Юрьев день

Так как с нашей семьей он общался не очень часто, то считал самым сообразительным среди братьев Николая. И вот однажды, встретив его в Гатчине, куда Ники теперь приезжал довольно часто в сопровождении отцовского адъютанта Шереметева, император не придумал ничего лучше, как начать рассказывать внуку о стенании болгарского народа под игом турецких угнетателей. Как-то объяснить это можно было тем, то Александр Второй пребывал в сомнениях насчет грядущей войны и все никак не мог решить – начинать ее или нет, а если начинать, то когда и зачем. Ну а Николай, наслушавшись ужастиков в исполнении деда, без всяких сомнений заявил, что болгарским братьям, разумеется, надо помочь. И уверял меня, что император отнесся к его словам с большим вниманием. Ой, блин, да как же этот осел на троне догадался обратиться за советом к семилетнему отроку? И это в то время, когда в Аничковом дворце маялся бездельем другой, шестилетний, по имени Алик. Уж он-то такой ереси советовать не стал бы! Ну вот будто России сейчас совсем нечем заняться, кроме как вприпрыжку нестись спасать болгар, которые после этого прочно и надолго обоснуются в лагере наших противников. Главное, денег, денег-то на это сколько уйдет! И жизней, между прочим, тоже немало. Тьфу, да и только.

Не берусь судить, эта ли беседа изменила ход событий или что-нибудь другое, но только война у нас началась на одиннадцать месяцев раньше, чем я помнил – в мае тысяча восемьсот семьдесят шестого года. А закончилась всего на полгода раньше, чем в другой истории, то есть длилась эта война на пять месяцев дольше. К счастью, отец вернулся с нее живым и даже ни разу не раненым.

Глава 5

Мне было видно, что Чарльз Хис, которого теперь звали Карл Осипович, пребывает на грани отчаяния. Как же так, столь способный ребенок, как я, а английский язык ему ну совершенно никак не дается! Несмотря на огромные усилия преподавателя. Увы, его огорчение было в значительной мере оправдано. Дело в том, что английский я неплохо знал и до первой встречи с воспитателем. Ну то есть как знал – свободно читал технические тексты по специальности, почти свободно – художественные, а вот разговорной практики у меня, считай, совсем не было. Понятное дело, что Хис пришел в ужас от моего произношения, а так как он считал, что правильное произношение гораздо важнее словарного запаса, то, с его точки зрения, мое знание языка было чрезвычайно близко к нулю. А сразу все исправить не получалось, потому как слова эти вместе с их неправильным звучанием я помнил давно, и вот так сразу взять и все заменить мне не удавалось. С одной стороны, это было неплохо, так как должно же в мире быть хоть что-то, в чем Алик не силен! Ну так вот вам – английский язык. С другой – не в меру трудолюбивый Хис, будучи огорчен моими на редкость скромными достижениями, убедил отца, что со мной надо заниматься дополнительно. И вот конкретно сейчас он и занимался. А я страдал, но продолжалось это недолго, потому как в комнату ворвалась совершенно взъерошенная горничная.

– Ой, господин Хис, ваше высочество, что у нас в Питере деется-то! Вот ведь страсть-то какая, Зимний дворец взорвался! Прямо весь, и убитых видимо-невидимо.

– Уот ду ю сэйнг? – продемонстрировал свое безупречное произношение Хис, даже не поинтересовавшись, знает ли тетка хоть слово по-английски. Но она не то знала, не то просто сообразила, о чем ее могут спрашивать, и затараторила:

– Говорят, что светильный газ взорвался, вот только я этому ни капельки не верю. Ну какой может быть газ, когда чуть ли не весь дворец по кирпичику разнесло? Это, наверное, бомбисты.

– Александр, – с беспокойством привстал Хис, – увы, наши занятия вынужденно прерываются. И на случай, если и здесь произойдет нечто подобное, я должен препроводить вас в безопасное место, но, к сожалению, не знаю, где оно. Мне не успели сказать.

– Зато я знаю – в садике за дворцом, где мы первый раз запускали шар. Газ там наверняка не взорвется, и бомбисты туда вряд ли проникнут.

Разумеется, это место я назвал вовсе не из тех соображений, которые озвучил. А просто потому, что в комнате, где мы занимались, было жарко и душно, и небольшая прогулка на свежем воздухе оказалась бы очень кстати.

– Тогда идем скорее!

– Может, лучше сначала одеться? Февраль же на дворе, – зевнул я. Действительно, а чего мельтешить-то? Как уже было сказано, на дворе февраль, причем тысяча восемьсот восьмидесятого года. И это значит, что никакой газ в Зимнем не взрывался. А рванул там динамит, притащенный в подвал Степаном Халтуриным. Он хотел убить царя, но отправил на тот свет десяток с небольшим солдат охраны, и еще около пятидесяти было ранено. Император же не пострадал – его, кажется, в тот момент вообще во дворце не было. Хотя… кто его знает, у нас же давно многое идет не так! Остается только ждать, пока кто-нибудь прояснит обстановку.

