Ночь гнева
Разумеется, никакой случайностью тут даже не пахло, даже малоопытному еще Ольгину было предельно ясно, что кто-то очень умный и недобрый накаляет обстановку, подводя под стремительно набирающий скорость беспредел некую чуть ли не правовую базу. Ну, или как минимум, логическое обоснование. Но кто, что – ниточку, за которую можно уцепиться, ухватить пока не получалось. Морозов и его подчиненные провели множество бесед с самыми разными представителями ночной Москвы, как задушевных, так и с пристрастием, но результат все они показали нулевой. Кроме хрестоматийных «да все так думают» или «ведь правильно всё», изложенных разных формулировках, им ничего добиться не удалось.
А ситуация между тем накалялась все сильнее, поскольку, глядя на происходящие, потихоньку начинали бесчинствовать без оглядки на отдел до того стоявшие в сторонке представители наиболее многочисленных обитателей сумрачной столицы, а именно вурдалаки и ведьмы. Да-да, они раньше себе многое позволяли, но точечно, чаще всего по молодости и недомыслию. Сейчас же все обстояло совсем иначе, сейчас и те, и другие начали убивать просто потому, что могли себе это позволить. Не из голода, ни для того, чтобы годы забрать, а из куража. Захотели – и убили.
И их больше не останавливало то, что кого-то из их сородичей за содеянное обезглавили или кучкой пепла сделали. Словно пропал страх – что перед отделом, что перед собственными старшими.
При условии, конечно, что старшие все происходящее на самом деле, а не на словах, осуждали. Павла Никитична, например, была уверена, что те, наоборот, провоцируют набирающую мощь волну насилия, тем самым проверяя, до каких пределов она может дойти. И есть ли они, собственно, вообще?
Олег с умудренной жизнью уборщицей был полностью согласен, и чем дальше, тем больше не понимал Морозова, который все еще пытался решить создавшуюся ситуацию дипломатическим путем, пусть даже отчасти и замешанным на смертях виновной в гибели людей нечисти и нежити. Как, кстати, и Баженов, который после смерти Свешникова занял должность заместителя начальника отдела. Правда то, что Ровнин и Славян стояли на одних позициях, ничего не значило, поскольку подход к решению назревшего вопроса у них все же был разный. Баженов считал, что надо просто мочить всех, кого можно, без суда и следствия, чтобы остальным небо с овчинку показалось, Олег же полагал, что тут следует действовать куда более осмысленно, если угодно – стратегически. Да, безжалостно, но – осмотрительно.
Но в открытый спор с приятелем он не вступал, предпочитая просто кивать головой, слушая на «разводе» и перекурах его постоянные «да всех завалим нахрен» и «будут знать как по беспределу шарашить народ». Во-первых, потому что когда Славян орал сам, то других не слышал, во-вторых, поскольку за последние годы Олег вообще взял за правило говорить меньше, а слушать больше, после же поступать так, как сочтет нужным. Разумеется, с тем условием, что его действия никак не навредят ни делу, ни коллегам, так как общественное, сиречь отдельское, он, как и прежде, ставил выше, чем личное. Может, даже больше, чем раньше.
Вот и то происшествие, благодаря которому отдельская «девятка», стуча мотором и чихая выхлопной трубой, неторопливо двигалась в направлении Калужского шоссе, с одной стороны полностью вписывалось в схему происходящего, с другой поражало тем, насколько тот или те, кто прикончил четверых молодых парней уверен в собственной безнаказанности. И еще в своем праве на убийство людей, что, возможно, еще хуже.
Олег вздохнул, припомнив слова, которые когда-то произнес Францев, а именно ««бывали хуже времена, но не было подлей». Даже видавшая виды Павла Никитична сказала, что после Великой Отечественной, когда в Москве невесть что творилось, и то до такого как нынче не доходило. После гражданской – да, случались и похлеще завороты, но там полный передел мира шел, что не может не наложить отпечаток что на людей, что на нелюдь с нежитью. Но при этом следует учесть и тот факт, что тогдашним отдельским попроще выживать было, поскольку у них имелась хорошая поддержка в виде ЧК с его спецами, что прошли огонь, воду и горнило жесточайшей войны. А то и двух, если Первую мировую считать. А нынче отдел остался с ночным миром один на один, вот какая штука.
