Портретное сходство

– Как Вы добрались, князь?

– Весьма сносно, мне не привыкать, – отвечал Лопухин.

– Ну, проходите, прошу Вас, присядьте, – хлопотал Иван Андреевич. – Может, изволите пройти в комнату, отдохнуть с дороги? Комната приготовлена специально для Вас.

– Не стоит граф. Обычно в Москве я останавливаюсь у своих. Вы наверно в курсе, что мой родственник – Иван Владимирович Лопухин – переехав в Москву, основал здесь «Типографическую компанию».

– Конечно, я наслышан об этом. Однако, знаю и то, что закрыли их предприятие лет пять назад.

– Да, к несчастью. Но его дело сейчас продолжают другие.

– Благодаря его стараниям, в лавках появились редкие переводные книги. В последние время и наши дочери зачитываются Вольтером.

– Иван Андреевич, предлагаю сразу перейти к цели моего визита.

– О, конечно, князь! Но позвольте для начала, я познакомлю Вас со своим семейством. Откровенно скажу, моя супруга обидится, если Вы не отобедаете у нас.

– Хорошо, я готов.

Через некоторое время, по настоянию Ивана Андреевича, вся многочисленная семья Толстых собралась в гостиной. Вместе с Анной Фёдоровной вошли младшие дочери: Вера, Анна, Александра и Екатерина. Маленький Януарий собирался дольше других, поскольку на момент приглашения спал и был разбужен служанкой. Всё время, пока шло представление семьи, Ян, стесняясь гостя, прятался за спиной у графини. Отсутствовали лишь два брата – Фёдор и Пётр, – в тот момент находившиеся на обучении в Петербурге. Виновница сбора – Мария Ивановна – пришла раньше других и сидела в кресле по правую руку от Ивана Андреевича. Молодая графиня была бледна, тёмные круги под глазами говорили о бессоннице, вызванной думами и беспокойством по поводу своего будущего. Войдя в гостиную, она ни разу не взглянула на Лопухина, так и сидела, опустив глаза.

– Степан Авраамович, всё семейство радо приветствовать Вас в нашем доме, – говорил граф, после того, как представил всех по очереди. – Не скрою, для меня это великая честь.

– Князь, можно попросить Вас рассказать о жизни в столице, – попросила гостя Анна Фёдоровна, пытаясь ввести разговор в конструктивное русло.

– Да, мадам, – учтиво кивнул Лопухин. – Что Вас больше интересует?

– Интересно, чем сейчас занят государь Павел.

– Сейчас всей Европе всерьёз угрожает Франция, – рассказывал Степан Авраамович. – Образуются новые союзы. Для сохранения своих позиций Павел вынужденно подписал с Австрией и Пруссией в Петербурге конвенцию об окончательном разделе Польши.

– Как-то жаль поляков, – вставил своё слово Иван Андреевич. – Они всегда стремились к самостоятельности.

– Да, поляков жаль, ведь мы славяне, – заключил Лопухин. – Но у России не было другого выхода. Польша теперь разделена на части и на сей день будущее её весьма туманно.

– Что ж, сударь, надеюсь, Вы знаете, о чём говорите, – немного подумав, сказал Иван Андреевич.

Потом стали говорить о Франции и Наполеоне. Удивлялись успехам новоиспечённого полководца.

Видя, что разговор на политические темы сильно затягивается, а дети начали скучать от нудной беседы взрослых, Анна Фёдоровна предложила пройти в соседнюю залу и отобедать.

За обедом Мария ничего не ела и только отрешённо смотрела перед собой, теребя в руках салфетку. Все домашние, глядя на неё, понимали, что с ней происходит. Лопухин и Иван Андреевич во время застолья продолжали беседовать о политике. На этот раз о масонских объединениях в Европе. Немного позже Степан Авраамович, также обратил внимание на поведение молодой графини и намекнул хозяину, что ему надо бы уединиться с Марией для разговора. И такая возможность князю была предоставлена. Вместе с Марией Ивановной они перешли обратно в гостиную.

– Сударыня, Ваш отец заверил меня, что общался с Вами по поводу цели моего визита, – начал Лопухин.

– Да, мы говорили о Вас, – подтвердила Мария.

– Смею утверждать, что я состоятельный человек, имеющий положение в обществе, – продолжал князь. – Ваш батюшка выразил согласие дать своё благословление на наш брак.