– Александр, вам помочь одеться?

– Карл Осипович, я уже готов и жду только вас. Застегните пальто, и мы можем идти.

Когда мы пришли на место, там, к некоторому моему удивлению, уже маялись маман, пара ее фрейлин, одна из которых держала на руках нашего четвертого брата, годовалого Михаила, Жорж с Ксенией и Ники. Я шепотом спросил у брата:

– Вы-то как здесь оказались?

– Мне показалось, что это самое безопасное место. Я так и сказал, когда спросили, – тоже шепотом ответил брат.

Мать тем временем пыталась узнать у Хиса, что все-таки произошло. А он – у нее. Мне их беседа показалась похожей на викторину, где соревнующиеся стараются выяснить, кто же из них меньше знает о предмете разговора. Но пока соревнование явно шло вничью.

Наконец Мария Федоровна поняла, что ничего от Хиса не добьется, и накинулась на меня:

– Алик, ну, может, ты нам хоть что-нибудь скажешь?

– Только то, что вряд ли взорвался газ. Скорее поработали бомбисты.

– Это неважно, но что с отцом и его величеством?

– Я думаю, мы узнаем об этом минуты через три-четыре.

– Почему ты так решил?

– Потому что вон там, между деревьями, только что проскакал всадник без шапки и на взмыленной лошади. Скорее всего, он сейчас у центрального входа. Мне показалось, что это адъютант отца, Сергей Шереметев.

– Так что же мы здесь стоим? – чуть не сорвалась на визг маман. – Скорее к нему!

Это действительно был адъютант цесаревича. На его мундире ясно виднелись следы кирпичной пыли, а на лице – потеки какой-то копоти.

– Что с ними? – еще не добежав, крикнула маман.

– Его императорское величество Александр Второй погиб, – хмуро сказал адъютант. – Только что опознали тело.

Ого, успел подумать я. Как это его угораздило?

– А Саша? – заломила руки великая княгиня. – Что с моим мужем?

– Его императорское величество Александр Третий, – все так же хмуро молвил Шереметев, – на месте руководит спасательными работами. Очень много пострадавших.

Маман как стояла, так и опустилась на пол. Вокруг нее захлопотали фрейлины. Я же, убедившись, что на меня, кажется, никто специального внимания не обращает, подошел к адъютанту.

– Сергей Дмитриевич, с каким заданием вас отправил сюда его величество?

– Рассказать семье о произошедшем. Убедиться, что с ней все в порядке. Далее действовать по обстоятельствам.

– Мне кажется, что ваше место сейчас там. Это так?

– Да.

– Тогда передайте, пожалуйста, отцу вот что. Поиск и спасение уцелевших – это, конечно, важнейшее дело. Однако не менее важным является расследование взрыва по горячим следам. Если им пренебречь, то организаторы преступления уйдут от ответственности, а тогда, боюсь, совсем скоро придется разворачивать спасательные работы в каком-нибудь другом месте. И хорошо, если только в одном. Почувствовав силу и безнаказанность, мерзавцы воспрянут духом.

– По-моему, его величество это понимает не хуже вас.

– Не сомневаюсь, но напомнить все равно лишним не будет.

Шереметев ускакал, но минут через сорок вернулся, уже в шапке и во главе полутора десятков казаков. Я встречал его у дверей, и он сразу обратился ко мне:

– Ваше высочество, мне поставлена задача охранять императорскую семью. Причем главное, как сказал его величество, – это безопасность наследника цесаревича. Кроме того, он советовал обратиться к вам и принять во внимание то, что вы скажете.

– Только ко мне?

– Да, мнение остальных следует учитывать во вторую очередь.

– Хорошо. Мне думается, что нам, в смысле всей семье, следует переместиться в ту комнату, где мы клеили шар. Она в конце длинного коридора, и других путей попасть в нее нет. Окна высоко, третий этаж, бомбу туда так просто не закинешь, однако патрулировать пространство под окнами все-таки нужно. Ну и подвалы под всем крылом, как мне кажется, надо внимательно осмотреть и взять под охрану.

– Разумно, – кивнул Шереметев. Кажется, адъютанта совершенно не смущало, что его собеседнику неполных одиннадцать лет.

– Алик, что теперь будет? – с тревогой спросил меня Николай, когда спешный переезд в выбранную под временное обиталище комнату завершился. – Неужели надежды этих бомбистов имели под собой какую-нибудь реальную основу?

– Нет, – насколько мог твердо ответил я. – Никакого народного подъема, а уж тем более восстания не произойдет. Более того, злодейское убийство императора даст отцу повод так ужесточить режим противодействия всяким революционерам, что большинству станет не до борьбы.

– Так ты считаешь, что покушений на нас не будет? – с надеждой посмотрел на меня брат.

Ага, подумал я, так тебе и дали расслабиться. Бдительность повышать надо, бдительность! И ответил: