Трубадур и Теодоро, или Две двести до Бремена

– Всего-то и нужно, что притормозить увиденное или услышанное на пути к тому месту внутри головы, где происходят толкования и оценки. Вот в этой самой короткой паузе и следует действовать. Причем действовать незамедлительно. Все окружающие уже понимают, что происходит, а сам ты еще нет. Попробуй на досуге, понравится.

Иногда Трубадур не в меру самодоволен. На сей раз я не стал огорчать его и высказывать сомнение по поводу уникальности его «ноу- хау», хотя до нашей с ним встречи сам претендовал на почетное авторство. И не без причин. Похожим образом я поступил не на тот факультет, где меня уже ждали заботливые друзья родителей. Потом – все так же экспромтом – очутился в армии. Женился, наконец… Если этих свидетельств недостаточно, могу припомнить сочинение в восьмом классе на тему «В жизни всегда есть место подвигу». Место я, к своему стыду, не нашел: видимо, воспринял задачу слишком лично, для себя искал. Взамен описал ход поиска – в булочной, в трамвае. И заключил сочинение выводом, что в нормальной жизни места подвигу нет, он не нужен. Вся школа неделю сходила с ума, дома атмосфера тоже была перегретой. Меня даже показывали детскому психологу. Тот на скорую обстучал молоточком мои колени и успокоил родителей:

– Порядок, не тревожьтесь, перерастет, жизнь подправит.

Школу его благодушие не убедило.

Тогда я вошел учительскую с дымящейся сигаретой во рту. «Незрелое» сочинение выдуло из школьных тем будто сквозняком в форточку. Странно, могли бы играючи увязать оба факта. Возможно и увязали, но по счастью какие-то люди в школьном начальстве на уровне города решили вывести нашу школу в образцовые, а в образцовой школе каждый ученик – образец. Даже если он «фрондер» и «хулиган».

За долгую практику я едва ли не до совершенства отточил рано обнаруженную в себе способность совершать безумства. «Короткие паузы», если воспользоваться терминологией Трубадура, год от года становились все длиннее, а последняя и вовсе не желает заканчиваться, растянулась, мерзавка, до бесконечности. Может быть, все дело в той части головы, где – опять же по Трубадуру – происходят оценки и толкования? Должны были бы происходить… Ясно одно: все давно обо мне всё понимают и знают, только для себя самого я по-прежнему остаюсь загадкой. Даже название сочинил для этого странного состояния: «Синдром уснувшей мартышки с гранатой».

…На поверхность Трубадур вынырнул со сломанной ключицей. То ли неудачно в воду вошел, то ли проплывало что-то не к месту. Он лег на спину и, подвывая от боли и тоски, подчинился произволу течения.

Его, разумеется, спасли, а по случаю так не по-товарищески приложили головой о борт милицейского катера, что Трубадур тут же все и забыл: про спор, про мост, про ефрейтора, который долбанул его со всей силы о выступ над ватерлинией, потом добавил кулаком по скуле и расплылся при этом в счастливой улыбке. Не просто спасатель – спаситель, можно сказать, во всех отношениях. Сотрясение мозга, полученное по вине органов правопорядка (видимо, сильно не любили в отделении ефрейтора, раз всплыло словечко «вина»), чудесным образом, при участии отца и прокурора-кудесника, превратило «хулиганский поступок комсомольца» в «падение с моста в результате несчастного случая».

Случится же такое: идет себе по мосту студент-комсомолец, ничего вокруг не замечает, весь в думах по поводу учебы, а тут сзади неожиданно раздается резкий автомобильный гудок! Сильно пугается комсомолец. Резко и высоко, что особенно важно для протокола, отпрыгивает в сторону и не понимает, что нет уже ни моста под ногами, ни перил под рукой. Жаль только, «регистрационный номер автотранспортного средства, нарушившего правила подачи звуковых сигналов в черте города, не установлен». Ай-ай-ай. А ведь могли бы установить и примерно наказать. Недоработочка.