Обуреваемый раздумьями Олег даже не заметил, как машина проскочила город, выбралась на Калужское шоссе и въехала в Троицк. Впрочем, волноваться ему было не о чем, поскольку он знал, что Саня дорогу знает. Обстоятельный Ольгин, когда понял, что за руль ему придется садиться часто, сходил в близлежащий книжный, купил там карту автомобильных дорог Москвы и области, а после пару недель ее изучал, запоминая улицы, развязки, повороты и тупики, потому теперь знал город не хуже матерого таксиста.
Да и в Троицке он не сплоховал, довольно шустро отыскав конечный пункт назначения, а именно УВД.
– Приехали – сообщил водитель пассажиру, запарковавшись на обочине и заглушив двигатель – Идем?
– Идем – подтвердил Ровнин и глянул на часы – А быстро мы добрались.
– Повезло – ответил Саня, забирая с заднего сидения кожаную папку, похожую на ту, с которой ходил Морозов – Еще бы чутка – и все, попали в пробку. Пятница же. Дачники на фазенды свои поедут, картошку сажать и шашлык делать.
– Ну да – согласился Олег – Могу только позавидовать.
– А я нет. У моего бати тридцать соток, он, как коммерческие отношения в стране начались, свои шесть за счет соседей расширил. Землю у них выкупил. Двадцать пять из них под картошкой. Я ее так насажался, а потом навыкапывался, что до пор видеть не могу. Даже жареную, с лисичками и шкварками. А ведь в детстве любимая еда была.
– Н-да – вздохнул Ровнин – Эк тебя… Ладно, пошли.
Увы, но следователь, которому дело о убитых москвичах досталось, в кабинете отсутствовал.
– Пашка пожрать пошел – пояснил дежурный, глянув на удостоверение Олега, а после зевнув – Война войной, обед по распорядку.
– И не поспоришь – согласился Олег – Давно отбыл?
– Минут двадцать как. Да и вы сходите, подхарчитесь. Вон закусочная рядом с УВД. Лучшая в городе!
– Да ладно? – усомнился Ровнин.
– По любому – заверил его дежурный – Мы ж там питаемся. Ну, и мероприятия разные, если что, тоже у них проходят. Потому владелец в курсе, что если кто из наших у него не то, что траванется, а хотя бы изжогу заработает, то… Ну, вы поняли.
– Резонно. Что, Саня? Перекусим?
– Я за – согласился молодой человек.
– А как Пашка выглядит-то? – уточнил Олег у разговорчивого сержанта – Старый, молодой? Опиши. Может, за салатом и компотом, все дела с ним и порешаем.
Глава третья
Закусочная и впрямь оказалась что надо – чистенькая, светлая, с неплохим выбором блюд и без ребят в кожанках, которые обычно разговаривают матом и объясняют всем, кто тут главный. Обнаружился в ней и тот самый Пашка, он сидел в уголке, жевал пирожок с яблоками и запивал его морсом. Впрочем, обращение «Пашка» к этому человеку подходило очень относительно, поскольку было ему на глазок годков под сорок, не меньше. Впрочем, может так его именовали за внешность, которая у товарища была самая простецкая, настолько, что к ней подходило слово «нарочито», из чего Олег сделал вывод, что следак это опытный, дело свое хорошо знающий и ухо потому следует держать востро.
– Капитан Моисеев? – уточнил Олег у любителя пирожков, дождался утвердительного кивка, поставил поднос с едой на стол и достал из внутреннего кармана куртки удостоверение – Отлично. Лейтенант Ровнин, приехал по поводу…
– Четыре «холодных» из Воронова – перебил его Пашка и отпил морса из граненого стакана – Если честно – заждался. Думал уж, что и не приедете.
– А что, еще кто-то ими интересовался? – полюбопытствовал Олег, усаживаясь за стол – Комитет или прокуратура?
– Да нет – качнул головой капитан – Никто. Но чтобы четыре вот таких красавца прошли незамеченными? Не верю. Плюс все они москвичи, значит должен за ними кто-то приехать.
– Откуда знаешь, что москвичи? – сняв пробу с борща, Ровнин удовлетворенно улыбнулся и взялся за солонку – По лицам определил?
– По документам – хмыкнул следователь – Все при них осталось – деньги, ключи и так далее. Двое с паспортами, третий с правами, четвертый, самый молодой, со студенческим. Кстати, в хорошем ВУЗе учился, в «МГИМО». У меня туда племяшка тот год поступала, так не получилось, сказали, что баллов не добрала. Но я так думаю, рожей не вышла. Как уж нам уж? Кесарю кесарево, слесарю слесарево.
