Философ

Сам того не заметив, Эрик уже стоял на крыльце этого дома-университета. Осознав это, он замедлил ход. Ему захотелось уйти, так и не позвонив в интерком. Но пути назад не было. Он позвонил.

– Заходи Эрик, – был ответ из интеркома.

Эрик вошёл. Он начал сравнивать Аристокла с образом, сложившимся у него в голове. Первым, что бросалось в глаза, была белая борода, которая доходила почти до груди. Она была чуть темнее, чем немногие волосы, которые остались на его голове. Лицо не скрывало почтенный возраст, и морщины щедро его избороздили. Но, в целом, образ создавался очень добродушный. Особенно много было морщин на лбу, что выдавало в Аристокле человека, ведущего интеллектуальный образ жизни. И только глаза были несоответственно молоды и очень умны. Они были светло-голубые и, казалось, заглядывали в самую душу и видели даже то, о чём не подозревал сам хозяин. Тем не менее, от этого Эрику стало ещё больше не по себе.

Старик сидел в большом холле в роскошном старом кресле. Рядом с ним стояло ещё одно кресло, только немного поменьше, куда он и пригласил жестом Эрика. Кресла разделял массивный деревянный стол, на котором лежало несколько старых книг. Весь холл был заставлен стеллажами до потолка. «Нужна целая жизнь, чтобы просто сосчитать все эти книги. А прочесть их и вовсе невозможно, – подумал Эрик. – Хотя жизнь больше двадцати пяти тоже невозможна. Кто знает, может он прочёл их все».

– Почти все, Эрик. Я успел прочесть почти все книги, которые у меня есть.

– Это уже начинает пугать! Сначала Вы знаете, как меня зовут, хотя мы никогда не виделись, и мы не договаривались о встрече. А теперь отвечаете на вопрос, который я задал сам себе!

– Твой вопрос был виден по твоему лицу. Ты его задал своим взглядом. А твоё имя… Создатель предупреждал меня о твоём приходе.

– Видно, у вас совсем не осталось тем для разговора. Если во время встречи на Ареате, которая происходит всего раз в год, вы говорите о других.

– Мы беседуем чаще, Эрик. Гораздо чаще. И мне не приходится ходить на Ареат. Если честно, я не был там почти восемьдесят лет. Бог беседует со мной здесь.

«Беседа не на Ареате. Он что, выжил из ума? Хотя нет. Наверно, это всё-таки правда. Иначе откуда бы он знал о моём приходе? Но тогда это получается совсем как-то нагло. Мало ему долгой жизни, так ещё и беседы с Богом вне очереди и с доставкой на дом! Ну почему именно он!» – Эрик даже сжал кулаки от негодования.

– Я знаю, о чём ты подумал. Я не знаю сам, почему именно я. Но это не то, зачем ты пришёл сюда, не для того, чтобы выяснять причину моих привилегий. Садись же. Давай поговорим.

– Вы правы, не за этим. Но я вообще не по своей воле к Вам пришёл. Такова была Его воля.

– Садись. В ногах правды нет. Хочешь, я расскажу о себе? Может, это немного развеет твою агрессию по отношению ко мне.

Эрик не стал возражать, что агрессии не существует. Да и почему бы не посидеть, не послушать. В конце концов, такова Его воля. А Он всегда знает, что делает.

– Хорошо. Согласен.

И Старец начал свой рассказ.

Глава X. Философ

– Меня зовут Аристокл. Мне сто пятьдесят два года. Я родился очень давно. Человечество идёт вперед, несмотря на Болезнь. Веришь, Эрик, или нет, но, когда я был в твоём возрасте, мы оканчивали университет только к двадцати двум. Ещё не было этих машин с гипноусилителями понимания прочитанного. Но и Болезнь тогда забирала не раньше двадцати четырёх. Много воды утекло с тех пор.

Тогда ребят после пятого класса школы распределяли по специальностям. Как и сейчас, это происходило на основе тестов и специальных экзаменов и никак не зависело от человека. Сейчас такое распределение, если я не ошибаюсь, происходит после третьего класса. Да… Много воды утекло.

Я, как и все мои сверстники, после первого урока со взрослым, мечтал стать врачом. Ты знаешь, о чём я. Ты сам провел такой урок вчера. Поверь, теперь они все только и думают об этом. Теперь они мечтают стать вирусологами, микробиологами, нанобиологами… Они, конечно, не знают ещё таких слов. А, может, уже знают.

