Самоубийство Украины. Хроника и анализ катастрофы

Так звучит теория.

Однако практика имеет несколько иное содержание. В реальности для людей, идущих во власть, в силу присущей им психологической особенности главной целью их служебной деятельности является обеспечение своих частных/корпоративных интересов. Это подтверждается теми финансовыми инвестициями, которые вкладываются в каждого из них. Ведь чтобы стать в Украине депутатом и тем более президентом, претендент должен потратить на предвыборное шоу миллионы долларов, которые ему в случае победы придется отрабатывать на политическом (государственном) поприще. Именно поэтому слова, звучащие с высоких трибун относительно защиты интересов народа, являются пустой риторикой, приемом, помогающим победить своих конкурентов на выборах.

Таким образом, на данный момент главной целью действующей системы отношений между людьми во власти является создание условий их частного/корпоративного блага. Иначе говоря, существующая в Украине система власти (политический режим) в действительности не представляет интересы Целого, т. е. народа. Фактически политика превращена в бизнес, точнее в придаток бизнеса, обеспечивающий ему сверхприбыли. Общественные организации, политические партии, парламентские фракции, телевизионные каналы, радиостанции, газеты и т. д. – все это составная часть мощных финансово-промышленных групп (ФПГ), которые неэкономическими методами создают условия решения бизнесовых проблем.

Даже если допустить, что некий индивид, идя во власть, собирается защищать не частные/корпоративные интересы, а интересы Целого, то, попав в систему в качестве ее функционального элемента, он обречен либо быть отторгнутым ею, либо приспосабливаться к ее законам функционирования, принять ее Цель в качестве своей личной, т. е. встать на защиту частных/корпоративных интересов. Необходимо подчеркнуть, что отдельный индивид не способен, находясь в системе, противодействовать ей, противостоять Цели ее функционирования и уж тем более изменить эту Цель, т. е. поменять ценностные и смысловые установки людей, составляющих эту систему.

Кроме этого, важным моментом является то, что государственная власть, по сути, является подсистемой, находясь в естественном симбиозе с властью финансово– экономической, негласно диктующей ей свою волю, т. е. определяющей глобальную Цель совместного функционирования. То, что мы называем олигархией, – это не кучка бизнесменов, а мегасистема (объединяющая в себе как социально-политическую, так и финансово-экономическую системы), в рамках которой деньги подчиняют себе государственную власть, а частные/корпоративные интересы подменяют собой общенациональные.

Демократия во всем этом выполняет двойственную функцию. Во-первых, она является механизмом баланса интересов олигархических кланов, а во-вторых, она, убедительно имитируя выбор народа, создает в массовом сознании стойкую иллюзию народовластия.

Ну как же, могут возразить мне, ведь я и никто иной выбираю того или иного политика! Да, отвечу я, но выбираете вы из того набора персонажей, которых вам предлагает олигархия. Здесь все определяют деньги, и все происходит во имя денег. Что может нищий народ, дезориентированный и разобщенный массированной пропагандой, толком не понимающий своих интересов, низведенный до состояния флуктуирующей массы, перед лицом корпоративно сплоченных, хорошо организованных олигархических кланов, обладающих основными материальными ресурсами страны, контролирующих, в той или иной форме, государственную власть, руководящих политическими партиями, направляющими информационную политику принадлежащих им СМИ?

Демократия, в особенности украинская, по своей сути плутократична. Там, где все подчинено деньгам, незыблемо правит олигархия.

    06.10.2005

Карлик на глиняных ногах

Пренебрежение к государству, упадок и смерть государства, разнуздание частного лица (я остерегаюсь сказать: индивида) есть последствие демократического понятия государства; в этом его миссия.

    Освальд Шпенглер

В начале девяностых по стране ходила масса анекдотов, ярко демонстрирующих отношение «самостiйноi» интеллигенции к проблеме украинской государственности.

Приведу пример.

Получили ученые России, Беларуси и Украины грант на исследование жизни слонов. В итоге через год россияне написали научный труд под названием «Россия – родина слонов», белорусы провели исследование на тему «Белорусский слон лучший друг российского», а украинцы после долгой и кропотливой работы создали объемную монографию под названием «Слоны. Государственность».

Действительно, в первые десять лет независимой Украины проблема построения украинского государства была наиболее любимой темой национально-демократической интеллигенции и правящей украинской элиты, которые твердили как заклинание со всех телевизионных каналов и газетных страниц незамысловатый набор фраз про необходимость «розбудови нацiональноi держави»[8 - Строительства национального государства (укр.).].