– Ну, всякое случается – примирительно произнес Олег – В этом году можно снова попробовать. Как раз скоро прием документов начнется.
– Не, уже не надо – усмехнулся Пашка – Она так подумала, подумала и решила, что ну эту дипломатию нафиг, замуж за Сашку Мареева вышла и к августу родить должна. Там парень хваткий, три палатки держит, автосервис собирается открывать.
– Все что Бог не делает – к лучшему – подытожил Ровнин и глянул на Ольгина – Вот, Саня, бери пример с тезки. Вряд ли он сильно старше тебя, а уже с бизнесом, женой-красавицей, считай с наследником и еще со свояком в милиции, который любую «крышу» на колени с заложенными за голову руками поставит. Или кем ты этому Марееву приходишься?
– Да хрен знает – озадачился капитан и почесал затылок – Наверное, двоюродный тесть?
– Наверное – подобно выпускнику МГИМО, дипломатично согласился Олег – Значит, говоришь, все четверо тут?
– А где же еще – допив морс, дружелюбно улыбнулся Моисеев – Лежат, вас ждут.
– Ну хорошо, сейчас поедим и пойдем их посмотрим – похлебывая густой борщ, в котором даже мясо попадалось, одобрил его слова Ровнин, и, не желая развивать данную тему, заметил – Слушай, не соврал сержант из «дежурки». Кормят вас тут правда здорово.
– Вагиф, владелец этой точки, никому не платит, а оборот у него хороший – пояснил Пашка – Потому может себе позволить и провиант брать нормальный, и цены держать на уровне.
– Вообще никому? – изумился Саня – Такое бывает?
– Редко, но да – откинулся на спинку стула Моисеев и погладил живот – Местные все в курсе, а разные залетные, которые время от времени пытаются его на «бабки» поставить, очень быстро понимают, что это наша «точка» и мы здесь кормимся.
– Но при этом вы не объясняете, что кормитесь в буквальном смысле – рассмеялся Олег, отправляя в рот ложку за ложкой.
– А зачем? Плюс у нас тут очень хорошая скидка – лукаво прищурился Пашка – Сильно хорошая. Кстати, если бы вы сначала ко мне подошли, а потом за харчами намылились, и вам бы она перепала.
– Просчет – вздохнул Ровнин – На будущее буду знать. Сань, клювом не щелкай, время не резиновое. Капитан уже поел, я к котлете перехожу, а ты все за борщ никак не примешься.
– Может и правильно – посерьезнел Пашка – Ты-то вроде хоть и молодой, но заметно, что шилом патоки похлебать успел, а он-то совсем щегол. Там такое… Короче, как бы парень борщ на пару с котлетой прямо в морге на пол не метнул.
– Крепко их, значит? – ломая вилкой котлету, уточнил Олег – Все как в газете написали?
– Не читал – хмыкнул Моисеев – Но, думаю, смягчили общую картину. Знаешь, лейтенант, я в органах скоро как пятнадцать лет, но такого еще не видал. И это с учетом того, что до милиции я в составе 278-й отдельной дорожно-комендантской бригады успел послужить. Той, которая следила, чтобы с тоннелем, находящимся на перевале Саланг, чего не случилось.
– А где такой находится? – не удержался от вопроса Ольгин.
– В горах Гиндукуша, сынок – как-то очень по-свойски ответил ему капитан – Он связывает северную часть Афганистана с его центральными провинциями. То еще местечко. Высота четыре тысячи метров над уровнем моря, летом жара, зимой снежные лавины. И тоннель длиной в три километра, который тамошние декхане, вроде как мирные и дружелюбные днем, время от времени по ночам очень сильно хотят взорвать. А мы им позволить это сделать никак не можем.
– Потому что приказ такой был отдан – перестав жевать, отозвался Ровнин, который про Афганистан знал не понаслышке. Старший брат отца тоже побывал там, и так же, как сидящий перед ним мужчина, сумел вернуться живым, правда привезя с собой кусок металла, застрявший где-то под сердцем, и который врачи, как ни старались, не смогли вынуть. Он обзавелся им на перевале со звучным названием Карамунжон, а уже после, в ташкентском госпитале, к этой железке Министерство обороны добавило орден «Красной звезды».