Так вот. Я, как и все мои сверстники, мечтал попасть на какую-нибудь медицинскую специальность. Я был уверен, что именно я найду лекарство. Но тесты показали другое. Я стал философом. Здание, в котором мы находимся сейчас, – это университет философии. Хотя, наверное, уже бывший. Университет с одним единственным ста пятидесяти двухлетним студентом. Здесь никогда не было слишком многолюдно. В среднем в нашем поселении было одновременно два философа. Особых разработок здесь всё равно нет. Сразу, после того как я окончил университет, было принято решение прекратить изучение философии. Мне было двадцать. Я решил остаться в здании университета, на что было получено разрешение. Насколько мне стало известно, решение было принято в общем масштабе. Когда мне исполнилось двадцать пять, я выяснил, что из всех людей мира я был единственным философом. Остальные уже умерли, да и я сам уже готовился к этому.

Слухи рассказывают разное, я даже слышал вариант, что я нашёл гору, на которой можно поговорить с дьяволом, заключил с ним сделку, и за это буду жить вечно. Но этого, конечно, не было, как не было и всяческих других моих высказываний, обещающих жить, пока не придут новые ученики. Я продолжал изучать философию и ждал появления Симптомов. Но они всё не появлялись. Когда мне исполнилось двадцать семь, учёные спохватились. Я восемь лет прожил в лабораториях. Но никто так и не нашёл даже намёка на причину моего долголетия. В конце концов, у меня взяли образцы всех тканей и отпустили. Я вернулся сюда, продолжил самообразование, жил с полной уверенностью, что Симптомы вот-вот проявятся. Я только к пятидесяти годам перестал ждать Их. А до тех пор был уверен, что Бог дал мне лишь отсрочку, но не освобождение. Так я стал уникальным вдвойне. Единственный философ и единственный с иммунитетом к Болезни.

Ты бы знал, Эрик, как это трудно. Жить так долго, когда никто не живёт и шестой части твоего срока. Те, с кем я рос, давно мертвы, и не осталось никого, кто бы вообще помнил их. То же самое произошло и с поколением после них. И со следующим. Я заводил друзей, делился с ними всем, а они со мной, но каждый раз они уходили в мир иной. А я оставался. Люди понимают это, и поэтому начали сторониться меня. У меня уже очень давно не было друга…

Не могу сказать, что меня все избегают. Есть люди, которые приходят ко мне пообщаться. И не буду скрывать, ты – не первый, кто приходит не по своей воле. Не знаю, променял бы я свою долгую и одинокую жизнь на обычную. Скорее всего, нет. Но в любом случае, поверь, долголетие – это и подарок, и расплата в одной упаковке.

А теперь расскажи мне, что не даёт покоя тебе?

Глава XI. И всё же, почему так?

– Эрик, скажи. Что тебя мучает?

– Я совсем запутался, Аристокл. Поначалу я думал, что у меня просто депрессия из-за того, что я так и не смог найти лекарство. Но после того, как я провёл день в детском саду, я понял, что это не совсем так.

– Что именно не даёт тебе покоя, Эрик?

– Это не то, что я не нашёл лекарство. Вернее, не совсем то… Просто… Я ничего не оставил… Мне задали вопрос дети… Ну, знаете, есть поговорка: устами младенца глаголет истина.

– Это так. Дети ещё бесхитростны, хоть и гораздо более образованны, чем полтора века назад. Что же тебя спросили?

– Они спросили, почему мы отказались от естественного способа рождения детей. И я не знал, что ответить. Только не надо мне объяснять! Я знаю всю рациональную подоплёку. Что эти дети и так являются нашими потомками. Что они берутся не из капусты, а из нашего семени и яйцеклеток. Что такая система позволяет определить совместимость и исключает появление детей с отклонениями. Что заботы о ребёнке только отвлекали бы женщин от работы, да и мужчин тоже. Что нам нужна полная концентрация на Болезни. Но я всё равно не знал, что ответить!

– Почему, Эрик?

– Потому что я вдруг понял, что очень хотел бы иметь ребёнка. Хотя нет, глупо, я его и так наверняка имею или буду иметь в ближайшие пару лет. Но я бы хотел знать, кто это. Чтобы он знал, кто его отец. Чтобы я точно знал, что на земле остался кто-то после меня. И чтобы у этого кого-то было имя.

– Ну что же, Эрик. Я вполне могу понять тебя. У меня есть предложение. Давай узнаем это имя!

– В каком смысле?

– Нет ничего невозможного, Эрик! Давай встретимся завтра около здания инкубаторов. Ты когда-нибудь был там?

– Нет.

– Вот и я не был. Завтра сходим туда и всё выясним. Если у тебя есть ребёнок, то ты узнаешь его имя. А если нет, то… то мы попросим сделать тебя папой вне очереди. И ты сразу сможешь дать ему имя. И через девять месяцев он появится на свет. А если, когда придёт время, я всё ещё буду бродить по этой земле, то обязательно расскажу ему о тебе. Как тебе идея?

– Не уверен, что мы сможем ускорить процесс, если я ещё не отец. Станция полностью автоматическая.