При этом разглагольствования о государственности сопровождались апеллированием к славному историческому прошлому – Киевской Руси (которую без натяжек очень сложно привязать к современной Украине), казачеству (чья бандитско-анархическая суть была абсолютной противоположностью любой государственности) и возникшей после Февральской революции 1917 года Украинской народной республике (при которой территория Украины, на которой воцарился хаос, была по просьбе Центральной рады оккупирована армией кайзеровской Германии). В этом же ряду стоит Украинская военная организация (УВО). Созданная в 1920 году бывшими офицерами Австро-венгерской армии для борьбы за «незалежнiсть, державнiсть, соборнiсть та самостiйнiсть Украiни»[9 - Независимость, государственность, соборность и самостоятельность Украины (укр.).], – в 1929 году она была переименована в печально известную Организацию Украинских Националистов (ОУН). А в 1941 году одну из ее фракций возглавил Степан Бандера. К ОУН необходимо добавить и Украинскую Повстанческую Армию (УПА), сформированную Романом Шухевичем в 1943 году из членов ОУН на базе «Украинских легионов» – батальонов СС «Нахтигаль» и «Роланд» (созданных еще до войны немецким абвером из галицийских националистов).

Степень романтизма, цинизма, ума, беспросветной глупости, героизма и продажности у всех борцов за «украинскую идею» была разной, но им была присуща одна общая черта – они все были законченными неудачниками, которые за своим пустым догматическим фразерством не видели реальности. Но самое главное – это то, что среди т. н. «вождей» «украiнського вiдродження»[10 - Украинского возрождения (укр.).] никогда не было масштабных личностей, способных формулировать действительно великие цели и организовывать массы на их достижение. По большому счету весь пантеон национальных героев, которые в соответствии с новой идеологической мифологией неистово боролись за независимое украинское государство, состоит либо из комичных персонажей, которые даже и не помышляли о каких-либо сверхзадачах, либо из законченных романтиков-неудачников (психологически «повернутых» на писательских сказках), либо из тех, кого представитель любой власти вешает на ближайшем дереве без суда и следствия, дабы прекратить смуту и кровавый, часто бессмысленный, «беспредел».

Увы, украинское прошлое – плохой материал для создания украинского будущего. Историческое наследие нынешней Украины – это либо хаос, анархия, беспомощность, пустозвонство, либо – длительное пребывание в рамках государственности иных наций. Украинское прошлое – это скорее тяжелый балласт, не позволяющий двигаться вперед, чем фундамент, на котором можно что-то построить.

Необходимо признать тот факт, что до 1991 года украинский народ, этнические особенности которого формировались последние пятьсот лет, никогда не знал собственной государственности. Более того, ему было неведомо и национальное самосознание. Восточные славяне юго-западных регионов Руси в своей массе до XVIII века идентифицировали себя в качестве «православных» (христиан), но отнюдь не как «украинцев». Т. е. самоидентификация шла не по этнической принадлежности, а по вере, мировоззрению, ценностям. При этом надо учитывать и то, что еще в XIX веке предки современных украинцев считали себя не «украинцами», а «русскими».

Лишь в XIX веке российская интеллигенция после нескольких столетий безуспешных попыток влиться в европейскую культурную парадигму, впитав в себя модные идеи политического национализма, которые разнесла по всей Европе на своих штыках армия революционной Франции, заговорила о национальном самоопределении и особом пути русского народа. О национальном самоопределении также заговорила интеллигенция Польши, чья идеология подкреплялась народными восстаниями против имперской власти России. В данной интеллектуальной и политической среде от российской интеллигенции идейно отпочковалась небольшая группа малоросских поэтов и литераторов (украинофилов), которые на основе модной европейской националистической и антимонархической (республиканской) идеологии создали идею национального самоопределения малоросского («украинского») народа.

Хочу особо подчеркнуть тот факт, что по своей сути идея «украинского национального самоопределения», как и «создания украинского государства», возникла в головах небольшой группы русской (малоросской) интеллигенции (выходцев из юго-западных губерний Российской империи) как некий умозрительный проект, замешенный на революционной идеологии Европы. В дальнейшем этот проект творчески развивался целой когортой малоросских поэтов и писателей, людей, безусловно обладавших развитым воображением, но всегда слабо разбиравшихся в реальной политике и уж тем более – в государственном строительстве. Несмотря на это, к двадцатым годам прошлого века идеологами «украiнськоi державностi»[11 - Украинской государственности (укр.).] при поддержке, так сказать, «прогрессивных сил Европы» была сформирована прослойка «национально сознательных украинцев», готовых как умирать, так и убивать во имя литературных фантазий.