– Ну да, ну да – усмехнулся Моисеев, и, как видно прочтя что-то в глазах собеседника, тихонько спросил – Тоже успел повоевать, значит? Чечня?
– Дядька по отцу за речкой был – ответил Олег, снова принимаясь за котлету – Оттуда все и знаю. А сам не воевал.
– Да и слава Богу – Пашка встал со стула – Ладно, как закончите, подходите в двенадцатый кабинет. Свожу вас в морг, покажу красоту. А ты, малой, послушай моего доброго совета – не ешь. Не надо.
Следователь загрузил пустые тарелки на поднос и направился к той хрени на колесиках, на которую все ставили грязную посуду. Ольгин глянул ему вслед и спросил у Олега:
– Так мне есть или нет?
– Хочешь – трескай, не хочешь – мне отдай – даже не подумал изображать из себя отзывчивого старшего товарища Ровнин – Главное быстрее думай. Чую, визита в лес нам точно не миновать, а это тебе не город. Никогда не знаешь, когда из него выйдешь.
– В курсе – буркнул Саня и шустро заработал ложкой.
Морг находился в том же здании, что и ОВД, только вход, ясное дело, находился на противоположной стороне. Причем, если не знать, что он там есть, то так сразу, пожалуй, случайный прохожий его бы и не заметил.
– Оригинально – оценил Ровнин креативность подхода – И ходить далеко не надо, если что.
– В целом да – согласился Моисеев, пропуская коллег из Москвы вперед – Только девки-паспортистки по первости сильно на этот счет переживают, когда узнают с кем соседствуют. Они же прямо через стенку сидят. То запах мертветчины чуют, которому взяться-то неоткуда, то по темноте мерещится им всякое. Визжат, психуют, у одной форменная истерика даже случилась, стаканом в рот два дня попасть не могла. Потом, ясное дело, привыкают, но тут другая беда подкрадывается – они замуж выходят и в декрет сваливают. На их место других берут – и все по новой. Здоров, Михалыч!
– Здоров, Павло – ответил на приветствие сухонький мужичок из числа тех, по которым сразу не скажешь, сколько им лет – то ли сорока нет, то ли под восемьдесят уже – Чего, все же за теми четырьмя приехали? Как ты и предполагал?
– Ну да – показал капитан на сотрудников отдела – Вот, оба двое. Пошли, покажем им товар лицом.
– Пошли – покладисто согласился Михалыч – Чего нет? Только сразу скажу – в помещении не блевать, ясно? Хоть как держать в себе, пока до выхода не добежите. Там – можно. Но если что – суну тряпку в зубы и вытирать свое харчево заставлю.
– Ясно – за обоих ответил Олег, краем глаза заметив, что его напарнику, похоже, уже и от запаха формалина, которым тут все провоняло за десятилетия, стало нехорошо.
– Тебе ясно? – обратился к Сане работник морга, похоже, тоже что-то такое заподозривший – Слышь, малой?
– Нормально все – пробубнил Ольгин.
– Сань, может не пойдешь? – предложил Олег – Ничего такого тут нет. Иди во двор, покури, а я на потерпевших сам гляну. Это же не допрос, они все равно ничего рассказать нам не смогут.
– Пошли – стиснув зубы, заявил юноша и первым двинулся за Михалычем.
И зря. Как только работник морга стянул простынь с первого трупа, юноша побледнел посильнее, чем пострадавший, пролежавший несколько дней в холодильнике, выпучил глаза, после булькнул горлом и зажал рот ладонью.
– Говорил же! – недовольно скривился Михалыч – Беги шустрей! И за порогом блюй. «За», а не «на»!
Ольгин метнулся к выходу, после протопал по коридору и, похоже, все же успел добраться до выхода.
– Добежал вроде – подтвердил догадку Ровнина сотрудник морга – А ты, вижу, покрепче? Хоть молодой, но из ранних, выходит?
– Разное случалось – согласился с ним Олег, у которого, что скрывать, тоже ком к горлу подкатил и котлета с макарошками активно обратно запросилась. Борщ с компотом – нет, а вот «второе» – да – Хотя конкретно такое, врать не стану, встречается нечасто.
– А я про что? – пригладил редеющие волосы Моисеев – Надежно ими распорядились. С душой.
И у него был веский повод думать именно так, потому что молодой человек, который сейчас лежал на столе, умирал явно долго и очень мучительно. Не соврала заметка в газете, бедолаге действительно и горло вырвали, и сердце вынули, и причиндалы оторвали, причем под самый корешок. Более того, журналист еще смягчил общую картину, не став упоминать о выдавленных глазах и переломанных пальцах.
