Он стоит, угрюмый витязь, двести пять его костей
под сукном казённой формы город делают пустей,
нет ни имени, ни званья, ни покоя нет, ни сна,
мимо лето, следом осень, а затем – зима, весна.
-– Альфа и омега –
Там где альфа и омега
Между небом и землею
Гроб качается сосновый
Тесной туфелькой хрустальной
И мелодии фальшивой
Полупьяного оркестра
Задает печальный ритм
Старый желтый барабан.
Пахнет ладаном и хвоей
Мерно шаркают подошвы
А вороны на березе
И черны и неподвижны
И усталых музыкантов
От простуды до забвенья
Отделяют два-три шага
И всего лишь три рубля.
-– Черный Квадрат Филимонова –
Немая сцена Черного Квадрата.
Засиженное мухами стекло
лишь только Филимонова влекло,
а публика все двигалась куда-то.
Простые люди выходного дня
стекались к ярко брызнувшим палитрам
и льнули, словно к праздничным поллитрам,
к удушливому месиву огня.
А Филимонов, словно вышед не отсюда,
нездешне в синих сумерках парил
и потому квадрат заговорил
так внятно, словно звякнула посуда.
-– Мир многомерный множества хранит –
Мир многомерный множества хранит
В коробочках, салфетницах, комодах,
В корзинках, туесах и сундуках,
За шелковой подкладкой, в портмоне,
В конвертах неотправленных посланий
И в тесных тюрьмах писем нераскрытых.
Хранит в свечах бегучий свет и воск,
Освобождая в вечер холокоста,
Хранит в тепле колен, сведенных вместе,
В атласных складках сгибов локтевых,
В шкафу неловко втиснутым скелетом
И в детской комнате портретом Дориана.
-– Переводчица –
и потянется набережная неспешно,
сдержанно прислушиваясь к разговору,