Впрочем, если кто-то решил, что я осуждаю творцов и служителей «украiнськоi iдеi»[12 - Украинской идеи (укр.).], то он ошибается. Малороссийская душа в частности, как и русская в целом, по своей сути идеократична. Ей нужны великие идеалы, нечто такое, что по своим масштабам приближается к трансцендентному Абсолюту, перед которым эгоистичное «я», мечтающее о сытой и комфортной жизни салоеда-обывателя, скукоживается до микроскопических размеров. Малороссийской душе необходимы великие цели и масштабные свершения, в которых она только и может, взломав кокон мелкого жлоба-потребителя, реализовать самое себя. Именно поэтому сечевое казачество шло в авангарде русского продвижения в глубь Сибири, малороссы составляли очень значительную часть государственной, военной и интеллектуальной элиты имперской России и СССР, а «украинцы» легко умирали в лесах Западной Украины за «нацiональну iдею»[13 - Национальную идею (укр.).].

Действительно, с самопожертвованием и у малороссов, и у украинцев проблем никогда не было, однако всегда была проблема, во имя чего это самопожертвование. Приходится констатировать, что малороссийская/украинская пассионарная энергетика либо уходила в никуда, либо использовалась враждебными им силами во вред им самим.

Поэтому в прошлом веке, после Февральской революции 1917 года, украинская государственность в виде Центральной рады, гетманата, Директории и Западно-украинской республики была не более чем дурным водевилем с плохим концом. То же печально-комичное явление представляет собой квазигосударственный феномен, возникший в 1991 году. Очень похоже на то, что и закончит он точно так же.

Проблема украинской государственности гораздо глубже и сложнее, чем ее пытаются подать в лубочном антураже с вкраплениями модной западной риторики «нацiонально-свiдомi»[14 - Национально-сознательные (укр.).] украинские интеллектуалы. Многие из них до сих пор не поняли, что построение национального/националистического и независимого государства в современных условиях абсолютно противоречит построению развитой демократии западного типа (!).

Идея «национального государства», воплощающего в себе волю, интересы и суверенитет нации как главного субъекта мировой истории (эта идея позднее легла в основу «национализма»), первоначально объективировала себя в Великой французской революции, ознаменовавшей собой эпоху европейского модерна. Именно тогда государство приобретает национальные черты, основывая свою легитимность не на суверенитете монарха, а на суверенитете нации. Под этот постулат постепенно выстраивается вся структура международного права и алгоритмы ведения внешней политики в Европе.

К началу XX века идея национального государства значительно мутировала под воздействием модной тогда среди европейской интеллигенции социалистической (коммунистической) идеологии. Однако если в Европе симбиоз «национального государства» (иными словами – «национализма») и «социализма» привел к возникновению национального социализма в виде мощного и агрессивного Третьего рейха, то в Украине он привел к совершенно нежизнеспособным опереточным режимам в виде Центральной рады, гетманата и Директории, которые изжили себя в течение нескольких лет, создав вакуум власти, который вначале заполнили оккупационные войска кайзеровской Германии, а затем большевики.

Объяснить этот феномен можно только одним: модернистские идеи Европы – «национализм» и «социализм» – были несовместимы с ментальностью и образом жизни украинских селян, основанным на ценностях традиционного общества. Простой украинский мужик, испокон веку живущий землей и бесконечно терпящий разнообразные притеснения со стороны абсолютно чуждых ему панов/господ, психологически был склонен лишь к анархизму, отрицающему всякую власть/государственность. Не «национальное государство», а гуляй-поле было идеалом и многовековой мечтой украинского селянина. Именно поэтому истинными вождями той Украины стали не грушевские, винниченки, скоропадские и петлюры с их опереточной государственностью и местечковым социализмом, а люди наподобие батьки Махно.

Укрепленные и вооруженные села, не признающие никакой центральной власти, и лихие банды «зеленых», «бьющие красных, пока не побелеют, и белых, пока не покраснеют», открыли эпоху новой украинской казачины. В Украине силы, способной обуздать начавшийся на украинских землях хаос, создав жизнеспособное государство, не было. Именно поэтому Украину сперва оккупировали немцы, а затем железной рукой наводить порядок на ее бесхозной территории принялись большевики.