Кстати, два последних пункта сразу же разрушили обе версии происшедшего, которые Олег для себя предварительно выстроил. Ни глаза, ни пальцы в них никак не укладывались. Более того – если бы не вырванное сердце, то, возможно, он и вовсе задумался бы по поводу тему того, что данное преступление не по профилю отдела проходит. Может, ребятам просто не повезло и они нарвались на какого-то маньячину? Мало ли нездоровых людей сейчас на воле гуляет, по причине недостаточного финансирования специализированных медицинских учреждений?
Вот только ни один маньяк, пусть даже они в силу своего психического нездоровья часто и обладают огромной силой, не смог бы вот так, одним движением когтя вскрыть грудную клетку, чтобы добраться до сердца. А случилось именно так, Олег был готов руку на отсечение дать. Он подобные картины видел не раз и не два, потому мог отличить коготь, например, от скальпеля.
Так что кто-то из отдельской клиентуры постарался, сомнений нет. А вот с какого бока к этому делу теперь подходить – поди знай.
– Сам голову ломаю – усмехнулся сотрудник морга – Сказал бы что зверь, так непохоже. Не то, чтобы совсем, но ни медведь, ни волк глаз человеку не выдавливают. Вернее, косолапый, конечно, может, но он бы тогда и скальп снял, и череп раздавил. А они вот, в полном порядке. Опять же пальцы. Братва, в принципе, любит с них начинать, когда с должниками общается, но тут не молоток, которым она обычно орудует, в ход пошел, а что-то другое. Опять же – член оторван. Не знаю, как ваши московские, а наши троицкие ухари таким сроду промышлять не станут.
– Зашквар – подтвердил Моисеев – Они же под статьями ходят, потому, если не грохнут, то рано или поздно все одно на зону уедут. И если там всплывет что ты чужой инструментарий мацал, пусть даже и для дела, то, считай, кранты. Есть тебе с пробитой гвоздем «шленки» до самого звонка, сидя в «петушином» углу.
– Факт – кивнул Михалыч, сдергивая простынки с других трупов – Короче – озадачили меня эти молодцы. Нет, причины смерти ясны – в двух случаях множественные повреждения органов, в одном кровопотеря, а вон у того, молодого, похоже, инфаркт.
– Чего? – изумился Олег – Какой инфаркт? Им лет по сколько?
– Молодость не гарантия того, что с сердцем все в порядке – возразил Михалыч – У меня одноклассник в пятнадцать лет от инфаркта помер. Одно хорошо – счастливым.
– Это как? – заинтересовался капитан.
– Да просто – хмыкнул работник морга – Ему Елисеева в тот день дала, он прямо на ней от радости и окочурился. Да ты ее знаешь, Павло. Нинка это. Ну, что за озеленение городское отвечает.
– Нина Михайловна? – чуть ошарашенный Моисеев сделал некий жест руками, словно обозначив вокруг себя хула-хуп – Стоп. Она же Рыжова?
– Так по мужу. А девичья фамилия – Елисеева. Ты давай руками не маши, она тогда раза в три меньше была. И вообще знаешь, какая? Ее вся наша параллель похачивала, между прочим.
– Дела – протянул капитан.
– Но главное не это. Как думаешь, кто ее первым в эксплуатацию ввел?
– Да ладно?
– Ага! Не Антипов с его папашей из обкома, не Мишка с его гитарой и не Митяй-футболист. А все почему?
– Почему?
– Харизма! – горделиво выпятил сухенькую грудь вперед Михалыч и повторил – Харизма. Ну, и «Северное сияние», конечно, тоже.
– Водка с шампанским – неизменно отменный результат – понимающе кивнул Пашка – Всегда работает. Лично на своей Наташке проверял, еще до «армейки».
Олег особо болтовню приятелей не слушал, внимательно осматривая один труп за другим и отмечая то, что искалечены тела молодых ребят практически одинаково, словно под шаблон. Различия если и встречались, то совсем незначительные, такие, за которые цепляться точно не стоило, то есть их одного за другим отправляли на тот свет не просто так. Нет, тут незамысловатым спонтанным убийством из серии «надо же, сами пожаловали» даже не пахло, это была продуманная акция, правда, с пока не вполне ясными оперативнику целями. Может, ребята стали частью той странной карусели, которую невесть кто раскручивал в Москве. Эдакая демонстрация силы, мол – мы и так можем. Или даже призыв к подмосковной нечисти и нежити, дескать – присоединяйтесь к нам и будет вам счастье на века.
