Комендантский час

– Да. Ну, скажи мне, Артём, разве ж это не судьба? Я сбегаю из лагеря, брожу по тайге, как дикий боров, а тут вдруг мне попадается карета с человеком, который меня в эту тайгу отправил?

– Мы сами творим свою судьбу. Что ты сделал с извозчиком?

– Да ничего, припугнул просто. Но в остроге его пришлось все-таки окончательно утихомирить.

– Выходит, бунт твой неудачно вышел: подрали-то тебя знатно.

– А ты поверил байкам, про то, что я скоро подохну? Ну, уж нет, и не такое в моей жизни бывало.

– Где же остальные?

– Остальные? Ты про тех шавок, что меня раненого помирать бросили?

– Взяли тебя да и бросили?

– Забрали все и сказали, что скоро вернуться. А самих и след простыл. А я долго отлеживаться не стал, оклемался и еще потом здоровее других буду.

– Да вот только добычи для тебя не осталось.

– Тут ты и ошибаешься. Девка та шустрой была, убежала сюда, в эту крепость, вместе с побрекушкой. Я её настиг, конечно, но эта чертовка успела свою прелесть куда-то запрятать.

– А ты теперь пытаешься её найти?

– В один из своих тайников запихнула, это точно. Добыча уже близко.

– Сомневаюсь…. А что ты со мной собирался делать?

– Да зарезал бы я тебя с утра и к остальным до кучи бросил. Но ты, как они, просто так помирать не захотел.

– Да уж…. Как ты там сказал? «Вместо верховенства закона – верховодство законников»? Хорошо сказано. Я с самого начала в тебе ошибался, во всем ошибался, кроме одного.

– Чего же?

– Того, что ты жалок.

Услышав это, Митрофан выхватил пистолет и, развернувшись, выстрелил в Артёма. Пуля попала ему в живот, но Берестов тоже сделал выстрел. Оба упали на каменный пол. Бандит выронил пистолет и быстро пополз к нему, но Артём лёжа выстрелил в оружие, и револьвер преступника вылетел в карьер.

После этого Берестов собрал все силы и, поднявшись на ноги, выстрелил Масочнику в спину. Тот завопил от боли.

– Если тебе и было что-то предначертано, то только это! Поднимись! – закричал чиновник, смотря на то, как под убийцей растекается лужа крови.

– Встань! – снова закричал Артём.

Митрофан медленно поднялся на ноги, и Берестов тут же произвёл три выстрела, выпустив в Кузнецова остаток патронов.

Стремительно теряющее жизненные силы тело убийцы тут же потянуло назад, и он рухнул навзничь на самое дно карьера.

На лице чиновника тут же появилась улыбка. Он упал на колени и схватился за кровоточащую рану. Через секунду стихло эхо выстрелов и воцарилась тишина, подсвеченная сияющими в ночном мраке звездами.

« Еще не всё» – подумал про себя Артём и стал медленно подниматься на ноги.

Превозмогая боль и даже саму смерть, он добрался до собственной лошади и, кое-как вскарабкавшись на неё, легонько ударил в бок. Лошадь тут же подалась скакать. Она будто чувствовала, куда нужно отвезти хозяина.

***

Тайга встречала раннее утро. Горячий пот сочился со лба Архипа прямо на ледяной грунт: редко прерываясь, он исправно копал могилу. Грязный, мокрый и замерзший – он все же продолжал копать, пока не услышал рёв лошади.

Подняв голову, он увидел, как кобыла несёт тело Берестова. Тут же выскочив из ямы, он остановил лошадь, и Артём рухнул на землю.

Лесник подхватил его на руки и понес на кровать, но было уже поздно. Безжизненное тело молодого чиновника не могли оживить ни слезы егеря, ни его молитвы. Вдруг Спиридонов увидел клочок бумаги, торчащий из кармана пальто чиновника. Достав и развернув его, усач увидел окровавленный рисунок Маши.

В миг всё осознав, он еще сильнее заплакал и взял Артёма на руки. Вынеся его на улицу, он положил тело молодого человека в могилу и стал закапывать её.

Землю постоянно окропляла влага. То ли это были слезы старика, то ли первые капли весны.

***

В краях бездольных и заснежных

Есть город серый и чумной,

Где тебя ждёт иль неизбежность,

Иль битва с собственной судьбой.

В том месте слов давно не сыщешь,

Они погибли, как одно,

И каждый день, как Радоница,

И днём, как в погребе, темно.

Там Вий выходит на поверхность,

И нечисть молит о своём.

Куда не глянь – повсюду скверна

И храм кишит весь вороньём.

И нет надежды, нет спасенья,

Лишь холод белый и густой,

Что царствует над запустеньем

И правит вечною зимой»