Когда в 1991 году рухнул Союз, украинская постсоветская элита с восторгом и энтузиазмом объявила себя на словах и на деле продолжательницей дела Центральной рады, гетманата и Директории. Если к гетману Скоропадскому, как царскому генералу, современная украинская идеология относится несколько прохладно, то таких неудачников, как Грушевский и Петлюра, превозносит как великих национальных героев. С вождями в Украине всегда существовала проблема, именно поэтому на их пьедестал постоянно ставились разнообразные блеклые личности, «халифы на час» – пигмеи и карлики от политики (начиная с Грушевского и заканчивая Ющенко).

Впрочем, на современном этапе украинская государственность представляет собой не симбиоз «национализма» («национального государства») и «социализма», как это было когда-то при Центральной раде, а смесь из «национального государства» («национализма») и модной на данный момент в Европе и США «либеральной демократии». Однако подобный экстравагантный микс в социально-политическом плане является крайне взрывоопасным веществом, способным сдетонировать как от экономической, так и политической встряски, разорвав Украину на куски. Попробую объяснить почему.

«Национальное государство», постулирующее «национальное самоутверждение, возрождение и развитие», является продуктом модерна (который был переходом от традиционализма к постмодерну) с его индустриализацией, усилением роли государства, социализмом, революциями, массовыми армиями, колониальными империями, мировыми войнами и т. п.

Украина модерн прошла в рамках Советского Союза путем интенсивной индустриализации, репрессий и построения социалистического мегаобщества с его относительно свободной возможностью национально-культурного развития (которое сейчас полностью отрицается современной украинской идеологией).

Где-то в конце 70-х годов прошлого века как Запад, так и СССР стали входить в постмодернистскую фазу своего существования с ее разрушением национального самосознания народов, существенным ослаблением государства, усилением политического влияния транснациональной олигархии, постиндустриальным обществом, формированием мировой глобализованной экономической системы, массовой культурой, обществом потребления и т. п. На Западе к 90-м годам модерн фактически полностью уступил место постмодерну, а уничтожение СССР сняло последние барьеры для его стремительного развития на европейской части постсоветского пространства.

И вот на фоне этих процессов независимая украинская власть вдруг объявила о создании «национального государства» и о политике «национального возрождения» в стиле украинских кабаков Нью-Йорка и Оттавы, где диаспора по выходным, вырядившись в вышиванки и нещадно надрывая душу, ностальгирует под «горiлку»[15 - Водку (укр.).] и «народнi пiснi»[16 - Народные песни (укр.).] о далекой Родине, куда никто из этих «щирих» возвращаться не собирается. В одночасье страна вдруг с удивлением обнаружила по всем телеканалам дядек с длинными усами в вышиванках с кобзарями Тараса Шевченко, призывающих к тотальной украинизации, полному отказу от мрачного российско-советского наследия и возвращению к славному украинскому прошлому.

Что интересно, как правило, «национальное возрождение» Украины свелось к вытеснению всего «российско-советского» из всех сфер жизни общества. Но парадокс состоял в том, что образовавшаяся пустота в сфере символов и ценностей украинского общества заполнялась не национально-украинским, как это предполагала национально-сознательная интеллигенция, а западным-постмодернистским, т. е. абсолютно вненациональным. Культура украинских хлеборобов трехсотлетней давности оказалась совершенно несовместимой с ментальностью в основной массе люмпенизированных городских жителей, давно оторванных от земли и ориентированных на ценности общества потребления и массовую культуру. Население с напряжением ожидало не «национального возрождения», а ста сортов европейской колбасы и непрерывного «развлекалова» по телевизору, о которых ему начиная с горбачевской перестройки неутомимо рассказывала морально и интеллектуально разложившаяся советская элита.

Построение шароварно-лубочного «национального государства», после того как улеглась эйфория первых лет независимости, было позитивно воспринято лишь узкой прослойкой «национально-сознательной» интеллигенции (усатыми дядьками в вышиванках) да недобитыми функционерами ОУН. Подавляющая масса старшего поколения украинцев, прошедшая через войну и послевоенное восстановление страны, восприняла «национальное возрождение», отрицающее советское прошлое, как перечеркивание всей своей нелегкой и героической жизни, а среднее и молодое поколение, выросшее уже в независимой Украине, взяло четкую ориентацию на ценности общества потребления и универсальную массовую культуру[17 - К примеру, теперь фамилия Шевченко ассоциируется в умах подрастающего поколения не с Тарасом (национальным поэтом), а с Андреем (футболистом итальянского клуба украинского происхождения).].

