наверное, пас давно.

– А что у тебя? – поинтересовался Чугун у Ломакина. Руль сидел и молчал, он не занимался этими проблемами, его задача была в обеспечении колёс. – Я тоже пока… ничем порадовать не могу, – сказал Лом и добавил, – погостил у Чарли: пока только намётки, но шанс есть.

– Видно, не наша карта, – констатировал Чугун, – масть не та. Боб хотел закурить и вынул из кармана сигареты, но Сергей его остановил: – Я дома не курю – мать больна.

– Вот и посовещались, – сказал Чугун, а Сергей продолжил, – ну что, разбегаемся? Ещё дел много: надо ещё кое-кого встряхнуть, кстати, может, по этой волне чего-нибудь разгребу.

– Давайте веером тихонько по одному, – скомандовал Чугун.

– Вечером, у кого будет время и деньги, встретимся у Светки, – сказал Сергей всем и обратился к Рулю, – подожди меня, подбросишь до одного места, а то пешком в лом. Они все вместе вышли из квартиры, Сергей захлопнул дверь и, когда они спускались по лестнице, он вновь обратился к Рулю: – Смотри, вечером не нажрись, завтра тачка нужна, рванём в Москву.

– Какого там… – не договорив до конца, спросил Чугун. Сергей не ответил, а сказал: – Дурья башка, забыл, – он развернулся и побежал наверх. Сергей зашёл в комнату матери, Анна Семёновна лежала на кровати и дремала.