Но, возможно, неизвестный игрок тут и не при чем, а на самом деле Олег и Саня сейчас столкнулись с неким ритуалом, для которого нужно столь изуверски прибить четверых молодых людей, к примеру, с разным цветом волос. Они тут как раз такие – блондин, брюнет, шатен и рыжий. Вариант? Вполне. Ритуалов тех воз и маленькая тележка, и у колдунов, и у ведьм, и еще невесть у кого, а то, что Ровнин про конкретно вот такой способ реализации ни разу ни слыхал и не читал, ничего не значит. Он отлично понимал, что ему еще нужно много чего узнать и многому научиться. Практический опыт, конечно, незаменим, но и теорией, как, например, поступает тот же Славян, пренебрегать точно не стоит. Опыт предыдущих поколений перенимать не только можно, но и необходимо. Не просто же так кто-то когда-то придумал эту умную и нужную вещь – новичка рядом с архивом сажать. Другое дело, что тот, кто это сделал, полагал что тот не пару-тройку месяцев в дежурке проводить станет, а года два-три. Просто жил основатель традиции в более спокойное время.
Впрочем, двумя версиями предположения Олега, разумеется, не ограничивались. Мелькали у него в голове мысли о нарушенном слове, за которое беднягам пришлось ответить, и о том, что ребята эти могли оказаться, например, искателями острых ощущений, подобный нюанс по нынешним временам исключать было никак нельзя, а потому кому-то понадобились их грешные сердца и души, и просто банальную месть за что-то или кого-то. Гадать можно было до бесконечности, только без дополнительных данных всем этим логическим выкладкам цена ноль.
А еще он почему-то задумался о том, что, конечно, вот такие трупы хорошо бы фиксировать посредством фотосъемки. Просто невесть по какой причине в отчетах коллег былых времен фото практически отсутствовали, что Ровнина всегда печалило. Ну ладно те оперативники, которые при царской власти трудились, кто с собой здоровенную дурынду со штативом и магниевой вспышкой по местам преступлений таскать станет, особенно в ночное время? Но после-то запросто можно было добавить к процедуре следствия капельку технического процесса, тем более что обычная милиция еще с двадцатых годов подобным вовсю занималась. Даже штатные должности для фотографов ввели, а после даже в институтах экспертов-криминалистов начали обучать. Но нет, недолюбливали отчего-то отдельские фото, хотя даже и аппаратура соответствующая имелась. Олег своими глазами видел и затрапезный пластиночный «Фотокор № 1» с забавными мехами, и чуть более поздний «ФЭД», который, между прочим, в каком-то смысле являлся даже дважды антиквариатом, ибо на нем красовалась пластина, где было выгравировано «Сотрудникам отдела 15-к от Харьковской трудкоммуны им. Ф.Э.Дзержинского», и «Зоркий–12», и совсем уж недавно произведенный «Зенит АМ». Все это богатство валялось в самом углу архива, сваленное в запыленную коробку вместе с чехлами, инструкциями, а также расходниками для проявки и печати. И по всему выходило, что как только технику по акту получали, так в эту коробку ее и сбрасывали за ненадобностью, а по какой причине остается только гадать. То ли в отделе за все время его существования не работал ни один фотолюбитель, то ли существовал некий негласный запрет на фиксацию происходящего.
Хотя, правды ради, Олег и сам не представлял даже как правильно управляться со всеми этими проявителями и закрепителями. Ну да, сейчас, конечно, все упростилось, фотоаппарат сам пленку перемотает, тебе останется только ее извлечь и отнести в ларек, где ее проявят и снимки напечатают. Собственно, возможно потому Ленка и стала, может, единственным исключением в истории отдела, который распределенный в отдел фотоаппарат-«мыльницу» «Минолта» не в коробку бросила, а к себе в кабинет забрала. И даже вроде как использовать в работе начала.
Впрочем, и в разрезе комфортных «мыльниц» применительно к отделу имелись свои «но», как минимум два.
Первое – вряд ли кому-то стоит показывать фотки, где будет фигурировать, например, вот такая красота из морга. И из этических соображений, и из профессиональных.