Не менее сложная ситуация сложилась и с самим «национальным государством». В той же Европе оно возникло в форме сильной модернистской автократии, способной утвердить себя в качестве носителя «общенациональных интересов» и навязать свою волю как внутри страны, так и вне ее. Только со временем, изживая себя, «национальное государство» теряет силу и вырождается, приобретая форму постмодернистской демократии в ее болезненной либеральной форме. И это понятно, ведь в эпоху могущественных транснациональных (наднациональных) корпораций и одномерных, недифференцированных, вненациональных человеческих масс сильное и тем более «национальное» государство никому не нужно. Оно становится лишним.

В Украине же очень мудрые державные мужи, подталкиваемые еще более мудрой интеллигенцией, глубоко очарованной великой западной цивилизацией, принялись с энтузиазмом строить «национальное государство» в его наиболее упадочной форме – «либеральной демократии». Т. е. они попытались скрестить модерновое «национальное государство» с постмодерновой «либеральной демократией».

Как следствие, то, что принято называть украинским «национальным государством», продемонстрировало свою полную недееспособность в плане организации и управления и абсолютную оторванность от общенациональных интересов. Электорат хочет обещанных ста сортов колбасы, а дохлое либерально-демократическое государство, неспособное организовать всеобщее процветание по западному образцу, предлагает ему лишь национально возродиться, возлюбить Украину, построить «рыночную экономику» и «демократическое государство», отодвигая приход европейского потребительского рая в неопределенное будущее. Наши «нацiонально-свiдомi»[18 - Национально-сознательные (укр.)] мудрецы так до сих пор и не поняли, что в украинских условиях соединение «демократии» и «национального государства» в принципе не способно обеспечить всеобщее благоденствие по западному образцу, о котором они так самозабвенно мечтают.

Итак, подводя итог вышесказанному, можно констатировать, что украинское «национально-демократическое государство» по своей сути является своеобразным структурно-организационным выкидышем так называемой интеллектуальной и политической элиты Украины. Фактически украинское «государство» не существует. То, что называют этим словом, – телевизионный мираж, фантом, возникающий в словесных испарениях украинских чиновников, политиков и т. н. «национально-сознательных» интеллигентов.

Безусловно, что подобное утверждение режет слух, но то, что на Банковой[19 - Улица в Киеве, где расположено центральное здание Секретариата (Администрации) президента Украины.] сидят чиновники, в Верховной раде бывают депутаты, по городу с сиренами и мигалками проносятся блестящие «членовозы» с VIP-персонами, а по утрам звучит «Ще не вмерла Украiна…», еще не означает, что в Украине существует государство. Все это не более чем дешевые декорации, рассчитанные на легковерных простаков, затянувшееся шоу, ложная (отвлекающая) цель для общественного сознания. То, что принято называть «национальным украинским государством», – разложившиеся остатки аппарата управления советской имперской провинции.

Тот, кто работает в структурах исполнительной и законодательной власти Украины и смог сохранить адекватность восприятия, безусловно, подтвердит мои слова. На данный момент работа всего государства не более чем повседневная, нередко изнурительная имитация деятельности, за которой скрыт процесс обеспечения частных/корпоративных интересов. Наиболее ярко это продемонстрировала «помаранчева революцiя»[20 - «Оранжевая революция» (укр.).], ставшая своеобразным прорывом гноя государственного разложения из хронически больных тканей власти.

Когда Виктор Медведчук[21 - Глава Администрации президента Украины Л. Кучмы.] был вынужден покинуть бункер под зданием Администрации президента, а руководящая и направляющая, до того момента, сила нашего общества – СДПУ(о)[22 - Социал-демократическая партия Украины (объединенная), лидером которой являлся В. Медведчук.], использовавшая то, что мы привыкли называть «государственным аппаратом», в своих корпоративных целях, неожиданно очутилась в «непримиримой оппозиции», работа этого «государственного аппарата» оказалась в глубоком ступоре, из которого он не вышел до сих пор.

