Комбат. Между мертвым и живым

– Спятил он уже от страха, – поджала губки секретарша.

Борису подумалось, что, будь он на месте начальника, к которому так относятся подчиненные, уволился бы сам.

– А ты сегодня прямо ко мне? Даже домой не сходила, – усмехнулся Борис.

– Домой я всегда успею, что там сделается? Благо я – женщина свободная и к семейному очагу не привязанная. Тем более что очаг этот весьма условный. Мамаша и отчим спят и видят, как бы это сбагрить меня куда-нибудь. Вплоть до прямых предложений поискать квартиру и съехать.

– Купить предлагают?

– Да откуда у простой российской секретарши деньги на покупку квартиры? Тем более в нынешней реальности?

– Тоже правильно. И что ты планируешь делать?

– Что? Ну, я думаю так: вот закончится вся эта сумасшедшая каша с Матросом – и я приступлю к поиску богатого жениха. Как считаешь, у меня есть в этом вопросе перспективы?

– Да запросто! – вполне искренне ответил Рублев. – А что, девочка ты симпатичная. Стоит тебе только бровью повести в нужное время и в нужном месте – и все: требуемый экземпляр у твоих ног. Со всеми сопутствующими.

– Я бы и тебя завоевать попробовала, – усмехнулась Анна, – но вижу, что ничего из этой затеи не выйдет.

– Это еще почему? – удивился Рублев, который не считал себя искушенным в амурных делах.

– Да так. Не надо тебе это. И игрушка красивая не нужна.

Она нахмурилась.

– А вот насчет того, чтобы не терять времени, пока ты здесь, я бы посоветовала.

– Я и сам подумал о том же, – засмеялся Рублев.

– Вот и не будем терять. Тем более что из гостиницы меня так и не уволили. Это означает, что меня могут убить через несколько дней. Очень веский повод не комплексовать и не миндальничать, ты не находишь?

– Нахожу.

Она стала спокойно расстегивать свой пиджачок.

– Тогда иди сюда и не делай такой озадаченной физиономии. Я женщина современная и имею право быть не только совращаемой, но и совратительницей!

Комбат вынужден был признать, что здесь равноправие допустимо.

Потом они лежали в постели и разговаривали.

Анна сказала:

– Хоть себя убивай.

– Дурацкая смерть, – ответил Борис. – И очень эгоистичная. Хочешь, историю расскажу? Просто из жизни знакомого врача.

Давай! – сказала Анна.

* * *

Две таблетки. Четыре. Шесть.

Где-то на десятой Андрей понял, что седуксен подействует куда быстрее, если таблетки жевать. Он попробовал, но ему тут же стало ясно, что без воды не обойтись: язык свело, нёбо пересохло и будто растрескалось, горький порошок застрял в глотке, вызывая тошноту.

Пришлось плестись на кухню. Ноги были ватными, коленки подкашивались, но не из-за выпитого снотворного, а скорее от страха.

Руки прыгали. Вода расплескивалась в раковину и даже мимо, однако стакан все-таки наполнился. Предсмертие должно было скоро начаться, очень не хотелось отдать концы на негостеприимном линолеуме кухонного пола. Андрей отправился назад, в свою комнату.

Все, что осталось в коробке – примерно два десятка кругленьких белых забвений, – было заглочено одним приемом. Андрей буквально шваркнул воду о гортань – чтобы не захлебнуться, пришлось глотать.

Ну, все. Свершилось. Он надеялся, что не врут источники, утверждавшие: после приема снотворного в лошадиной дозе человек умирает гарантированно и безболезненно.

Сел в кресле поудобнее, откинул голову на высокую спинку, закрыл глаза.

В висках появилось ощущение присутствия. Непонятно чего, непонятно зачем – просто изнутри на черепной коробке словно прорезался бархатный ворс. Мозгам стало как-то особенно уютно; уши заполнялись невидимой ватой, в глазах темнело, во рту надувался резиновый шарик – упругий и горький.

Андрей еле успел ощутить страх перед надвигающимся мраком. Комната вначале сжалась и облепила его, как вторая кожа, а потом с тихим уханьем рванула прочь, оставляя за собой черноту. Тело раздулось и лопнуло, смешивая плоть и кровь с полным отсутствием всего, с абсолютным вакуумом.