Незаменимый человек

– Ты сегодня хочешь заехать к отцу? – спросил я.

– Да.

– Куда ехать – знаешь?

– Лесное кладбище.

– Сейчас быстро темнеет.

– Мы успеем, – твёрдо сказала Ольга. – Ещё всего лишь половина четвёртого.

Я не стал себя долго уговаривать, только по телефону предупредил жену, что не смогу забрать Соню из школы.

Сели в машину и поехали на Лесное кладбище. Подъехав, купили цветов. Местные рабочие помогли найти могилу.

К могильному камню прибит овал с фотографией. Снизу надпись: «Ткачук Евгений Павлович» и годы его жизни. С фотографии на нас смотрел совсем ещё молодой мужчина с волевым подбородком. Это был взгляд человека, который знает, чего хочет получить от жизни. Печально, что полный жизненных сил и новых идей человек так рано ушёл.

Оля обошла могилу, потрогала могильный камень, провела ладонью по фотографии отца. Крупные слёзы катились по её лицу. Затем она села на колени, сложила цветы, распростёрла руки, как будто хотела обнять всю могилу целиком, положив голову на могильный холм. Слышно было, как она всхлипывает.

– Папа, папочка… – шептала она.

Её распущенные волосы рассыпались по пожелтевшей траве и увядавшим от осени, высаженным на могиле цветам. Я стоял сзади, с сочувствием наблюдая за происходящим. Понемногу Ольга успокоилась и начала разговаривать с ним. Она рассказывала отцу о том, что ей удалось сделать, чего добились его предприятия. Потом она повернулась ко мне.

– Папа, как ты и просил, я нашла Марка. Вот он, мой Марк.

Встал рядом на колени и обнял Олю, она положила голову мне на плечо. Я расправил её запутавшиеся волосы.

– Как ты думаешь, Оля, он нас слышит? – спросил я, чтобы хоть как-то отвлечь её.

– Не знаю, – отрешённо ответила она. – Надеюсь, что да.

– Оля, тут есть скамейка, пойдём, сядем.

– Да, давай.

Мы поднялись, сели на широкую скамью, стоявшую в проходе между могилами.

– Могила ухожена, – сказал я и снова обнял Ольгу.

– Это бабушка. Она говорила, что часто ходит сюда.

– Ты не замерзла?

– Немного.

– Посидим ещё?

– Да.

Мы побыли ещё немного, потом отправились в обратный путь. Пока ехали, Оля не проронила ни слова. Я тихонько включил радио, чтобы немного заполнить эту тишину.

Доехали быстро. Поставив машину в гараж, пошёл провожать Олю.

– Марк, возьми ключи от гаража и от машины себе.

– Да, но…

– Возьми, Марк, – настойчиво сказала Ольга.

– Ладно, как скажешь.

Медленным шагом мы шли по улице Восстания к дому Ольги.

– Оля, как ты себя чувствуешь?

– Всё нормально, если ты не против, я хотела бы побыть одна.

– Да, конечно.

– А завтра предлагаю съездить куда-нибудь на природу.

– Я позвоню тебе с утра.

– Хорошо.

– Ты, правда, в порядке? – ещё раз спросил я, взяв её за руку, когда мы подошли к подъезду.

– Правда, Марк, не переживай, просто немного грустно.

– Если что, звони мне на сотовый в любое время.

– Ладно, пока.

– Пока.

12

С тех пор, как мы начали использовать автомобиль, жизнь круто изменилась, по крайней мере, для меня-то точно. Ежедневно с Ольгой мы планировали походы в музеи и однодневные поездки по достопримечательностям Среднего Урала, от Ганиной Ямы до Кунгурской Пещеры, от озера Таватуй до монастырей Верхотурья.

Оля с большим рвением стремилась побывать в разных местах. Оно и понятно: почти три года она провела в добровольном заточении в своей квартире, живя одними лишь воспоминаниями о прошлом.

Не могла она находиться долго только в местах с большим скоплением людей, видимо, всё-таки моей защиты ей было недостаточно. Поэтому посещение театров и кинозалов не входило в наши планы. Часто коротали вечера у неё дома, заказывая из ресторанов различные экзотические блюда, или пытались готовить сами по книге рецептов. Три раза в неделю занимались спортом на стадионе.

С Ольгой мне было хорошо. Конечно, я думал о ней и как о женщине, но всегда старался гнать подальше от себя такого рода мысли, оставаясь на позициях хорошего доброго друга.

В один из вечеров, а если быть точным, это было четвёртого ноября, мы решили приготовить слоёные пирожки с яблоками. Оля раскатывала тесто, я готовил начинку. Увидел, что нос её был испачкан мукой.

– Оля, постой, ты вся в муке, – сказал я с улыбкой.