Почему? Да потому, что украинская номенклатура не имеет ни малейшего представления о том, что такое «национальные интересы» и как их надо защищать. Старые хозяева ушли, а новые никак не могут разобраться между собой, кто будет «главным» в рамках «революционных преобразований», т. е. чьи теперь частные интересы должно блюсти т. н. «национальное государство». Поразительно, но факт: украинские чиновники всех уровней, которые высиживали в своих креслах карьеру почти пятнадцать лет, просто не способны организовать работу, если нет конкретного хозяина с его конкретными корпоративными интересами. Как работать на себя, своего начальника и «Папу»[23 - Так Л. Кучму называло его ближайшее окружение и госчиновники.], знали и знают все «государственные чиновники», как работать на интересы «народа» или «государства», до сих пор не знает никто! Это самая страшная тайна украинской номенклатуры! В этом плане старые чиновники (с еще советским опытом), привыкшие лишь выполнять решения Москвы, ничем не отличаются от молодых, слитых с революционных баррикад оранжоидными вождями в коридоры Секретариата, Кабмина, СНБО[24 - Совет национальной безопасности и обороны Украины.] и т. п. Единственное между ними различие заключается в том, что старая номенклатура советской школы, работавшая при Кучме, обладает необходимыми знаниями и навыками чиновничьей работы, а новая, пришедшая с Майдана, не имеет о них ни малейшего представления.

Когда оранжоиды за несколько недель провели кадровые чистки госаппарата, у них не хватило ума сообразить, что «пособников кучмистского режима» должны заменить не колхозники и люмпен-пролетариат из западноукраинских сел и местечек, которые вместе со студентами Киево-Могилянской академии[25 - Учебное заведение, организованное при помощи США и ориентированное в своих учебных программах на западные ценности, культуру и алгоритм западного мышления. Фактически данная Академия является питомником, где на западные деньги и по западным методикам из сельских детей взращивают «свидомую», русофобски настроенную интеллигенцию «нового типа».] и рафинированной киевской интеллигенцией носили по Майдану вместе с Ющенко и К° «революционное бревно», а заблаговременно подготовленные специалисты. Это не удивительно, ведь главной их целью была – власть, передел собственности, блистание перед отупевшей, восторженной толпой. Ни реальных программ, ни подготовленных специалистов у «помаранчевих» не было. Да и не думали они о том, что будет после взятия власти, ведь единственное, чего они хотели, это усадить свои зады в начальственные кресла, все остальное не имело и не имеет для них никакого значения.

Вообще сложилась забавная ситуация. Еще два года назад у меня была уверенность в том, что не может быть ничего хуже украинской власти в кучмистском формате. Однако когда осенью 2004 года на трибуны и телевизионные экраны полезли вожди «оранжевой» оппозиции, я вдруг с ужасом осознал, что может быть еще хуже на несколько порядков. Ведь в отличие от озлобленного и романтично настроенного электората у меня было четкое представление о том, что собой представляют эти люди. Все они, клеймя и проклиная Кучму, по своей сути были его выкормышами, чьи личные обиды и непомерно разросшиеся амбиции заставляли их гавкать и визжать на «гаранта», как это делает стая гиен в отношении больного льва.

Постреволюционная пропаганда постоянно долбит массовое сознание таким понятием, как «народная революция», но на самом деле в 2004 году в Украине произошел номенклатурный переворот. Ведь революция предполагает две вещи: во-первых, приход к власти людей, совершенно не связанных с предыдущим режимом, и, во-вторых, полное, радикальное изменение всей социально-политической и финансово-экономической системы страны. Но этого как раз не произошло и не произойдет. Именно поэтому «оранжевая революция» была бунтом обиженных чиновников и бизнесменов, ловко использовавших люмпенизированные массы. Если сравнивать новый формат («помаранчевий») политического режима в Украине со старым («кучмистским»), то можно сказать, что он – это «те же яйца, только вид сбоку».

Вышесказанное подтверждает и то, что после того как в первые месяцы своей победы оранжоиды последовательно поломали все, что было построено их предшественниками в сфере экономики и политики, то сейчас (в конце 2005 года) они пытаются создать плохие копии разрушенного. Объективные обстоятельства заставляют их идти тем же путем, каким шла страна последние два года под руководством Кучмы. Ведь ничего нового и более эффективного они создать не способны, поэтому им приходится заниматься подражательством. Однако «помаранчевi» никак не могут понять, что ситуация радикально изменилась как внутри страны, так и за ее пределами, а поэтому их несуразные и смешные попытки вернуть все на круги своя обречены на провал.