Сделав паузу, Степан Авраамович посмотрел на молодую графиню. Но та, потупив взор, оставалась безмолвной.

– Мария Ивановна, хочу спросить Вас. Готовы ли Вы стать моей женой?

Румянец заливал её лицо, она понимала, что не любит князя и, вряд ли будет любить, а положение в обществе для неё в данный момент не имело значение. Но одновременно, отдавала себе отчёт в том, что папенька уже давно принял за неё решение и это замужество – неизбежность, с которой придётся смириться ради благополучия всей семьи.

Она тихо произнесла:

– Да.

Спустя некоторое время князь Лопухин отбыл, предварительно обсудив с Иваном Андреевичем детали предстоящей свадьбы, которую решено было устроить в Петербурге, через пару месяцев.

****

Венчание и последующие торжества по поводу женитьбы, как и запланировано, прошли в столице. Молодые поселились в доме Лопухиных. Но их отношения не складывались, поскольку постоянная занятость Степана Авраамовича не позволяла ему уделять много времени своей молодой жене. А через месяц Марии Ивановне пришлось вернуться в московское поместье на время ремонтных работ, которые начались по распоряжению князя в его доме.

– Если бы Вы знали, папа?, – говорила Мария за ужином. – Насколько чужой я чувствую себя в Петербурге. Все эти нескончаемые беседы о политике и государе. Ни за что по собственной воле не променяла бы всё это на свою прежнюю жизнь.

Тогда граф ничего не ответил ей. И только Анна Фёдоровна, сочувственно смотрела на свою дочь.

Через некоторое время, граф принёс письмо, адресованное Марии Ивановне от Лопухина, в котором он велел своей жене возвращаться в Петербург. По дороге молодая графиня простудилась и по приезде в столицу слегла с сильным кашлем и жаром. Она почти ничего не ела, пила медовый отвар с травами, рекомендованный её врачом. И это помогло вернуть силы, но кашель совсем не исчез.

Когда Марии Ивановне стало легче, Лопухин по совету своих светских друзей, чтобы наладить отношения с молодой женой, решил сделать ей подарок. Предложил написать её портрет у известного тогда при дворе мастера Владимира Боровиковского.

Владимир Лукич, не смотря на свою занятость, прибыл по приглашению князя в дом Лопухиных. В тот день состоялось его первое знакомство с графиней. Безусловно, он оценил её красоту, проникся симпатией к ней. На следующей неделе Боровиковский назначил первые пробы портрета у себя в мастерской.

Мария Ивановна приезжала к нему несколько раз на два-три часа. Художник делал эскизы, подолгу всматриваясь в глаза своей героине. Его проникновенный взгляд сначала пугал девушку, а потом, когда она привыкла, полностью доверилась мастеру. Владимир Лукич от природы общительный и приветливый, задавал тему для разговора для того, чтобы лучше понять свою модель, дать ей возможность полностью раскрыться. Марии было хорошо и легко с ним. Эти сеансы стали для девушки некой отдушиной безумном круговороте столичной жизни.

Портрет был закончен к концу года. Штрихи, тени, комбинацию фона художник делал в мастерской уже без участия героини.

Ближе к зиме болезнь Марии начала прогрессировать, душил постоянный кашель, потом отходила мокрота с кровью. Врач поставил диагноз – чахотка. В то время болезнь считалась неизлечимой. Спустя несколько лет Марии Ивановны не стало.

****

Вот так, во времена своей юности, я представлял те далёкие события, глядя на свою любимую героиню портрета – Марию Ивановну Лопухину. Абсолютно точно, поэт Яков Полонский сказал, что красоту Марии спас художник Боровиковский. Это была истина.

С тех пор прошло много лет. Я повзрослел и стал другим. Но время не изменило моего отношения к Марии.

В жизни нашего народа состоялось трагическое событие – разрушение Советского Союза. Как и многие люди, тогда я был выброшен на улицу своими работодателями, и стал в буквальном смысле нищим. Мои поездки в Москву по понятным причинам прекратились. Скучал по Третьяковке. В то время я довольствовался репродукцией любимой картины, купленной по случаю на блошином рынке у одного торговца. Копия в деревянной раме, была мною повешена на стену, в центре гостиной. Так и висит, по сей день, на том же месте.